С лица чечена сошла улыбка. Он и его свита смотрели на меня кровожадно, как цепные псы.
— Малчик давно не получал порки, да? — слащаво спросил чечен.
Я молча повернулся к нему спиной и вышел на улицу. Следом выскочил Артем.
— Что на тебя нашло? Ты, конечно, мужик здоровый, но их трое! Заметил?
Я оттолкнул Артема, попросил не вмешиваться.
— Не вмешиваться во что? — воскликнул он.
Из кабака вышли кавказцы, смурные, к разговору несклонные. Оскорбления их брат не переносит.
Артем шепнул:
— Бежим.
Я ухмыльнулся. Кулаки уже чесались. Ноги сами направили навстречу чичам.
Их заводила хотел съязвить, но удар оборвал его на полуслове. Верзила пошатнулся, встретив подбородком каблук берца. Не помню как, но в считанные секунды я уложил всех троих. Артем потом рассказывал, что дрался я с ожесточением, словно хотел убить чичей. Они стонали на бетоне, а я их пинал и топтал. Если бы не Артем, не знаю, остановился ли бы…
— Ты телефон… взял? — спросил я, переводя дух. — Лехин.
— Взял, взял. Давай-ка сваливать отсюда, пока ментов не вызвали.
— А мы кто?
— Тем более.
Дома меня никто не встретил. Из зала доносилось бормотанье телевизора. Сердце заныло. Ясно представилась Люда: сидит на диване, обхватив колени, смотрит стеклянным взглядом на голубой экран — такой я находил ее каждый вечер. Она осунулась, глаза окружили тени, голос ослаб, часто уходила в себя. С работы уволилась, делать что-то по дому не могла. Так и проводила дни: за телевизором или на кровати, или в кресле. Иногда выбредала на улицу. Шла, точно призрак, даже дети пугались. Куда — не знала. Просто наблюдала за жизнью, текшей мимо.
Я подсел к жене, обнял. По телевизору показывали любовный роман. Я боялся не выдержать взгляда Люды, поэтому смотрел на счастливых людей на жэкашке.
— Когда выписывают Машку?
— Завтра, — ответила Люда бесцветно. — Что у тебя с руками?
Она коснулась моих разбитых костяшек — точно током шибануло. Отвык от ее нежности.
— Так, на хулиганов наткнулся, — произнес как можно пренебрежительнее, не хватало, чтобы Люда еще обо мне беспокоилась.
— Тебе письмо принесли.
— Да?
Я заметил конверт на журнальном столике. Вскрыл. Меня представляли к награде «За мужество». «Норд-Ост» вспомнили. Я усмехнулся. Десять лет прошло.
— Что там? — спросила Люда.
— Весточка из прошлого.
На этом разговор прекратился. Мы молча сидели перед телевизором и пытались заглянуть в будущее.
На следующий день я позвонил с работы Лехе. Не стал распространяться о своих проблемах, поинтересовался, прилетал ли к нему кремлевский голубь. Оказалось, Леху тоже награждали. Чем не повод для встречи?
Леха сменил хрущевку на шикарную трехкомнатную. Пока еще не работал, но собирался заняться бизнесом. Жена его, под стать мебели, стала раза в два краше: блескушки, дорогая одежка, походы в солярий… Поздоровалась и благоразумно удалилась к себе в спальню. Нечего ей слушать мужские разговоры.
Леха тоже изменился. Походил на вора в законе: золотые перстни, рыжие фиксы, тяжелый крест на груди, фирменный спортивный костюм.
— Гляди, — гордо сказал Леха и выставил кулак: на фалангах синели крупные буквы — «З.О.Н.А.»
— Значит, правда, — заключил я.
Леха разлил по рюмкам коньяк. Первая пошла «за удачу». Леха крякнул, занюхал письмом из Москвы.
— Что, уже слухи ходят? — ухмыльнулся. — Наш народ все замечает. Чуть что — в каждой квартире по радистке. Наверное, со стукаческих времен осталось.
— Ну, колись. Откуда счастье привалило?
— Да уж не от государства, сам понимаешь. Хочешь жить — умей вертеться. В Зоне для сметливых раздолье: этого прижал, другого задержал, с третьего сливки снял. Там же целый рынок артефактов!
— Ты что же, с собой привез?
— Давай по второй. За Зону.
— Извини, но я пас. Зона забрала у меня отца.
— То другая была. То, что в Чернобыле сейчас, совсем иное. Не в ядерном топливе там дело. Мистика какая-то.
— Какая разница. И сейчас там люди гибнут.
— Да и черт с тобой. Один выпью.
Леха опрокинул рюмку, занюхал тыльной стороной ладони, промолвил:
— А с собой радиацию таскать я не дурак. Там же на месте и находил клиентов. В Украину со всего мира тянутся клешни. Оно-то, конечно, и в Белоруссии есть чем поживиться, но там батька зорко следит за порядком.
— Тяжко служить в Зоне?
— Да не слишком. Я далеко не совался. На заставах периметр охранял. Тяжелую работу за меня сталкеры делали. Порой зверье взбесится, но свинца на всех хватало. Ты никак в Зону собрался?
Я промолчал. Надо было рассказать о больных дочери, жене, попросить взаймы… Чертова мужская гордость. Не выдавил, не смог. Посмотрел на часы — через час ехать за Машкой.
— За здоровье, — тихо сказал я и, не дожидаясь Лехи, выпил.
— Хорошо пошла. Ты, если поедешь, лучше снега дождись. Оно легче тогда: и аномалии виднее, и за территорией следить проще.
Снег в последние годы выпадал поздно — под Новый год. На дворе — конец октября, а рак ждать не будет. Что это я? Какая к черту Зона? Кто за Машкой, за Людой присмотрит? Или к брату их отправить? У него своя семья, но не откажет же он в помощи. А что если… Брось, Чечня не спалила, Зона тем более зубы обломает.
— Сколько же ты поднял в Зоне? — пытаюсь изобразить безразличие.
Леха прищурился — изучает. Понял мой интерес. Лучше меня самого. С напускной скромностью ответил:
— Ну, ляма два еще осталось…
Меня бросило в пот. В голову ударило: то ли алкоголь дошел, то ли слова припечатали. Проси, проси, и к черту гордость!
— Ну, как осталось, — поправился Леха. — Я тут домик прикупил, с людьми договариваюсь. Открою автомастерскую. Могу пристроить, ты же на механика учился.
Я помрачнел, ответил глухо:
— Мне и в МВД неплохо служится.
— Так ты у нас мент?
— Почти. Спецназ.
Леха посмотрел на меня с уважением, присвистнул и тут же раздавил было пробудившееся тщеславие:
— Днями, наверное, отсыпаетесь. В Брянске не шибко много для вас работы.
— Главное, что платят, — пробурчал я. Просить Леху о чем-то желание совсем пропало. Да и деньги он почти все вложил. Если не врал.
Леха ухватился за бутылку, произнес очередной тост:
— Давай, чтоб деньги водились.
— Нет, спасибо. Мне дочку еще из клиники забирать. Напиваться нельзя.
Я встал, посматривая на выход. С Лехи тут же сошел весь лоск. Появился тот старый Кривой, которого я знал раньше.
— А что с Машкой? — встревожился он.
Я подумал, говорить или нет. Решился.
— Рак крови. Химиотерапия прошла. Всем подъездом деньги собирали. Вроде выздоровеет.
— Что значит вроде?
— Лечение еще не окончено. Периодически в больницу надо будет возить. Да еще Люда…
— Что Люда?
— То же, — вздохнул я, — рак. Говорят, у нас не лечится.
— Как не лечится? Сейчас все лечится. Главное, вовремя выявить. Ведь вовремя? Вадик?
Я покачал головой.
— Не знаю, Лех. Не знаю. Чтобы вести подробную диагностику, нужны деньги.
— Сколько? Вадим, я дам денег. У меня есть артефакт на черный день. Покупателя найти не проблема.
Сердце застучало быстрее. Во мне загорелась надежда.
— Врач сказал, только таргетные препараты помогут. Но они не лечат, только поддерживают жизнь.
— Надо попробовать. Вдруг выйдет толк. Сколько надо?
Я заиграл желваками. Если препараты применять всю жизнь, сумма бесконечная.
— На месяц где-то двести тысяч, — сказал я и посмотрел Лехе в глаза — он потерялся.
— Двести тысяч чего?
— Рублей, конечно же.
Леха выдохнул, даже попытался улыбнуться. Видимо, ожидал другую валюту. Встал, провел рукой по волосам, взгляд забегал по ковру.
— На месяц, говоришь…
Леха резко сел, достал из нагрудного кармана пачку дорогих сигарет, предложил:
— Будешь?
— Не курю.
Леха кивнул, закурил сам. Он как будто хотел сказать нечто важное, но сомневался, стоит ли.
— Леш, ты опять куришь дома! — возмутилась из спальни Лехина жена. — Сына хочешь отравить?
Леха зашипел, подошел к окну, открыл форточку. Выпустил в нее струю дыма и сел на подоконник.
— Знаешь, сталкеры поговаривают есть в Зоне камень… Монолитом зовут.
Леха опять замолчал, прикусил губу. Чего телится? Государственная тайна, что ли?
— И? — подтолкнул его я.
— И… говорят, не знаю как оно на самом деле…
— Ну что?
— В общем, желания он якобы исполняет.
Леха выжидающе посмотрел на меня. Думал, я назову его сумасшедшим, а я в любую сказку готов был поверить, если она обещала сохранить семью.
— До него кто-нибудь добирался? — с надеждой выпалил я.
— Без понятия. Я же на периметре был. Со сталкерами военные на штыках. Сам понимаешь, до меня доходило только эхо.
Я уже представлял, как прорываюсь сквозь заросли Зоны, но Леха оборвал фантазии:
— Только не думай к нему лезть. И не такие пропадали. По слухам, Монолит в самом сердце Зоны, в самом «грязном» месте.
— На ЧАЭС?
Леха едва заметно качнул головой.
В сердце, так в сердце. Я жизнь отдам за Люду и Машку.
— Я попробую связаться со старыми знакомыми, — задумчиво начал Леха, — есть там торговцы смышленые. Так вот, может, они кого завербуют.
Я махнул ладонью — дохлый номер, объяснил:
— Глупости. Сколько не заплати, никто не будет просить исполнить чужое желание. Доберись он до… Монолита, он может пожелать безмерного богатства, власти над миром, бессмертия. Что ему наши жалкие тысячи?
— Да-а… Но ты брось, выкинь из головы, что я тебе сказал. Сам ты к Монолиту не проберешься, а с проводником… Его сложно найти. Даже, допустим, вы дойдете до цели. Проводник скорее всего убьет тебя, ведь неизвестно, сколько желаний исполняет Монолит. Вдруг только одно? Плюнь. Я продам артефакт, и мы попробуем вылечить Людку традиционными методами.
Я понимал, что Леха прав, но не мог погасить затею отправиться в Зону. Она казалась той соломинкой — единственным спасением утопающего.