Клижес намерен в подземелье,
Которое отделал Жан.
Клижес не ведал, что дурман
Таится в неподвижном теле,
Вообразил, что в самом деле
Его красавица мертва;
Не заподозрил ведовства
И ни о чем не догадался.
Несчастный горько разрыдался,
Пока над ней Клижес рыдал,
Дурман Фениссу покидал,
И возвращалось к жизни тело;
Фенисса милого жалела,
В душе рассеивалась мгла.
Еще Фенисса не могла
Утешить словом или взглядом
Того, кто плачет с нею рядом
И смерть жестокую клянет:
«Смерть подлая! Тяжел твой гнет!
Ты похищаешь наших близких,
Щадя при этом самых низких.
Чудовищна твоя вина.
Ты, смерть, наверное, пьяна!
Твоя бессмысленная сила
Мою любимую сразила.
Любовь моя! В печальный час
Я жив, я вижу мертвой вас?
Вы видите мои страданья?
Я знаю, нет мне оправданья.
«Убийца», — совесть мне твердит.
Убийца ваш, я сам убит.
Я вашей гибели причина,
Но ваша смерть — моя кончина;
Я смерть принес вам, признаю,
А вы берете жизнь мою,
Безмолвно жизнь мою берете,
Мы с вами разве не в расчете?
Я вами жил, вы жили мной,
Мы смертью умерли одной;
При жизни были мы едины,
Довольно с нас одной кончины,
Другой кончины грех мне ждать.
Вас должен я сопровождать,
И не страшит меня могила;
Нас даже смерть не разлучила,
Когда застала нас врасплох».
Клижес в ответ услышал вздох.
Чуть слышно дева прошептала:
«Любимый, смерть нас не застала,
Повертьте, друг, я не мертва,,
Жива, вернее, чуть жива;
Хоть смерть моя была поддельной,
В такой опасности смертельной
Мне столько причинили зла,
Что, если я не умерла,
То это, друг мой, просто чудо.
Пришлось мне худо, очень худо.
Такую боль перенеся,
Лежу, израненная вся;
Тут мне помочь одна Фессала
Могла бы, если бы узнала».
«Любимая! — Клижес в ответ, —
Отчаиваться вам не след.
Пошлю я за Фессалой Жана,
И заживет любая рана».
Нашел Фессалу быстро Жан,
Когда приказ ему был дан.
Не нарушая повеленья,
Жан попросил без промедленья
Фессалу в башню заглянуть.
Жан взялся указать ей путь,
Исполнив точно порученье;
Фениссе надобно леченье,
Лекарств, однако, нет как нет,
И промедление во вред.
Взяла Фессала трав целебных
И всяких снадобий волшебных,
Дворец покинула тайком.
Был путь Фессале незнаком,
Ей Жан показывал дорогу.
Пришла Фессала на подмогу,
И так Фенисса весела,
Как будто боль совсем прошла,
Невыносимая вначале:
Фенисса верила Фессале.
Клижес Фессалу пригласил,
С благоговением спросил:
«Скажите, будет ли здорова
Моя властительница снова?
Ответьте мне начистоту!
Вы знаете, как вас я чту».
«Да, сударь, — молвила Фессала, —
Я вас тревожить бы не стала.
Пройдет не больше двух недель,
И будет мадмуазель
Совсем здорова, вне сомнений.
Я не предвижу осложнений».
Лечить Фениссу принялась.
Так жизнь в чертоге началась.
Жан в башню доставляет пищу.
Клижес по своему жилищу
Ходил спокойно день-деньской.
Не мог бы сокол никакой
Увидеть с высоты всегдашней,
Кто завладел пустынной башней;
И человеческим глазам
Не заприметить жизни там.
Усердный Жан стерег обитель,
Не нужен там другой служитель,
Прислуга вовсе не нужна.
Красавица исцелена
Была Фессалою до срока.
Туделу, Арагон, Марокко,
Кастилию со всей казной
Дешевле ягоды лесной
Ценил бы наш Клижес[166] влюбленный,
Таким блаженством упоенный.
Два сердца были заодно.
Блаженство не омрачено
Какой-нибудь случайной тенью.
Способствовало наслажденью
Единство сладостное душ,
Благоприятствовала глушь.
Делить любое побужденье —
Какое это наслажденье!
От мира целого вдали
Свой мир блаженный обрели.
Пятнадцать месяцев промчались.
Влюбленные не разлучались,
И возвратилось вновь тепло,
И все весною зацвело
Среди пленительной пустыни,
И птицы на своей латыни
Защебетали веселей.
Фениссе слышен соловей,
Веселый провозвестник мая;
Клижеса крепко обнимая,
Чуть свет внимая соловью,
Услышала любовь свою
Фенисса в соловьином пеньи,
Сказав Клижесу в нетерпеньи:
«Любимый! Хочется мне в сад.
Пятнадцать месяцев назад
Луна и солнце мне светили.
Когда бы в сад меня пустили!
Подобной жизни взаперти
Мне больше не перенести.
Любимый! Нет ли рядом сада?
Какая ждет меня отрада
Под сенью сладостной древес!»
И поспешил спросить Клижес
Об этом преданного Жана,
Чья неусыпная охрана
Была влюбленным дорога.
Явился преданный слуга,
Как полагается являться.
Сказал Клижес, что прогуляться
Фениссе хочется в саду.
Имея ближний сад в виду,
Жан отвечает: «Это можно.
Дверь отворить совсем не сложно,
Нет больше никаких преград».
Фенисса рада выйти в сад,
Завороженная весною.
Жан молвил: «Следуйте за мною!»
Жан открывает быстро дверь.
Я затруднился бы теперь
Такое описать устройство.
Его загадочное свойство
Известно Жану одному.
Я сам, признаться, не пойму,
Как открывалась дверь такая,
Вход в башню бережно скрывая.
Увидела Фенисса свет,
Которым целый мир согрет,
И солнцу сердце было радо.
Ей больше ничего не надо,
Пьянит красавицу простор,
Постыл ей башенный затвор.
Пред нею сад уединенный,
Листвой зеленой осененный,
И набирало высоту
Средь сада дерево в цвету;
Само на целый сад похоже,
Под ним заманчивое ложе.
Траву ревниво берегли,
Свисали ветви до земли
С вершины солнечной древесной,
Как будто с высоты небесной.
Ствол возвышается прямой,
И в нестерпимый летний зной
Под этим деревом прохладно.
Фениссе было там отрадно,
И нам ее легко понять.
Велела ветви подровнять
Счастливая Фенисса Жану,
Облюбовав себе поляну;
Там дрема в солнечные дни,
Там наслаждение в тени,
Благоуханье, птичьи трели,
Милее в мире нет постели.
Листва густая зелена,
Вокруг высокая стена;
Был сад надежно огорожен;
Казалось, доступ невозможен.
Фенисса нежилась в саду,
Попасть не чаяла в беду;
Ласкала друга беззаботно.
В саду цветущем ей вольготно,
Кто мог врасплох ее застичь?
В окрестностях водилась дичь,
Перепела и куропатки.
До этой дичи очень падкий,
Охотник был неутомим;
При нем собака, сокол с ним.
Охотник зоркий и умелый.
Веселый, любопытный, смелый,
Фракийский рыцарь молодой
Увидел башню в летний зной.
Он звался, помнится, Бертраном.
Вдруг сокол взмыл в порыве рьяном,
За жаворонком полетел,
Добычи бросить не хотел
И ненароком потерялся.
Бертран его найти старался,
И в сад решил он заглянуть
В надежде сокола вернуть.
Перемахнул через ограду,
Бродил по дремлющему саду,
Туда-сюда бросая взгляд.
Под деревом высоким спят
Фенисса и Клижес нагие.
«Что вижу? Небеса благие! —
Бертран подумал. — Что за бес!
Да это, кажется, Клижес,
И с ним как будто не блудница,
Покойная императрица!
Помилуй бог меня глупца!
Два одинаковых лица
Создать натура не способна.
Императрице так подобна
Лежащая передо мной,
И с ней Клижес, никто иной!
И впрямь я принял бы девицу
За госпожу императрицу,
Будь государыня жива».
Фенисса дрогнула сперва,
Потом спросонья встрепенулась.
Фенисса во время проснулась.
Кричит она: «Мой друг, беда!
Бертран пробрался к нам сюда,
Покуда мы беспечно спали.
Он улизнет, и мы пропали.
Конечно, выдаст нас пострел!»
Охотник явственно узрел
Императрицу пред собою.
Наказан был Бертран судьбою:
Не позабыл Клижес меча,
За меч схватился сгоряча;
И не надеясь на пощаду,
Перелезал через ограду
Бертран, дрожавший перед ним.
Охотник страхом был гоним,
Как загнанная антилопа,
Вдруг, словно стебелек укропа,
Разрублена была нога
Мечом опасного врага;
Бертран Клижесом искалечен,
Но был Бертран людьми замечен,
Была подмога тут как тут,
К нему охотники бегут.
Спросили сразу же Бертрана,
Откуда, мол, такая рана.
Бертран ответил: «На коня
Вам нужно посадить меня.
В живых остаться вы хотите?
Тогда расспросы прекратите!
Я жизнью тоже дорожу.
Лишь государю доложу
Что происходит за стеною
И что произошло со мною».
Сесть помогли ему в седло.
Бертрану все же повезло.
В Константинополь поспешили,
Придворных переполошили.
Бертран явился во дворец,
Но там ему сказали: «Лжец!»
Его подробному рассказу
Поверили отнюдь не сразу
И заподозрили обман.
Известный выдумщик Бертран
Измыслил, дескать, небылицу:
Мол, видел он императрицу
За городом в саду большом
С Клижесом вместе нагишом.
Решило большинство придворных,
Что хуже всяких бредней вздорных
Бессмысленная болтовня.
«Нет все же дыма без огня, —
Перечат им другие дружно. —
Взглянуть на эту башню нужно».
Ответил император: «Да!»
И все поехали туда,
Напрасно, впрочем, приезжали.
Фенисса и Клижес бежали.