— Как знаешь… — пожал плечами волох. — Хотя… В Верхнем Городе ведь и колодец есть, и ходы подземные…
— Воду — людей и коней напоить — сюда натаскаем. Бурдюков, слава Богу, хватит. А ходы подземные… — Всеволод поёжился, вспоминая схватку с упырём в пещерной зале, — В них сейчас вреда больше, чем пользы. Конрад прав: в подземельях может нечисть от солнца прятаться. И если среди ночи твари вдруг к нам с тыла полезут…
Дальше можно было не продолжать.
— Ещё есть городская тюрьма, — припомнив что-то, сказал Бранко. — Поруб…
— Тюрьма? — удивился Всеволод. — Поруб?
— Да. Во-о-он, у рыночной площади. Там нас точно стригои не достанут. Стены — крепкие, окна — меньше, чем бойницы, двери — надёжные. И подземных темниц немного — до заката осмотреть всё успеем. В тюрьме твоей сотне отбиться даже проще будет, чем в замке. Да что сотня — там и один человек спастись сможет. Вход главное, перекрыть, а остальное…
— Лошадей там спрятать можно?
Волох осёкся. Вздохнул с сожалением:
— Снаружи оставить придётся.
— То-то и оно! А оставить — значит потерять. Даже если стригоев и не прельстит лошадиная кровь, так ведь распугает нечисть коней, разгонит. Ну а нам без них никак нельзя. Нет, Бранко, решено — ночуем здесь. Подготовиться время ещё есть.
Всеволод глянул на закатное небо. Добавил:
— Немного, правда, совсем времени.
Сотник-воевода махнул сверху дружинникам, столпившимся в межвратном проходе. Посыпал командами:
— Спешьсь! Подпруги ослабить, но коней не рассёдлывать. Брони не снимать.
Потом — десятникам персонально:
— Дмитрий! Дозоры — в башни. Глядеть в оба. И за город глядеть, и на город тоже. Лука! По домам и лавкам пошарьте, соберите дров на костры. Да чтоб побольше! Только далеко никому не уходить. Держаться вместе. В поруба и подвалы, не соваться. Иван! Ты со своими — лошадей стережёшь. Сумы развяжи. Овсом накорми. Напои. Бранко покажет, где воду взять. Фёдор, Илья! Проверьте решётки на воротах. Мост поднимите…
С мостом — увы — не вышло. Тяжёлый и выскочивший из пазов ворот намертво заклинило. Проржавевший механизм ни в какую не желал наматывать такие же ржавые цепи. Порушить мост, да сбросить в воду? Ох, не хотелось бы. В конце концов, упыри и без моста через ров переберутся, а вот ежели самим понадобиться вдруг срочно покидать город, да конным порядком…
Всеволод решил мост оставить.
В остальном дела обстояли очень даже неплохо. Воротные створки держались крепко, железные решётки в арках поднимались и опускались исправно. Места между внешними и внутренними воротами было достаточно, чтобы поставить коней на общую привязь. Более, чем достаточно: ещё столько же лошадей поместится. И людям бегать от стены к стене место есть.
Да и сами стены, глухим прямоугольником охватывающие межвратный проход, несли на себе широкие галереи, боевые площадки и башенки, защищённые одинаково хорошо и со стороны рва, и со стороны города. Привратные укрепления были приспособлены, как для обороны от внешнего врага, так и для отражения внезапной атаки предателей или лазутчиков из лабиринта городских улиц. И это — правильно. Ворота — самое важное и самое уязвимое место. Их особо беречь надо.
Собственно, оставалось только перекрыть на флангах правый и левый переходы, ведущие на соседние пролёты внешних городских стен. Если сделать это с умом, межвратный двор станет настоящей крепостью в крепости. Этаким миниатюрным детинцем с двумя выходами.
— Фёдор — на тебе проход по правую руку, — распорядился Всеволод. — Илья — ты держишь оборону слева. Берите своих ратников и готовьтесь. Костры наверху в проходах сложите, щиты поставьте…
Неудобно, конечно, что каменные ступени наверх снаружи остаются. Но это поправимо. Всеволод глянул вниз:
— Эй, кто там ещё остался не при деле? Лестницы ищите! Не найдёте — сбивайте сами. По две-три штуки чтобы у каждой стены стояло. Чтобы снизу вверх и сверху вниз бегалось, как леталось.
Чтобы можно было перебрасывать дружинников с места на место не только по боевым галереям.
Работа закипела. Огороженное пространство между внешними и внутренними воротами превращалось в неприступную цитадель. Хотелось думать, что неприступную…
— Ну, что скажешь, Конрад? — обратился Всеволод к германцу, когда все приготовления были закончены, а густые сумерки гасили последние отблески закатного зарева. — Ты в замке своём против нечисти бился и знаешь, чего от упыринного воинства ожидать.
— Что тут сказать… — немец окинул их невеликую крепостцу бесстрастным взглядом. — Стены Германштадта строились для долгой осады — это видно. Каменная кладка на тараны и ядра камнемётов рассчитана, так что зубы и когти нахтцереров её не возьмут. Ворота тоже хороши. Серебром бы их ещё оковать — так вообще цены бы не было, а так…
Немец задумался.
— Нет, ворота, пожалуй, до утра устоят. А не устоят — решётки натиск нечисти сдержат. Но вот если твари перевалят через стену — тогда ничего уже не поможет. А ведь кровопийцы — это не оборотни-вервольфы, которых только в открытом поле страшиться нужно. Нахтцереры по стенам лазить горазды. И ни лестницы, ни крюки с верёвками им для того не нужны. У них когти — что крюки, а сами твари ловки твари, как кошки.
— Ладно, — вздохнул Всеволод, — чтоб упыри через заборало не перевалили — то уже наша забота.
И приказал в голос:
— Опустить решётки!
Пора: все, кто в город уходил, вернулись. Солнце — село. Багрянец на горизонте померк. И тени с тесных улочек обезлюдившего города дотянулись до кучки людей, заперших себя между двумя воротами.
Пока только тени.
Стемнело быстро. Но не так, чтоб очень — луна. Правда, лунный свет не отпугивает тварей тьмы, так что толку от него… Разве что не нужно прибегать к ночному зрению: и так всё видно. Хорошо видно. Всем.
Внизу вдруг забеспокоился и заметался от стены к стене мохнатым белым комом пёс Золтана. А вот это уже скверно. Собака остановилась, подняла морду вверх. Завыла на луну — долго, протяжно, уныло.
По-волчьи.
— Готовься к битве, русич, — предупредил шекелис. Золтан в очередной раз проверил, как лежит в руке дарёный меч с серебряной насечкой — прямой, не очень привычный. — В эту ночь не обойдётся: Рамук почуял нечисть.
— Скоро? — спросил Всеволод.
Золтан понял — о чём:
— Поужинать, быть может, ещё успеем. Если кусок в горло полезет.
Вслед за псом начинали волноваться кони.
— Нет, — покачал головой Конрад. — Не успеем. На голодный желудок сегодня придётся драться.
Рамук перестал выть. Зарычал — глухо и рокотно. Золтан, помнится, говорил, что на волков и волкодлаков пёс кидается беззвучно. Значит, сейчас ни то и не другое.
— Золтан, привяжи Рамука покрепче, — попросил Всеволод, — там вон, у внутренних ворот.
От собачьих клыков этой ночью пользы не будет. А помешать в битве мечущийся между стенами огромный пёс может изрядно.
Золтан неохотно, но всё же посадил встревоженного Рамука на цепь. Шекелис использовал снятый с коня повод из крепких металлических звеньев. Один конец продел в шипастый ошейник пса, другой — прицепил к решётке выходящих в город ворот. Видимо, Золтан специально возил в сбруе годную и для лошади, и для собаки цепь. Что ж, похвальная предусмотрительность. Теперь Рамук путаться под ногами не будет.
Не сможет он и сбежать, если… А впрочем, куда им всем бежать из каменного мешка, окружённого ночью.
Глава 41
Они всё же напали с двух сторон. Из города и из предместий.
Упыри. Знакомые уже твари… Уйма! Тьма!
— Тревога! — разом вскричали дозорные.
На стенах запылали факелы. Раз тревога — огонь пригодиться.
— К бою! — заорал Всеволод.
А все и так были готовы. К нему самому.
Сначала в лунном свете, а после — и в отблесках огня видно было, как по тесным улицам шли к внутренним воротам бледные тени.
Подвалы! Всё-таки городские подвалы не пустовали!
Такие же белёсые тела лезли с другой стороны — по опущенному мосту. Кому не хватало места, своей очереди не ждал. Упыри пробирался через ров. Один за другим спускались в тухлую стоячую воду. С головой. И выползали уже под самой стеной. Облепленные тиной и жирной грязью. Из белых став чёрными.
Твари попёрли на стены. Сразу.
Все вместе.
И те, что из города. И те, что из-за города.
Конрад оказался прав: отвесные крепостные стены не были для них непреодолимым препятствием. Распластавшись по камням, находя опору в малейших углублениях и трещинах, вгоняя когти в каменную кладку, выкрашивая раствор из швов, твари, подобно чудовищные паукам, настырно карабкались вверх.
На бледные безволосые головы уже летели горящие факелы, стрелы и сулицы с серебрёнными жалами. Обжигали, пронзали, сбивали. Но вместо сорвавшихся упырей, стены облепляли всё новые и новые кровососы. Задние карабкались по передним. Верхние — по нижним. Нижние ломились в ворота.
Запертые створки внешних городских ворот и опущенные решётки внутренних сотрясались под чудовищным напором. И не было уже ни малейшей возможности ускользнуть. Оставалось только драться.
Испуганно ржали кони.
Яростно лаял Рамук.
Кричали люди.
Дикий вой, жуткий рёв и нечеловеческий визг разлетались над брошенным городом.
А вот — новая опасность! Всеволод одним из первых заметил, как упыри бегут к их маленькой крепости по переходным галереям внешней стены. И справа бегут, и слева. Успели, значит, подняться по флангам, в отдалении, где никто не мешает и где некому сбрасывать нечисть вниз.
А теперь…
А теперь на пути тварей, прямо на стенах — в галереях, на боевых площадках, между бойницами — громоздились заранее приготовленные костры. Славные костры. Знатные костры. Целые завалы из сорванной с крыш сухой соломы, собранных у холодных очагов хвороста и дров, наколотой щепы, нарубленных столов, лавок, полатей, досок, брёвен, повозок, бочек — всё это было загодя притащено с ближайших улиц.