fausse accusation) ее в ереси. Тем не менее, он предлагал епископу лично ознакомиться с ними в его издании (mon édition des procès)[2767]. Как следует из панегирика 1869 г., прочитанного Дюпанлу перед многочисленными гостями, среди которых были 13 прелатов французской церкви[2768], он последовал совету Кишра: практически каждая фраза его текста отсылала к источникам XV в. — не только к сообщениям Пия II и Каликста III, но прежде всего к показаниям самой Жанны 1431 г. и рассказам свидетелей 1455–1556 гг.
В отличие от панегирика 1855 г., в новой речи епископа Орлеанского святость главной героини (la sainteté dans sa vie et dans sa mort) являлась непреложным фактом и провозглашалась уже в первых строках[2769]. Автор допускал, что подобная характеристика может удивить некоторых из присутствующих, но полагал, что после ознакомления с его доводами они уверуют так же, как и он[2770]. Более того, он, как и некоторые его предшественники-панегиристы, выражал надежду, что и Церковь придет однажды к такому же выводу[2771]. Если раньше, продолжал Дюпанлу, он видел в Жанне боговдохновенную деву, героиню и мученицу, то теперь собирался доказать, что она, вне всякого сомнения, была святой[2772]. Ссылаясь на А. Валлона, он отмечал, что материалы обвинительного и оправдательного процессов представляют прекрасную основу для будущей канонизации[2773]. Прежде всего они демонстрировали, с его точки зрения, что святой образ жизни был присущ Жанне с самого детства (cette sainte enfant)[2774], о чем свидетельствовала ее исключительная — «активная и действенная» — набожность (une piété active et pratique), включавшая не только желание постоянно молиться и исповедоваться, но и исполнение тяжелой работы, раздачу милостыни, посещение больных и паломничества[2775]. В еще большей степени святость девушки проявилась на полях сражений, ибо смелость и достоинство, которые были ей присущи, подчинение всех принятых ею решений воле Бога, а также ее набожность, которую она с успехом смогла передать окружавшим ее солдатам[2776], являлись теми «христианскими добродетелями» (vertus chrétiennes), без которых немыслим образ истинного святого[2777].
Однако основное внимание Дюпанлу уделил третьему этапу в жизни Жанны д’Арк — ее «чаше страстей» (la calice de sa passion)[2778]. Только его героиня могла сравниться в смерти с Иисусом Христом, отмечал епископ Орлеана, ибо все остальные французские святые умерли самым обычным образом[2779]. Только у нее были свои Иуда, Каиафа, Пилат и Ирод[2780], и в этом мученичестве ее святость проявилась лучше всего[2781]. Ее гибель на костре стала таким же триумфом, как и смерть Спасителя[2782], а преждевременная и страшная кончина ее судей приравнивалась им к самоубийству Иуды[2783].
Несмотря на то, что из всех составляющих образа истинного святого Дюпанлу подробно остановился лишь на первой (святость жизни) и не рассматривал вопрос о христианских добродетелях своей героини и о ее чудесах, как того требовали правила Бенедикта XIV, его панегирик получил огромный резонанс как во Франции, где он был опубликован во всех основных католических журналах, так и за ее пределами: в том же, 1869 г. его переводы вышли в Англии и Германии[2784]. Главным, однако, итогом стало официальное обращение к папе Пию IX (1846–1878), подписанное 12-тью французскими кардиналами, архиепископами и епископами, в котором предлагалось начать процесс беатификации Жанны д’Арк — первый этап канонизационного процесса[2785]. К этому документу прилагалось личное послание епископа Орлеанского с подробным объяснением мотивов, побудивших его предпринять подобный шаг. Отмечая, что сама идея беатификации Девы не является новый, в чем смогли убедиться прелаты, собравшиеся на последние торжества по случаю 8 мая[2786], он писал, что решение о начале процесса будет положительно воспринято во Франции и станет весьма «уместным» и «достойным» для самой католической церкви[2787].
Тем не менее, в ответном письме от 30 сентября 1870 г. секретарь Конгрегации обрядов сообщал монсеньору Дюпанлу, что представленных в Рим документов оказалось недостаточно для того, чтобы начать официальную канонизацию[2788]. Как и полагалось в таких случаях, необходимо было прежде всего провести ординарный процесс, т. е. собрать свидетельские показания о репутации Девы (fama sanctitatis), приложить к ним «источники» (материалы обвинительного и оправдательного процессов) и отправить эти бумаги на повторное рассмотрение в Рим[2789].
Однако начавшаяся в 1870 г. франко-прусская война привела к вынужденному перерыву в переговорах с папским престолом. Не отмечался в это время и праздник Девы в Орлеане, хотя политические события (и, в частности, потеря Францией Эльзаса и Лотарингии) лишь подогрели интерес общества к фигуре Жанны д’Арк[2790]. В каждом новом панегирике, которые произносились в последующие годы 8 мая, тема ожидаемой канонизации звучала все громче. Приглашенные ораторы считали своим долгом прежде всего сослаться на речь Дюпанлу 1869 г. как на своеобразный рубеж в истории почитания французской героини. Если до этого времени, отмечал в 1872 г. Адольф Перро, можно было говорить о мученичестве Жанны, то теперь наступил новый этап — восхваления ее как святой[2791]. Епископ Орлеанский, писал в 1873 г. Жозеф Леманн, создал в своем тексте образ, достойный канонизации, — памятник, к которому нечего добавить и можно лишь со дня на день ожидать, когда Святой престол признает ее блаженной[2792].
В 1874 г. власти Орлеана, наконец, смогли вернуться к идее официальной канонизации своей героини и приступить к организации ординарного процесса. Перед монсеньором Дюпанлу стояла весьма непростая задача, и главная сложность заключалась в том, что он желал канонизировать светскую святую — человека, при жизни не принадлежавшего к церкви. Каноническое право предусматривало для подобных случаев три различные процедуры. Если имелась возможность доказать, что культ предполагаемого святого существовал с незапамятных времен, для подтверждения его статуса достаточно было простой беатификации. Этот вариант, однако, не устраивал епископа Орлеанского, поскольку о многовековом, пусть даже местном, но непрерывном, религиозном почитании Жанны д’Арк во Франции не сохранилось достаточного количества достоверных сведений. Вторым способом было признание Девы мученицей, что, однако, упиралось в необходимость созыва сугубо церковного трибунала и, как следствие, нового обращения в Рим. Наконец, третьим вариантом являлся собственно канонизационный процесс, организация которого требовала больших усилий и занимала много времени, но который возможно было начать на месте, не обращаясь за помощью к папскому престолу[2793]. Сложность в данном случае заключалось лишь в том, что подобная процедура предполагала опрос свидетелей, которые подтвердили бы «святость жизни», героический характер добродетелей и наличие исполнившихся чудес у человека, претендующего на официальный статус святого, а также отсутствие его культа, как местного, так и национального (соблюдение принципа non cultu)[2794].
В том, что касается Жанны д’Арк, данное условие оказывалось трудновыполнимым: современники девушки давно умерли, а доказать полное отсутствие ее почитания во Франции на протяжении 400 лет было почти невозможно. Отдельную проблему представляла собой организационная сторона процесса. Согласно каноническому праву, сам епископ, являясь официально главой церковного трибунала, не мог проводить слушания по такого рода делам. Он также не мог вмешиваться в ход расследования и выступать свидетелем. Необходимо было, таким образом, назначить адвокатов веры (postulatores), которые бы опрашивали свидетелей и вели записи. Они же затем должны были свести материалы слушаний воедино, сделать с них чистовую копию, заверить ее печатью епископа и отправить в Конгрегацию обрядов с сопроводительным письмом этого последнего[2795].
Весной 1874 г. городские и церковные власти Орлеана начали подготовку к процессу. От мэрии города адвокатом веры был избран Александр Коллен, генеральный инспектор мостов и дамб, бывший советник муниципалитета[2796]. Местный капитул на экстренном заседании (un séance extraordinaire) 24 мая 1874 г. делегировал для тех же целей своего генерального викария Франсуа-Эдмона Денуайе, отметив попутно, что почитание Жанны д’Арк в Орлеане достигло таких высот, что «многие поддерживают» идею ее канонизации, поскольку для этого имеются все необходимые условия