По-своему дела решая,
Там Александр один царил,
Добро без устали творил,
Как император полновластный,
Высоким доблестям причастный.
На свете каждая страна
Властителю подчинена;
О власти властелин радеет,
А властелином смерть владеет,
За всеми пристально следит
И Александра не щадит.
В плен смерть взяла его незримо.
Он заболел неизлечимо,
И сыну из последних сил
Он перед смертью говорил:
«Клижес! Добра тебе желаю,
Но я себе не представляю,
Где ты научишься добру.
Весь мир британскому двору
Обязан рыцарской наукой.
Король Артур тому порукой.
И если бы твоя звезда
Тебя направила туда,
Где впору доблести учиться,
Ты мог бы вскоре отличиться,
Как было некогда со мной.
Запомни: дядя твой родной —
Сеньор Говен, мой друг сердечный,
При этом рыцарь безупречный.
Попробуй перед ним блеснуть.
Перед тобою верный путь!»
Наставив сына, умер вскоре
От беспощадной некой хвори.
Утрата слишком тяжела.
Утраты не пережила
Золотокудрая в печали.
Обоих вместе погребали.
Клижес тоскою был томим,
Алис как будто вместе с ним,
Но время раны залечило.
Оно Клижеса научило
Былое горе забывать.
Весь век негоже тосковать.
Опять сидит Алис на троне.
Он в императорской короне,
Но соблюдал он свой обет
И не женился много лет,
Однако внял дурным советам,
Доверился своим клевретам,
Вступить он согласился в брак
(Дурной советник — злейший враг.)
Так императора прельстили:
К нему бароны зачастили,
Советовали взять жену
И осчастливить всю страну.
И повелитель слабодушный,
Своим советникам послушный,
На них нисколько не сердит;
Он только разыскать велит
Наизнатнейшую девицу,
Чтобы украсила столицу
Умом своим и чистотой,
При этом славясь красотой.
Уклончивый ответ не к месту,
Нашли в Германии невесту;
Там императорская дочь —
Такая девушка точь-в-точь.
Германский император[144] славен,
Монарху греческому равен;
Другим тягаться с ним не в мочь,
А императорская дочь
Всех затмевает христианок:
И чужестранок, и гречанок.
Алис тогда без лишних слов
Направил в Ренеборк[145] послов.
Послы доехали не скоро,
Однако действовали споро,
Так что германский властелин
Не видел никаких причин
Приезжих огорчать отказом,
И дело порешили разом;
Сам император был не прочь
Узреть возлюбленную дочь
На императорском престоле
(Мечта, бесплодная дотоле).
Итак, препятствие в одном:
Саксонский герцог[146] женихом
Принцессы юной мог считаться;
Отнюдь не склонный с ней расстаться,
Придворных герцог мог побить
И новобрачных оскорбить,
Которым, кроме верной свиты,
Нужна дружина для защиты.
Подобный выслушав ответ,
В грядущем не предвидя бед,
Послы с Германией простились
И восвояси возвратились.
Властитель выслушал послов
И в путь отправиться готов.
Собрал он воинство скорее;
Он выбирал бойцов храбрее;
Его племянник среди них.
Клижес отважней остальных.
Племянник дядей обездолен —
Был брак Алису недозволен.
Он сам давал такой обет,
Теперь нарушил он запрет.
Алис поехал в Кельн жениться,
А это значит провиниться.
Алис берет себе жену
И на себя берет вину.
Царило в Кельне ликованье,
Большое было пированье.
Германец там торжествовал,
Грек от него не отставал;
Конечно, в Кельне греков ждали,
Которые не запоздали,
И место всем гостям нашлось,
Их сорок тысяч собралось.
Одеты были все нарядно.
Двум императорам отрадно
Теперь друг друга лицезреть:
Родство монархов сблизит впредь.
И в ликованьи непритворном
Бароны во дворце просторном.
Велит взволнованный отец
Позвать невесту во дворец.
Она пришла без промедленья.
Была достойна изумленья
Неизреченная краса.
Творящий в мире чудеса,
Господь над нею потрудился,
И мир красавицей гордился.
Всевышний деву сотворил,
Но никого не одарил
Искусством сладостным и стройным,
Подобных совершенств достойным.
Простая речь моя бедна,
А между тем наречена
Фениссою была девица,
Известно всем, что Феникс-птица
Прекрасней всех на свете птиц.
Так затмевала всех девиц
Фенисса красотой своею.
Описывать ее не смею,
Поскольку для таких чудес
В природе нашей нет словес.
Безукоризненному стану
Я расточать похвал не стану,
И ненаглядные черты,
Грудь, плечи, локоны, персты
Мне славословить не пристало,
Здесь моего искусства мало.
Когда бы десять сотен лет
Не покидать мне белый свет,
За каждый год существованья
Удваивая дарованья,
Я говорить бы не дерзал.
Девица поспешила в зал,
Забыв накинуть покрывало.
Светило восторжествовало
Во всем величии своем;
Бросало вызов четырем
Карбункулам ее сиянье,
И в несказанном обаяньи
Клижес, как солнце, заблистал,
Когда красавице предстал;
Сияние не раздвоилось,
Удвоилось и проявилось,
Как свету горнему дано:
Два солнца светят заодно,
Окрасив мир своим румянцем,
Своим безоблачным багрянцем.
Рассказ продолжить поспешу!
Клижеса кратко опишу.
Его достоинств я не скрою:
Дано редчайшей красотою
В пятнадцать лет ему блистать
Нарциссу юному под стать,
Который под высоким вязом
Спокойствие утратил разом,
Себя увидел в роднике,
И умер в тягостной тоске,
Желая сам себя напрасно.
Глупцом красавцу быть опасно.
Клижесу видеть нужно впредь,
Где золото, где просто медь,
На что Клижес вполне способен.
Был сам он золоту подобен.
Золотокудрому юнцу
Румянец розы был к лицу.
Силен Клижес, высок и строен,
Самой природой удостоен
Столь многочисленных щедрот,
Что в нем людской прославлен род.
Природа многих обделила,
Все даровать благоволила
Она любимцу своему.
Когда сопутствует уму
Столь ослепительная внешность,
Вполне заслужена успешность.
Как фехтовальщик и стрелок
Он превзойти Тристана мог,
Ценил собаку на охоте
И птицу ловчую в полете.
И рядом с дядею своим
Племянник был неотразим.
Его прекрасным находили,
Очей с красавца не сводили,
Клижеса видя в первый раз,
Но также восхищенных глаз
С Фениссы не сводили греки,
И был пленен Клижес навеки,
Собою, впрочем, овладел
И на красавицу глядел,
Страстей своих не выдавая,
Приличия не забывая,
Но был он слишком упоен,
И потому не видел он,
Что взгляд внимательный девичий
В обход стеснительных приличий
Дарован был ему в ответ.
(Взгляд стоит взгляда, спору нет.)
Взгляд затаенный, ненасытный,
Влюбленный, а не любопытный,
На взгляд подобный обменить —
Друг друга значит оценить.
К чему пустые разговоры?
Меняются сердцами взоры.
Что толку думать и гадать?
Иначе сердца не отдать.
Отдать? Но это наважденье,
И я ввожу вас в заблужденье!
Не отдают своих сердец,
И я, выходит, просто лжец.
Придется приступить иначе
К моей немыслимой задаче.
Отлично понимаю сам:
Двум человеческим сердцам,
Как было ведомо доселе,
В одном не разместиться теле,
Но если вам угодно внять,
Я начинаю объяснять:
Два сердца волею судьбины
И порознь могут быть едины.
Сплотила так судьба двоих,
Что воля каждого из них
Другим владеет, как ни странно:
Одно и то же двум желанно.
Когда двоих влечет одно,
Признать, пожалуй, не грешно,
Что в них едино сердце зримо,
Поскольку сердце неделимо.
Различны оба существа,
А сердце в них одно, не два.
И как союз подобный тесен,
Мы знаем из поэм и песен.
Когда согласье таково,
Одно пред нами существо.
В одной груди, как нам известно,
Сердцам различным слишком тесно;
Один огонь в груди горит,
Одно желание царит;
И если двое столь едины,
Разъединять их нет причины,
А сердце, как заведено,
В одной груди всегда одно.
Но продолжать велит забота,
Хоть отвлекаться неохота
И вызывают интерес
Во мне девица и Клижес.
Саксонский герцог в эту пору,
Всегда начать готовый ссору,
Некстати злобой запылал.
Он в Кельн племянника послал,
Чтобы юнец, посол задорный,
Напомнил договор бесспорный
И, настояв на нем всерьез,
Фениссу герцогу привез.
Назвав ее своей женою,
На императора войною
Саксонский герцог не пойдет.
К сражению отказ ведет.
Юнец исполнил порученье,
Он понимал его значенье,
Он говорил, а не кричал,
Но император промолчал,
И все придворные молчали,
Лишь головами покачали.
И незадачливый гонец,
Самонадеянный юнец,
Молчанье грозно прерывает,
На бой Клижеса вызывает.
Готовы к бою скакуны.
На них от каждой стороны
По триста рыцарей садятся,
И все как будто в бой годятся.
В миг опустел дворцовый зал.
Конечно, каждый пожелал
Ристаньем любоваться конным.
Девицы к стеклам льнут оконным,
И потеряли все покой.
Всех занимает этот бой.
Амуром пламенным влекома,