Шустрый ухмыльнулся, сунул обе ноги в трубу и был таков. Бетрим подошел ближе и посмотрел вниз, в непроглядную черноту, окруженную твердым камнем. А затем поднял глаза к открытому ночному небу и пожелал, чтобы Босс родился не таким широким в плечах.
— Шип, ты следующий, затем Генри. Мы с Зеленым и Мослаком будем на стреме. Когда найдете ее, крикните нам в трубу, но не слишком громко, и Мослак поднимет вас. Хорошо?
Бетрим снова уставился во мрак.
— Ничего хорошего не вижу, — проворчал он.
— Думаешь, пролезешь? — злобно скалясь, спросила Генри. — На вид узко, как в заднице.
Бетрим развязал свою накидку, положил рядом с трубой и опять посмотрел вниз. Снял куртку, уложил ее поверх накидки и примерился снова. Нет, все еще не годится. Он опустил в трубу сначала одну ногу, затем другую и уже был готов вытащить их обратно, как Генри толкнула его в спину.
Грубый камень чернее самой ночи пронесся перед его глазами. Он скреб по спине, по рукам, по ногам — и все же Бетрим падал. Приземление получилось жестким. Шип не без труда поднялся на ноги — колени гудели от напряжения — и осмотрелся. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и лишь узкая полоска света выбивалась из-под двери.
Внезапно что-то ударило его в грудь, и наемник снова обнаружил себя на полу, но на этот раз на спине. Мгновение спустя Бетрим понял, что это Генри. Она полезла в трубу сразу за ним, а он не успел убраться с ее пути. Теперь девушка сидела на нем верхом и ухмылялась ему в лицо.
— Как знакомо, — прошептала она.
Бетрим двумя руками похлопал себя по груди.
— Только без крови.
Она встала и принялась осматривать помещение, в котором они оказались. Бетрим же поднял себя с пола уже во второй раз и бросил сердитый взгляд в сторону Шустрого, хотя в темноте, конечно, ни черта не было видно.
— Дверь.
— Не заперта, на той стороне никого нет, только свечка горит.
Бетрим прошелся к двери и потянул за ручку. Мощная деревянная створка открылась с легким скрипом, и в помещение хлынул свет. Теперь Бетрим увидел, что Шустрый все еще лыбится, а Генри настороженными глазами смотрит на него, и уже во второй раз пожелал, чтобы вместо него в эту чертову трубу полез Босс.
В комнате со свечой оказалась пара пустых коек, два простых деревянных сундука, стол с единственным стулом и тело. У человека было перерезано горло, и кровь стекала по его подбородку, пропитывала одежду и капала с рук в лужу на полу — много крови, густой, красной, блестящей в мерцающем свете пламени свечи.
— Ты же говорил, что внутри никого нет, — прошептал Бетрим.
— Ну да, никого нет. Был, но я о нем позаботился.
— Вот тебе и «никаких тел», — сказал Торн, аккуратно обходя лужу крови. — Так, идем быстро, тихо и осторожно. Убивайте каждого встречного стражника, но без шума.
Генри кивнула и потянулась к ручке двери. Бросив последний взгляд на растекающуюся по полу кровь и улыбнувшись, она открыла дверь и шагнула наружу. Бетрим последовал за ней, а Шустрый замыкал. Шипа не грела мысль открывать спину полукровке — ему вообще не нравилось полагаться на кого-либо. Даже иди Шустрый впереди или сбоку, Бетрим не стал бы доверять ему больше.
Большинство тюрем, в которых довелось побывать Торну, были переполнены: множество заключенных — неизменно громко орущих и злобных; множество стражников — не таких голосистых, но куда более опасных. Тюрьма в Чаде оказалась совсем не такой, и Бетрим был этому только рад. Здесь было мало заключенных — лишь несколько бедняг, слишком старых для того, чтобы быть рабами, или слишком избитых, чтобы от них вообще был хоть какой-то прок. А еще практически не было стражи, и Бетрим возблагодарил за это всех богов, которых только смог вспомнить.
Единственного тюремщика с кислой физиономией они обнаружили в пустой камере — идиот открыл нараспашку дверь и вовсю храпел на соломе, служившей постелью. Генри прошмыгнула внутрь, положила руку на рот стражника, а затем вонзила изогнутый кинжал ему под подбородок. Красивое, быстрое, чистое убийство. Мало крови и совсем без шума. После этого наемники остались одни. Камеры, все до единой, были пусты, да и стража поблизости не ошивалась. Бетрим уже начал было думать, что они упустили свою цель, когда Шустрый внезапно остановился и указал на дверь.
Эта камера отличалась от остальных: каменные стены вместо решеток и толстая, окованная железом деревянная дверь сразу с несколькими серьезными на вид замками. Бетрим заглянул в окошко, вырезанное в двери. Внутри в дальнем конце он смог различить человеческую фигуру, но было слишком темно, чтобы рассмотреть подробнее.
— Уверен, что это она? — спросил Торн Шустрого.
— Ага. Мы с Мослаком нашли ее, пока ты прятался от арбитра.
— Тогда открывай.
Пока Шустрый возился с замками, Бетрим отвел Генри в сторону.
— Ты знаешь, что затеял Босс?
Генри сверкнула на него глазами.
— Хм?
— Работа на Мертвоглазую, посулы большого дела… Я никогда не видел Босса напуганным, но сегодня… Что-то затевается, и если кто из нас и может об этом знать, так это ты.
Генри сплюнула. Вид у нее был совсем не веселый.
— Я знаю только то, что он говорит. Что это большое дело станет последним для него и для всех нас и что нам нужно поработать на Мертвоглазую. — Она кивком указала за спину Бетрима.
Обернувшись, Торн увидел, что Шустрый смотрит на них.
— Закончил? — низким голосом спросил Бетрим.
— Разумеется. — Шустрый толкнул дверь, и та открылась. — После вас.
Бетрим сжал челюсти и заглянул в камеру. Хотя темнота все еще не позволяла как следует рассмотреть фигуру у дальней стены, он чувствовал — что-то здесь не так. Отогнав эти шальные мысли подальше, Черный Шип шагнул внутрь.
Женщина была скована по рукам и ногам. Кандалы держали ее руки у стены, ноги же были вытянуты вперед и за лодыжки прикованы к полу. Из одежды на ней было только рваное тряпье, воняющее мочой и практически ничего не прикрывающее. Голова поникла, грязные волосы превратились в спутанную колкую массу. Рот женщины был заткнут натянутым кожаным ремнем, лоб пересекала узкая повязка. Пленница казалась мертвой. Ну или очень к этому близкой.
— Шустрый, иди сюда. Разберись с кандалами. — Бетрим подошел ближе к женщине и опустился перед ней на корточки. — Ты слышишь меня, милка? Мы здесь, чтобы увести тебя отсюда. Спасти тебя. Нас послала Мертвоглазая.
Ни ответа. Ни движения. Ничего. Лишь тихое дыхание выдавало, что заключенная все еще жива.
— Здесь нет замков, — сказал Шустрый. Бетрим повернулся к нему и увидел, что привычная ухмылка исчезла с лица товарища — тот смотрел на женщину с неопределенным выражением. — Похоже, ее не думали выпускать. Никогда.
Генри наблюдала за ними снаружи камеры. Ее руки нервно поглаживали рукояти кинжалов, а темные глаза сверкали в тусклом свете. Шустрый поднялся и отошел назад, подальше от прикованной.
— Катись оно все к дьяволу. — Бетрим взглянул на короткие цепи. — Если ты меня слышишь, не шевелись.
Распрямившись, Торн взял свой топор и, прицелившись по звеньям, удерживающим руку женщины у стены, замахнулся и ударил. С громким звоном, эхом разлетевшимся по пустым коридорам и камерам, цепь разлетелась, и рука безвольно плюхнулась на пол. Еще три точных удара — и страдалица обрела свободу.
Бетрим ожидал, что женщина попробует подняться, уйти, убежать, сделать хоть что-нибудь, что угодно. Но вместо этого она лишь завалилась на бок и, уткнувшись лицом в пол, осталась недвижима. Бетрим посмотрел на Шустрого. Тот пожал плечами.
Со стоном Черный Шип наклонился и рывком поднял женщину с пола, обхватив обеими руками.
— Давай выбираться отсюда.
Путь по пустым коридорам обратно к точке проникновения оказался еще беднее на события. Один заключенный — воняющий дерьмом старик — подполз к решетке и взмолился о свободе. Генри замахнулась для удара, и бедолага отпрянул, теперь уже причитая о милосердии.
Шустрый не стал ждать, подпрыгнул, уперся в стенки трубы и легко вылез на поверхность, оставив Бетрима и Генри ошеломленно смотреть ему вслед. Мгновение спустя из черной дыры вылетела веревка. Торн обмотал грудь спасенной, попутно облапав ее. Та никак на это не отреагировала и, похоже, даже не сообразила, что больше не находится в камере. Бетрим крикнул, и уже в следующую секунду освобожденную пленницу затянуло в ждущую черноту у них над головами. Следующей пошла Генри. Бетрим не рискнул лапать ее грудь, пока завязывал веревку, да и особо нечего там было лапать. Проводив девушку глазами, он ждал, пока веревка спустится снова.
Когда голова Бетрима наконец показалась из трубы, с Мослака семь потов сошло — он громко пыхтел, вытягивая веревку. Торн вылез из дыры, развернулся, плюнул вниз и поклялся себе, что подписался на подобное в последний раз. Мослак улыбнулся ему и тут же плюхнулся на задницу, пытаясь перевести дыхание.
Еще два тела в неуклюжих позах неподвижно лежали на земле. Судя по красным — краснее крови — дублетам, оба были стражниками. Бетрим кивком указал на них:
— Еще один патруль?
— Ага, — злобно ответил Босс. — Не знаю, кто тебя учил считать, Шип, но это были ни черта не тридцать минут. Скорее, пятнадцать.
Бетрим пожал плечами.
— Что теперь?
— Мы должны были вытащить ее из темницы. Она свободна.
Освобожденную прислонили к стене. Она по-прежнему не шевелилась, словно кукла в человеческий рост, какие, слышал Бетрим, были у деток богачей.
Босс шагнул вперед и освободил рот женщины от кожаного ремня. Бетрим сразу обратил внимание на ее безупречные зубы. Белоснежные, правильных форм и размеров, без дырок, без пожелтения, ни одного сломанного или недостающего. Черный Шип никогда раньше не видел настолько идеальных зубов.
А уже в следующее мгновение он понял, что все присутствующие внимательно смотрят на спасенную. Первым заговорил Мослак:
— Она же знатных кровей, так?
— Похоже на то, — отозвался Шустрый.