Стрелы были пущенны залпом — несколько десятков за один раз!
И ещё залп!
И снова!
Только истинные, непревзойдённые мастера могли бить из луков так быстро и так метко.
С мокрым чавканьем наконечники входили в незащищённые бронёй бледнокожие тела. Пробивали насквозь податливую плоть иного мира. Звонко чиркали о камни, сухо стучали в дерево ворот.
Самих стрелков видно не было. Но стрелы, всё сыпались и сыпались из темноты нескончаемым потоком. Не причиняя вреда защитникам маленькой крепосцы.
И десятками выкашивая штурмующих. Десятками? Да нет, счёт уже, пожалуй, перевалил за сотню.
Ох, не простые то были стрелы. Об этом извещали предсмертные вопли кровопийц. Сбитые упыри истошно голосили, метались под стеной, падали. А упав, больше не поднимались.
Обычные стрелы на такое не способны. Хотя бы мизерная доля серебра, но всё же имелась в наконечниках, дырявивших белёсые тела.
Натиск нежити заметно ослабел. Ворвавшихся на стену упырей, больше не подталкивали сзади и снизу. Зато под стеной быстро росла гора трупов.
Ладно… Всеволод тряхнул головой. Смертушка пусть пока обождёт. Кто бы ни пришёл сейчас на помощь его дружине, помощью этой следовало воспользоваться безотлагательно.
— Навались, други-и-и! — вместо прощальных слов взревел Всеволод. — Сбрасывай не-е-ечисть!
Загудели о воздух, зачавкали об упыринное мясо мечи, замелькали копейные наконечники. Забрызгала, полилась густая чёрная кровь.
А стрелы всё свистели. И ни одна не пролетала мимо цели. Причём некоторые лучники умудрялись насаживать на длинное древко по два-три упыря.
Нечисть, оказавшаяся меж двух огней, замешкалась, не зная куда податься и чьей кровушки испить в первую очередь. А тут уж объявились и сами нежданные помощники.
— Татары! — ахнул Золтан.
В самом деле, это были степные всадники. И отнюдь не половецкого роду-племени. В остроконечных шлемах с меховой подбивкой, в прочных панцирях из толстой вываренной кожи и металлических пластин, на низеньких гривастых и мохнатых лошадках, также покрытых кожаным доспехом в круглых бляхах, они гурьбой скакали ко рву.
Бросив повод, наездники управляя своими приземистыми коньками лишь ногами, быстро-быстро пуская стрелы на скаку. За каждым всадником бежало по одному, по два, а то и по три запасных коня. К сёдлам степняков — Всеволод смог разглядеть и это — были прикреплены смотанные арканы. Их, правда, в дело не пускали.
Приблизившись к упырям, татары ловко закинули за спину луки, взялись за копья и кривые сабли. Сняли с седельных лук маленькие щиты — лёгкие, круглые, кожаные, с блестящими нашлёпками.
Впереди нёсся всадник с диковинным копьём. Короткое древко. На древке — белый конский хвост. Над хвостом — крюк, каким удобно ссаживать конного ворога и подцеплять пешца. Над крюком — широкий наконечник. Ещё один хвост — не конский, правда, а лисий развевался на шлеме предводителя татарского отряда. Доспех степного воеводы прикрывала наброшенная сверху толстая безрукавная овчина мехом наружу.
Упыри отхлынули от стен, оставив множество убитых и издыхающих. Не отступили, нет, — просто увидели в новом противнике более лёгкую добычу и бросились к ней.
Татары, однако, не сдержали коней, не повернули вспять. Сбились в ещё более плотную кучку. И…
С разгону…
— Х-х-хур-р-ра! — с гиканьем и посвистом врубились в сплошную упыринную массу. Опрокинули, разметали первые ряды кровопийц, но потеряли напор, увязли в серёдке.
И всё же не остановились. Татары яростно прорубались к городу. К мосту через ров. К закрытым воротам. К небольшому межвратному пяточку, что обороняла дружина Всеволода.
Над уродливыми безволосыми головами тёмных тварей, над тянущимися отовсюду длинными когтистыми руками мелькали изогнутые сабли.
Поднимались и опускались копья.
Фонтанами била чёрная кровь.
Упыри выли. Выли так, как воет лишь нечисть, в которую вогнали добрую порцию серебра. А полудикие степные кони старались пробить копытами и прогрызть зубами дорогу в плотной живой стене. Сейчас татарские кони, пожалуй, не уступали в свирепости бледному воинству ночи.
«Вот на каких конях должно ездить сторожной дружине! — не без зависти подумал Всеволод. — Вот как надо готовить боевых жеребцов!»
Однако сверху было видно: проломить вязкий заслон смогут не все. Уже отстали и пали растерзанные загонные и вьючные лошади. Их упыри не испили — их просто убили. Как досадную брыкающуюся и кусающуюся помеху.
Уже падали наземь всадники. Один, другой, третий…
А вот человеческую кровь тёмные твари ловили жадно, на лету.
Страшные удары когтей-серпов подсекали, перебивали ноги и вспарывали брюхо боевым коням.
Упыри прыгали на людей и животных, как стая волков кидается на сохатого. Кто-то сразу отскакивал сам, обжегшись о серебро, кто-то откатывался обрызгивая всё и вся своей чёрной поганой кровью. А кто-то — валил-таки лошадь вместе с наездником.
Упыри лезли под копья и сабли, стаскивали и сдёргивали всадников с сёдел. Силы татарских конников, сошедшихся с нечистью врукопашную, стремительно таяли. Павших — ещё прежде, чем те касались земли захлёстывала шевелящаяся белёсая масса.
Но ведь и до ворот уже недалеко совсем!
Глава 43
— Открывай, урус! — вскричал, задрав голову, всадник с конским хвостом на копье и лисьим — на шлеме.
Татарский воевода ловко отбивался от наседающих тварей, используя не только наконечник копья, но и крюк, который, судя по всему, тоже был заточен и отделан серебром. Действовал крюком степняк как большим серпом, срезая бледнокожей нечисти головы и руки. Белохвостый бунчук копейщика весь уже почернел от упыринной крови.
— Урус! Быстрее!
Кочевник кричал по-русски. Значит, знает язык. И значит, в свете догорающих уже распознал доспехи русских дружинников, оборонявших угорскую крепость. А отчего ж, собственно, и не распознать-то, если даже половецкая ведьма-волкодлак не ошиблась?
— От-кры-вай! У-рус!
Ладно, на долгие размышления времени нет. Нежданная подмога явилась и к месту, и ко времени. А если у этой подмоги клинки-копья-стрелы с серебром — так тому только радоваться нужно.
— Поднять решётку! — приказал Всеволод. — Открыть ворота!
— Русич, да ты в своём ли уме?! — подскочил к нему Золтан.
Шекелис размахивал руками. Всеволод шекелиса не слушал — продолжал — быстро, отрывисто:
— Фёдор, Илья, Лука! Берите своих, кто остался. И — по коням. Готовьтесь к вылазке. Авось, прикрывать придётся…
— Это же татары! — ярился Золтан. — Та-та-ры, понимаешь?!
— И что с того? — сверкнул глазами на угра Всеволод. — Эти татары, между прочим, своими стрелами нам здорово подсобили. Теперь наша очередь. И потом, Золтан, порознь нечисть и нас, и их одолеет. А вместе мы, быть может, ещё и продержимся до утра.
Татарские всадники тем временем продрались сквозь плотные ряды упырей ко рву. Посыпались в воду опрокинутые кровопийцы, по мосткам проскочил первый конник. Подлетел к воротам, яростно застучал сабельной рукоятью в дерево. Заорал — дико, отчаянно:
— Урус! Урус! Урус!
А вот предводитель отряда замешкался: на спине у хвостошлемого висел рычащий упырь. Когти твари уже рвали наброшенный поверх доспеха безрукавный тулупчик.
Неудобно, наверное, этак — и висеть, и рвать одновременно. Однако нечисть не отцеплялась. Не бросала добычу.
Конь дико ржал. Всадник, бросив повод, вертелся в седле. Но не бестолково, как могло показаться вначале. Каждое движение — стремительное, расчётливое, продуманное. Ничего лишнего. Ни доли мгновения впустую.
Раз — копьё перекинуто в левую руку.
Два — правая вырывает из ножен саблю.
Три, четыре, пять… — всадник быстро-быстро, вслепую, наугад колет кривым клинком через плечо, через овчину, за спину.
Упырь сзади воет, визжит. Но не отпускает.
А в ворота всё стучат, стучат…
— Урус! Урус!
— Да открываем, — буркнул Всеволод. — Не ори!
Не скоро ведь это делается. А быстрее — никак. Не получится быстрее при всём желании.
Медленно ползла вверх массивная подъёмная решётка. Звенели и лязгали толстые цепи. На скрипучие вороты, что было мочи, налегали четверо дружинников. Такую тяжесть легко и просто обрушивать вниз в случае тревоги. А вот открывать…
Умаешься!
Острые, перепачканные грязью железные колья уже поднялись из узкого, специально оставленного для воротной решётки проёма между сплошным булыжником под аркой. Но слишком низко ещё висит решётчатая преграда. Не добраться ещё до засова, не распахнуть створки внешних ворот.
Небольшая группа татарских всадников прорвались через мост. Выстроились полукругом, отмахиваются саблями от лезущих из стоялой воды упырей и копьями спихивают тварей обратно, в зловонную зеленоватую жижу.
Жестокая сеча с нечистью шла теперь по обе стороны рва.
— У-рус! У-ру-у-ус!
Насадил, наконец, на свой изогнутый клинок упрямого кровопийцу степняк с лисьим хвостом на шлеме. Сбросил упыря со спины вместе с изорванной овчиной и доброй половиной доспеха, наподдал концом копья по конскому крупу. Тоже промчался по дощатому настилу мостков к надвратным башням.
Решётка приподнялась достаточной, чтобы, пригнувшись, проскочить пешему. Но всаднику — не проехать.
— Поднимай! — прокричал Всеволод — Ещё!
Сам он уже спустился по приставной лестнице. Пробежал мимо вскакивающих в сёдла бойцов Фёдора, Луки и Ильи.
Решётка с надсадным скрипом всё ползла и ползла вверх.
А за решёткой, у ворот уже стояли наготове двое дружинников. Ждали команды.
— Убрать засов!
Всеволод снова держал в руках обнажённые мечи.
Тёмный дубовый брус скользнул из пазов. Левая створка даже не сдвинулась с места: упёрлась в наваленные снаружи упыринные тела, застряла. Правая — чуть поддалась. Приоткрылась немного. Один-два всадника проедут, не больше.
— Эй! — позвал Всеволод.
И — прижался к стене.
Вовремя! Иначе — затоптали бы.