ачивалось переплетение цепей и блоков. Вот только почему-то выскочили из зажимов кривые ножки. Отчего-то сорвался чудовищный пресс.
– Золтан! – позвал Всеволод, осматриваясь вокруг. – Что это? Что убило собаку?
– Ведьмина кровать, – проскрежетал шекелис.
– Какая кровать?
Золтан оставил наконец безнадежные поиски. Кое-как, на ощупь, вернулся к двери, к рухнувшему шипастому ложу. Объяснил:
– Для ведьм, колдунов, еретиков и прочего неугодного Господу сброда она изготовлена. Помогает вытягивать признания.
Да-да, именно вытягивать! Дыба, понял Всеволод. Только особая, изощренная. Кладут осужденного на шипы, воротом растягивают суставы и при этом еще можно крутить-вертеть человека по своему усмотрению. Хоть пятками к огню опускать, хоть вниз головой держать, покуда кровь носом не хлынет.
Всеволод покачал головой. Додумаются же, изверги! Ладно, с ложем этим ясно. Не ясно пока, что произошло с Рамуком.
Судя по всему, ведьмина кровать стояла у стены. Висела, точнее. Нависала над самым входом. А потом? Собака, пробегая мимо, случайно задела... уронила... обрушила на себя? Случайно? Сама? Такую тяжесть? Что-то не верится.
Всеволод внимательно осмотрел крепления. Ага! Не случайно, не сама...
Зажимы, удерживавшие пыточное ложе в висячем положении, были разбиты и разомкнуты, а веревка, намотанная на верхний ворот упавшей шипастой платформы, тянулась к нише у стены напротив. Ко второй такой же конструкции тянулась змеящаяся по каменному полу веревка. Зачем-то она их связывала, эта веревка.
Зачем-то... Да известное дело зачем! Нажимаешь на рычаг. Одно ложе опрокидывается и своим немалым весом выдергивает из раскуроченных пазов другое. Тяжелая ведьмина кровать, лишенная опоры, обрушивается шипами вниз и припечатывает любого, кто вступает в пыточную.
Хитро. И большой силы, кстати, не требуется – ребенок справится. Нет, упыри здесь, определенно, ни при чем. Побоится упырь выползать даже под тот слабый свет, что едва пробивается из-под потолка.
Человек сгубил пса. Или оборотень в человеческом обличье? И куда он подевался этот то ли человек, то ли волкодлак? Вроде бежать-то из пыточной некуда. В дверь вломились они с Золтаном. А в маленькое окошко-отдушину и кошка не протиснется.
Так куда же?
– Здесь где-то тварь должна быть! – скрипел зубами Золтан. – Рамук сюда заскочил. Значит, чуял кого-то.
Верно. Должна. Быть. Здесь. А вот тварь то или нет – это еще выяснить надо. Что ж, начнем сначала. Когда из коридора вбежал несчастный Рамук, злоумышленник, устроивший засаду, должен был находиться в глубокой нише напротив двери – подле рычага второго ведьминого ложа. Там и следует искать с особым тщанием.
Всеволод поискал...
Пришлось все же прибегнуть к ночному зрению. На улице пасмурнело, и проку от махонького окошка наверху было немного. Да это скорее и не окошко, а так... отдушина – чтоб палачам не задохнуться в дыму и смраде. К тому же в нише за вторым пыточным ложем и вовсе царила непроглядная темень.
...И – нашел!
Решетчатый люк в каменном полу. А под люком – лестница, ведущая вниз, в совсем уж кромешную тьму. Золтан, конечно, люка не заметил. Золтана не учили видеть во мраке, без факела.
Решетка была не заперта. Замок – выворочен с корнем. То ли сбит, то ли перекушен щипцами палача. Подними люк – он и откроется.
Всеволод поднял.
Золтан сразу подался к нему – на звук, на скрип.
– Возвращайся назад, – распорядился Всеволод.
– Да я!.. Да Рамук!.. – воспротивиться было шекелис.
– Возвращайся! – повторил русич. – Собаку твою мы уже потеряли, а без Рамука тебе здесь делать нечего. Дальше я пойду сам.
– Я...
– Для тебя здесь слишком темно, Золтан. Ступай.
– Факелы...
– Хорошо, – отмахнулся Всеволод, – иди к дружине, готовь факелы.
«Только не мешай».
Золтан, сплюнув, вышел из пыточной.
Всеволод шагнул вниз.
Глава 49
Очень уж интересовало Всеволода, кто же там таится, такой пугливый и бесстрашный одновременно. Что не упырь – вроде ясно. Если человек – то может оказаться полезным. Коли поведает, как с соседушками-кровопийцами под самым боком уживается. Если же оборотень-одиночка в подвал забился, то пусть держит ответ за Рамука. Жаль все ж таки пса.
Всеволод спускался с мечами наголо. С обоими. Правый выставив вперед. Ступал осторожно. Внимательно смотрел под ноги, по сторонам, наверх. А то, чего доброго и его какое-нибудь ведьмино ложе прихлопнет.
Здесь окошек уже не было. Ни одного, ни самого что ни на есть малюсенького. Сторожного воина выручало только ночное зрение.
Лестница – узкий проход, высокие каменные ступени и грубая кладка стен – закончилась. Впереди – прямой коридор. С обеих сторон – железные двери.
Всеволод начал проверять. Каждую.
Заперто.
Заперто.
Заперто...
Снаружи заперто. Потому как в порубах иных засовов не делают. А раз заперто снаружи, значит, внутри спрятаться нельзя.
В каждом простенке между дверьми из кладки выступало по железной трубке – короткой и ржавой. Подставки для факелов. Конечно... тюремщики без огня сюда вряд ли спускались.
Чу! Что это? Всеволод замер.
А вот – еще! Шорох! Едва слышный. Едва различимый. И... и вроде всхрип. Или всхлип? Неужто?! Да, вот, снова... Звук доносился из-за последней двери. В самом конце коридора. Не проверенной еще.
Всеволод подошел. Тронул.
А вот здесь – не заперто. Здесь наружный засов сдвинут. Тихонько скрипнув, дверь отворилась.
Всеволод заглянул.
Просторная темница. Даже слишком просторная для обычного узилища. В такой можно целую шайку душегубов держать. Но сейчас... странно – сейчас здесь пусто. Ну, то есть совсем! Грязная солома на голых камнях да отсыревшие заплесневелые тюфяки. Больше ничего.
Но ведь звук-то был!
Всеволод снова держал обнаженные клинки перед собой. Вдруг ловушка? Вдруг заманивают? Не упыри и оборотни – так люди. Люди-то ведь они тоже разные бывают. Вспомнились черные хайдуки...
– Эй! – позвал Всеволод.
Ему не ответили.
Помедлив немного, Всеволод ступил вперед. На один шаг.
Если где-то там, в темноте, которая вовсе не была сейчас для Всеволода непроглядной, таится нечисть – мечи наготове. Если человек с нечистыми помыслами – мечи наготове. Но мечи – мечами, а осторожность все же не помешает.
Всеволод ненадолго задержался у входа в узилище. Вытащил из-за правого голенища нож. Коротким взмахом вогнал кривой засапожник под верхнюю петлю распахнутой двери. Клинок засел глубоко и крепко. Вот так-то оно спокойнее будет. Если его задумали запереть в темнице, сначала лиходеям придется войти сюда самим, а после в кромешной тьме нащупать и вытащить нож. Быстро и бесшумно сделать этого, разумеется, не удастся. А уж Всеволод не оплошает – успеет вернуться к выходу прежде, чем железная дверь захлопнется.
Он обошел весь каменный мешок, пропахший сыростью, добрался до противоположной стены.
Никто на него не нападал. Никто себя не обнаруживал.
Странно...
– Эй! Отзовись! Кто здесь?!
Ти-ши-на.
Всеволод весь обратился в слух. Ощупывая эту вязкую тишину темницы так, как это могут делать только лучшие воины сторожи. И – нащупал.
Частое-частое дыхание со слабым, на грани слышимости, посвистом. Будто кто-то ладонью зажимает себе рот, стараясь не крикнуть, не всхлипнуть, не выдать, и носом... одним только носом быстро-быстро, жадно-жадно втягивает воздух.
Вот здесь!
Вот отсюда звук!
Небольшой скомканный тюфяк в дальнем углу. Забитый под каменную нишу. Чуть присыпанный сопревшей соломой. Вспоротый сбоку. И лишь внимательно присмотревшись (вот где в полной мере пригодилась острота ночного зрения!), можно заметить: солома-то чуть подрагивает. Но ведь человеку здесь не спрятаться – мал тюфяк слишком, и места в тесной нише не хватит. Нет, взрослому человеку нипочем не...
«Неужели дите?!» – осенила внезапная догадка.
Мечей Всеволод, однако, не убрал – гнетущая атмосфера темницы к тому не располагала. Острием клинка подцепил распоротый край грубой мешковины, резко откинул вместе с соломенной маскировкой.
В тюфяке, в нише сидел щуплый отрок. Весь – в грязи, в соломе. Сжался в комочек. Колени – к подбородку. Шапка натянута на уши. Из одежды – рубаха да портки – большие, широкие, невесть где взятые, но явно не по мерке шитые. И дрожит всем телом. И глаза – зажмурены. И во рту – кулачок. Чтоб не закричать от ужаса.
Эко диво! Всеволод отступил. Мальчишка! Выжил там, где в первую же ночь пали взрослые и опытные мужи из дружины Всеволода. И вот, выходит, на чьей совести смерть Рамука...
– Ну, все, хватит хорониться! – Всеволод звякнул мечом о камень. Над самым ухом отрока.
Паренек дернулся, заскулил.
– Слышь, нашел я тебя. Прятки кончились. Вылазь!
Не вылезал...
Всеволод сообразил: да ведь малец-то небось русского не разумеет. А как сказать по-угорски, он не знал. Всеволод повторил по-немецки:
– Вылезай, говорю!
– Э-э-э... у-у-у... и-и-и, – донеслось в ответ что-то невразумительно-плаксивое.
Похоже, немецкий тут тоже не подойдет. Ладно, толмач Бранко поможет. Или Золтан растолкует что нужно.
– Ну, давай, давай, поживей. Вреда не причиню, не бойся, и за собаку бранить не стану. – Всеволод снова перешел на русский, стараясь пронять отрока не смыслом слов, а лаской в голосе.
Даже мечи спрятал.
В тюфяке снова всхлипнули. И тихо-тихо простонали.
– Эт-ту-и пи-и пья! – разобрал Всеволод.
И вздрогнул.
Сразу не поверил. Решил – ошибся. Ослышался.
– Что?!
– Эт-ту-и...
– Что ты сказал?!
– ...пи-и пья...
«Я – добыча другого», – вот что говорил ему плачущий отрок.
Невероятно! Паренек не только избежал клыков упырей, но и повстречался с оборотнем. И опять-таки – выжил!
А может, он здесь спасается вовсе не от кровопийц? Может, и знать о них не знает? А прячется от волкодлака? Или не прячется? Или просто ждет смертного часа? Ждет, когда явится хозяин, объявивший его своей добычей.