Когда светило дня взошло
И в мироздании светло,
Нельзя не меркнуть звездам прочим.
Мы вашу славу лишь упрочим.
Как звезды, сударь, мы при вас.
Блеск наших доблестей погас
Пред вашей славою всесветной».
Клижес внимает безответно
Таким высоким словесам,
Не рад подобной славе сам.
Отважный скромен был в общеньи,
Был очень мил в своем смущеньи,
На почести не притязал.
И повели Клижеса в зал.
Предстал, придворными хвалимый,
Пред королем неодолимый.
Клижес достоин был хвалы.
В зал между тем внесли столы.
Перед обильною едою
Тазы с чистейшею водою
В просторный зал принесены,
И полотенца всем нужны;
Их подают в одно мгновенье,
Не затянулось омовенье.
Оказан юноше почет.
Клижеса за руку берет
Король, героя ублажая,
Его перед собой сажая
И собираясь расспросить,
Но прежде нужно закусить.
День, славу богу, был скоромный,
И был зажарен бык огромный,
Гостей насытила еда.
Заговорил король тогда:
«Мой друг, сказать бы не могли вы:
Вы, может быть, столь горделивы,
Что было вам не по нутру
Явиться сразу ко двору?
Я видел ваши дарованья.
Происхожденья и прозванья
Вам, сударь, лучше не скрывать.
Как вас, любезный рыцарь, звать?».
Клижес нисколько не чинился
И откровенно изъяснился,
Все рассказав на этот раз.
Подробный выслушал рассказ
Король, внимая всей душою.
Клижеса с радостью большою
Он обнимал и целовал:
Мессир Говен возликовал
И обнял юношу сердечно.
Все были рады бесконечно,
Все говорят наперебой,
Что этот юноша — герой;
Король Клижесом любовался,
Все лето с ним не расставался,
Клижеса больше всех любил,
Во Франции с Клижесом был;
В Нормандии, как и в Бретани,[159]
Немало было испытаний;
Нигде Клижес не сплоховал,
Повсюду восторжествовал.
Всех доблесть юная затмила,
Но юношу любовь томила,
Неумолимо сердце жгла.
Ему разлука тяжела.
Клижес Фениссу вспоминает,
Покоя без нее не знает,
И в тягость юноше почет;
Клижеса в Грецию влечет,
И не придумаешь мученья
Больней подобного влеченья;
И в сокрушении своем
Клижес простился с королем.
Король с Говеном огорчились,
С ним неохотно разлучились,
Им отпускать Клижеса жаль,
Но юношу влекла печаль,
Обременяя тяжко душу.
Преодолеть спешил он сушу,
Он море преодолевал,
В дороге дальней изнывал,
Как будто сердце в плен попало,
Как будто сердце искупало
Наитягчайшую вину,
Томясь в безрадостном плену,
Но выкуп сердце заплатило.
Наличных у него хватило;
Неумолимому пути,
Плененный, пошлину плати!
Клижеса думы удручают.
В Константинополе скучают
Или не думают о нем?
И днем и в сумраке ночном
О нем красавица грустила.
Императрицу тяготила
Жизнь беспросветная сама.
Жизнь без него — сплошная тьма.
Разлука сердце удручала.
Корабль, однако, у причала
В Константинопольском порту:
Фениссе ждать невмоготу.
Жизнь для Фениссы прояснилась,
Как только весть распространилась
О том, что прибыл друг назад.
Был император тоже рад.
Возликовала вся столица,
Но больше всех императрица;
Благонамеренная знать
Клижеса кинулась встречать;
Сам император показался,
С племянником облобызался,
И соблюдает этикет
Племянник, повидавший свет,
Установленьям не переча.
Сердечна в меру эта встреча;
Однако есть всему предел.
Когда Клижес вблизи узрел
Пресветлый лик императрицы,
Он чуть не позабыл границы
И, как Амур повелевал,
Чуть было не поцеловал
Свою желанную, безумный,
Хотя вокруг теснился шумный
И наблюдательный народ.
Их провожали до ворот
И пешие и верховые.
С Фениссою Клижес впервые
В константинопольском дворце.
Клижес меняется в лице.
Там веселились несказанно,
Там все старались беспрестанно
Ему польстить и услужить.
Клижеса рады ублажить
Высокородные бароны.
За исключением короны
Все дядя рад ему отдать,
Хотя нетрудно угадать:
Тоскуя во дворце богатом,
Пренебрегал чистейшим златом
И серебром пренебрегал,
Тот, кто любовь превозмогал,
Когда встречал императрицу.
Он мог входить в ее светлицу,
Изнемогая, весь в огне
Он с ней сидел наедине,
Не вызывая нареканий,
Не то что дядиных взысканий.
Текли томительные дни.
Остались в комнате одни
Они, влюбленные, однажды,
Исполнены взаимной жажды;
Пришла пора поговорить.
Дверь поспешили затворить,
Чтобы чужие не глядели.
В безлюдной комнате сидели,
Никто не слышал их словес.
С Фениссой рядышком Клижес.
Императрица не молчала.
Она Клижеса для начала
Просила, как бы невзначай,
Обрисовать британский край,
Говеном интересовалась,
Другого, впрочем, добивалась,
Боясь, что, рыцарствуя там,
Где множество прекрасных дам,
Одной из них Клижес пленился.
Клижес ничуть не затруднился
Ответить на такой вопрос:
«Я сердцем, госпожа, прирос
К моей любви, пленен всецело.
Британии достигло тело,
Но мне признаться вам пора,
Что, так сказать, моя кора,
Как дерево без древесины,
Не содержала сердцевины.
Сопровождало сердце вас,
Не отлучаясь ни на час.
Оно в Германии осталось
И вместе с вами обреталось
Здесь, в Греции, не где-нибудь.
Я без него пустился в путь,
Я без него сюда вернулся,
И с ним я здесь не разминулся.
А вам самой, скажите мне,
Вам в этой нравится стране?
Вам люди здешние по нраву?
Здесь вы нашли себе забаву?
Держава наша какова?»
«Признаться, радостей сперва
Я в Греции не испытала,
Их вовсе не было сначала.
Мне сердцем как повелевать?
А сердце вздумало порвать
С моею, так сказать, корою,
И с ним рассталась я, не скрою,
И мне узнать не довелось,
Как сердцу моему жилось
В стране Британской чужедальней.
Где веселее, где печальней?»
«Но мне Британский край знаком!
Скажите, в месяце каком
Там сердце ваше побывало?
Других, конечно, толку мало
Оповещать об этом вам,
Но, госпожа, там был я сам!»
«Могли бы вы заметить сами,
Чье сердце было вместе с вами,
В дороге вами дорожа».
«Мечтать об этом, госпожа,
Не смел я, нет, не смел я, право.
Не знал я, рассуждая здраво,
В какое общество попал».
«Мой друг, достойны вы похвал.
Скрывать не стоит, вероятно:
Услышать было мне приятно,
Что сердце ваше в тишине
Всегда сопутствовало мне».
«Да, вас оно сопровождало».
«Мне сердце ваше угождало?
Мое сопутствовало вам».
«Вам сердцем должное воздам.
Я полагаю, не прервется
То, что взаимностью зовется».
«Друг другом, друг, мы дорожим,
Друг другу мы принадлежим,
Вы мой навек, я ваша тоже.
Никто другой, избави боже,
Доселе не владеет мной.
Хоть называюсь я женой,
Во мне вы обретете деву.
Адам познал праматерь Еву,
Но до сегодняшнего дня
Ваш дядя не познал меня,
Напитком сонным услажденный.
Он, в заблужденьи пробужденный,
Считает явью сладкий сон.
Весь день воображает он
Объятья мнимые ночные,
Считает, как и остальные,
Меня примерною женой,
А я цела такой ценой.
Я ваша вся душой и телом.
Единственному в мире целом,
Вам рада я принадлежать.
Не будем правду искажать!
К вам, друг мой, сердце тяготело.
Вам предназначенное тело
Навеки вам бы предалось.
Так тяжко мне страдать пришлось,
Как будто хворь неизлечима,
Но даже если я любима,
Известный мне претит роман.
Вы, слава богу, не Тристан;
Отвергнута моей натурой
Любовь Изольды белокурой,
И, кроме вас, никто другой
Вовек не насладится мной;
Сказать я вам должна в смущеньи:
Нам остается похищенье.
Похитить вы меня должны.
Предосторожности нужны,
Чтоб нас никто не смел порочить.
Вам нужно дядю обморочить.
Так пораскиньте-ка умом:
Куда деваться нам потом?
Подумать следует об этом.
Придумав что-нибудь с рассветом,
Ко мне придете поутру.
Тут промедленье не к добру;
Опасностей не устрашимся
И вместе действовать решимся».
Ее словами восхищен,
Как будто к жизни возвращен,
Клижес Фениссе покорился,
О встрече с ней договорился.
Влюбленным было спать не в мочь,
В раздумьи провели всю ночь,
Гадали, думали, мечтали
И встретились, как только встали;
Советуются меж собой,
Своею заняты судьбой.
Недолго думая, счастливый,
Сказал Клижес нетерпеливый,
Что в голову ему пришло:
«Ждать, госпожа, мне тяжело.
Уедем в Англию скорее!
Решенья, право, нет мудрее.
Извольте внять моим словам!
Там будут очень рады вам.
Елене были рады в Трое,
Вам будут рады больше втрое;
Парису я не уступлю.
Я вас представлю королю
(Он, кстати, мой сородич кровный),[160]
Успех предвижу безусловный.
Вот как решил я, госпожа,
Всецело вам принадлежа;
Последнее за вами слово,
Вам сердце взять всегда готово».
Фенисса молвила в ответ:
«Мой друг, должна сказать я «нет!»