Мол, каждым, как и надлежит,
Императрица дорожит.
Едва донесся голос милый,
Усталому он придал силы;
Клижес воспрянул в тот же миг,
Он герцога врасплох застиг,
Неустрашимо нападает,
Обороняться вынуждает;
Клижес ничуть не утомлен,
Проворен, ловок и силен,
Сильнее даже, чем сначала.
(Не зря красавица кричала!)
Страшит воинственный задор,
И нелегко давать отпор.
Взглянув на юношу сурово,
Промолвил герцог: «Право слово,
Ты, в общем, доблестный боец.
Мне жаль племянника, юнец,
А то бы я, как говорится,
Хотел с тобою помириться
И поединок прекратить,
Но за своих нельзя не мстить».
Клижес ответил: «Герцог, что вы!
Признать вы разве не готовы:
Законов я не попирал.
Из двух возможных зол избрал
Я наименьшее, поверьте.
Победу предпочел я смерти,
А ваш племянник был убит.
Был мальчик на меня сердит,
Но в битве не имел успеха,
Победа — миру не помеха».
Увидел герцог, что Клижес
Взял в поединке перевес.
Дальнейший бой вести опасно,
Зачем упорствовать напрасно?
Не в силах герцог победить.
Из положенья выходить
Решает герцог, не сдаваясь.
И в слабости не признаваясь,
Клижесу молвил он: «Юнец!
По всем статьям ты молодец,
Но ты со мной сражаться молод,
И если будешь ты заколот,
Я славы не приобрету.
Мою ты видишь доброту?
Юнец, давай признаем честно:
Тебе со мною биться лестно,
Тогда как стыдно мне с тобой
Вести такой неравный бой.
Со мною бьешься ты вторично,
И ты сражаешься отлично.
Не уступил ты дважды мне,
Прославлен будешь ты вдвойне;
И нам с тобой, пожалуй, впору
Закончить миром нашу ссору».
«Нет, герцог, — юноша в ответ, —
Тогда сказал бы целый свет,
Что вы меня в бою щадили,
К неопытному снисходили.
Мне, герцог, вас благодарить?
Нам с вами нечего мудрить.
Когда хотите ры мириться,
Извольте, герцог, покориться!»
Клижесу герцог уступил
И этим жизнь себе купил;
Клижеса всюду прославляли,
Отважного благословляли;
Гордились греки храбрецом:
В грязь не ударил он лицом.
Клижес достоин был успеха,
Зато саксонцам не до смеха.
Саксонский герцог сплоховал,
Как перепуганный бахвал;
Он вел себя в бою позорно;
Клижесом побежден, бесспорно,
Он мир постыдный заключил,
А то бы душу разлучил
С поверженным усталым телом
Клижес отважный между делом.
Поруган, как последний трус,
Утратив к поединкам вкус,
Саксонский герцог уязвленный
Домой вернулся, посрамленный.
В Константинополь путь открыт,
Опасность грекам не грозит;
Им проложил Клижес дорогу,
Не звал германцев на подмогу;
Германский император мог
Домой вернуться без тревог;
Простился с греками сердечно,
Надолго, если не навечно,
Простился с дочерью своей,
С Клижесом так же, как и с ней
И с венценосным зятем тоже:
Отъезд откладывать негоже.
Покоя лишь Клижесу нет:
Отцовский вспомнил он завет.
Клижес намерен отпроситься
И в состязаньях искуситься;
Стремился в Англию храбрец.
Как завещал ему отец,
Искусства рыцарского ради
Признанье короля и дяди[151]
Клижес хотел приобрести;
У императора в пути
Просил племянник позволенья
Осуществить свои стремленья
И посетить родню свою
В британском рыцарском краю;
Он говорил красноречиво,
Благоразумно и учтиво,
Себя с достоинством держал,
Однако дядя возражал,
Ответив: «Милый мой племянник,
Зачем, как бесприютный странник,
Хотите вы покинуть нас?
Не удивит вас мой отказ,
Я замыслов своих не скрою:
Вам лучше царствовать со мною!»
Отказом дядиным задет,
Промолвил юноша в ответ:
«Мой государь! Понять нетрудно:
Я поступил бы безрассудно,
Такую принимая честь.
Нельзя мне рядом с вами сесть.
Готов признать я виновато:
По малолетству рановато
Мне государством управлять.
Подростков надо наставлять,
Чтобы смотрел подросток в оба.
Как золоту, нужна мне проба,
Мне проба высшая нужна,
Юнцам без пробы грош цена.
Пусть от природы я способный,
Найти надеюсь камень пробный
В Британии, где с давних пор
Дарован доблести простор;
Согласно моему мечтанью,
Подвергнусь там я испытанью
И завоюю там почет.
Меня Британия влечет,
Страна, где доблестным раздолье.
Нет, государь, не своеволье
Сегодня говорит во мне,
И если по моей вине
Вы против моего прошенья,
Отправлюсь я без разрешенья:
Подобный неизбежен шаг!»
«Племянник милый, коли так
И вы подвигнуты призваньем,
Ни просьбой, ни увещеваньем,
Я вижу, вас не удержать.
Не стану больше возражать,
Племянник мой, храни вас боже!
Задерживать мне вас негоже.
Мой друг, желаю вам добра,
Дам золота и серебра;
При ваших доблестях бесспорных
Нельзя не взять коней отборных,
Которых лучше выбрать вам».
Внять не успев его словам,
Клижес благодарил, счастливый,
И получил, нетерпеливый,
Обещанное в сей же час.
Он золото взял про запас
И выбрал четырех отменных
Коней, поистине бесценных;
Был первый масти золотой,
Не хуже был скакун гнедой,
Был белый конь, даю вам слово,
Ничуть не хуже вороного;
Но перед тем как уезжать
Прощания не избежать;
Клижес, готовый в путь пуститься,
Пришел с Фениссою проститься
И на коленях перед ней
Заплакал грустного грустней,
Слезами скорбно заливая
Ее наряд из горностая.
Клижес поднять не смеет глаз.
Красавица на этот раз
Впервые за него стыдится.
Она готова рассердиться,
В недоумении глядит,
Клижеса чуть ли не стыдит,
Мол, что расплакался, болезный?
Она сказала: «Друг любезный!
С колен вам, братец, лучше встать,
Вам не пристало трепетать.
Не плачьте! Говорите смело».
«Вот, госпожа, какое дело!
Никак сказать я не решусь.
У вас в Британию прошусь!»
«В Британию? Зачем, скажите!
Мне все подробно изложите».
«В путь отправляюсь, госпожа,
Заветом отчим дорожа;
Взыскую рыцарского края!
Отец велел мне, умирая:
«В Британию направь свой путь,
И там средь рыцарей побудь!»
Я был бы просто малодушен,
Когда бы мною был нарушен
Такой торжественный завет,
И возвращаться смысла нет
В Константинополь мне покуда:
Длиннее вдвое путь оттуда,
И нам проститься лучше здесь.
Поскольку вам я предан весь,
Был должен я проститься с вами!»
Вздыхал он с горькими слезами
С ней расставаясь, выдавал
Любовь, которую скрывал
Он в глубине души напрасно,
И было бы, казалось, ясно
Всем в мире, кроме них самих,
Когда такой находит стих.
В любви Клижес не признавался,
Уехал, как намеревался;
Императрица день за днем
Упорно думает о нем.
В своих раздумьях одинока,
Не видя дальнего истока,
Не замечает берегов,
Боится мыслей, как врагов,
Удручена незримым гнетом.
В Константинополе с почетом
Императрицу встретил двор;
В раздумии, как до сих пор,
Клижесу предана, как прежде,
В смятеньи, в горести, в надежде
Живет Фенисса им одним,
Готовая погибнуть с ним
И с ним, воскреснув, исцелиться,
Готова с ним развеселиться
И с ним готова тосковать.
С любимым век бы вековать!
Как от недуга и невзгоды,
Такой прекрасный от природы,
Лик ненаглядный потускнел,
А был он светел, чист и бел.
От этой хвори нет лекарства.
До греческого государства
Императрице дела нет.
Постыл Фениссе целый свет.
С тех пор, как с ним она рассталась,
Воспоминаньями питалась;
Как он прощаться приходил,
Как сердце ей разбередил,
Когда расплакался сначала,
Императрица вспоминала;
Припоминала много дней,
Как он заплакал перед ней,
Как перед нею преклонился,
И как в лице переменился.
Но, говоря начистоту,
Кусочек лакомый во рту,
Приправлен медом и корицей,
Припрятан был императрицей,
Так что на черный день привык
Его приберегать язык,
Смакуя сладостное слово,
Как будто кушанье готово;
Не надобно других услад.
Все заменяет этот клад,
Чей вкус в разлуке был изведан.
Как сладко сердцу слово «предан»!
Сказал он: «Вам я предан весь!»
Сокровище такое взвесь,
Изустный клад вверяя сердцу,
И запирать не нужно дверцу,
Нет в мире крепче сундука,
Надежней в мире нет замка;
И для сокровища такого
Нигде хранилища другого
На целом свете не найти;
Лишь сердце вечно взаперти.
Тайком к подобному затвору
Вовек не подобраться вору,
Там не опасны ястреба.
Зачем другие погреба,
Когда подобного строенья
Не достигают наводненья
И не грозит ему пожар.
Укрыт надежно редкий дар.
Однако, чтобы насладиться,
Во многом нужно убедиться,
Все неустанно проверять,
Боясь надежду потерять,
И взвешивать все «за» и «против»,
Рассудок этим озаботив,
Блуждающий среди словес:
«Когда пришел ко мне Клижес
И мне сказал, что весь мне предан,
Секрет любви был мне поведан?
Как мне понять его слова?
Допустим, если я права,
Любовь ко мне Клижес питает,
Своею дамою считает
Он в глубине души меня,
Столь высоко меня ценя,