– Эту дверь не открывали уже несколько дней, – упавшим голосом пробормотал Вивьен. – Здесь уже несколько дней никого нет.
Он прошелся по двум комнатам дома и не обнаружил ни малейших признаков жизни.
«Возможно, они просто спешно покинули Монмен, узнав о приближении мора?» – с надеждой спрашивал себя Вивьен. – «Они ведь страшно этого боялись. Они могли так поступить».
Но он с содроганием понимал, что его родню ждала иная судьба. Когда-то давно в приступе злости на отца за его избиения Вивьен пожелал ему смерти. После он корил себя за это и истово молился за семью, пребывая в Сент-Уэне, но нечто внутри него было уверено: он проклял своего отца, и теперь никакими молитвами этого не вытравить. Вивьен ощущал, что глубоко внутри него сидело что-то очень злое, и в тот момент, когда в его разуме родилось проклятие, это чернильно-черное нечто получило силу. Получило разрешение действовать.
Ты можешь собой гордиться. Ты ведь сам это сделал. Это ты навлек на них чуму. Ты проклял их, когда они отдавали тебя в монастырь, и они поплатились за то, что сделали, – шептало оно, словно обретя голос.
– Нет… – выдохнул Вивьен вслух, невольно покачнувшись и ухватившись за спинку стула, попавшегося под руку. Ренар тут же оказался рядом с ним.
– Вив, нам лучше уйти отсюда, – снова попросил он. – Здесь никого нет, ты прав. Твои родные могли уйти до прихода чумы. Возможно, они спаслись.
– Ты и сам не веришь в то, что говоришь, – покачал головой Вивьен. – Я должен знать точно.
Ренар устало закатил глаза, но отговаривать друга не стал: если уж ему что-то стукнуло в голову, разубедить его в этом было невозможно.
Они двинулись дальше по дому, осматривая все вокруг и пытаясь отыскать хоть какие-то признаки недавнего пребывания здесь семьи Вивьена.
Ничего.
– Что дальше? – спросил Ренар, вновь оказавшись на пороге.
Вивьен рассеянно поводил глазами по деревне. Завидев одного из своих старых знакомых, он жестом попросил Ренара стоять на месте.
– Я сейчас, – сказал он, и голос его дрогнул. Вивьен почти бегом понесся по грязной дороге в сторону церкви и замер в двух десятках шагов от смердящей кучи тел. Это зрелище вблизи заставило его обомлеть: жуткие бубоны, покрывшие лица несчастных, вызвали в нем невольный приступ тошноты, с которым он с трудом сумел сладить, чтобы обратиться к истощенному молодому мужчине. Тот с потухшим взглядом шел к нему навстречу.
– Тьерри! – окликнул Вивьен.
Мужчина прищурился, словно пытаясь узнать представшего перед ним черноволосого юношу. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сориентироваться.
– Ох… ты же… сын Грозного Робера, верно? Вивьен. – Имя он произнес с неуверенностью и легкой вопросительной интонацией. – Слышал, ты же в монахи подался.
Вивьен кивнул, стараясь дышать как можно реже. Смрад разложения здесь был просто невыносим.
– Да… да, я до сих пор в монастыре. В Сент-Уэне, недалеко отсюда. Отлучился, когда узнал о болезни. Тьерри, как давно здесь чума? Сколько человек погибло?
Взгляд мужчины потускнел еще сильнее.
– Большинство умерло. Чума здесь уже три недели. Моя Мари тоже померла. Два дня тому назад.
Вивьен сочувственно опустил голову.
– Да смилостивится Господь над ее душой, – произнес он, искренне вознося молитву Богу. – Тьерри, ты не знаешь, что сталось с моей семьей? Я заходил в дом – там пусто. Как будто уже несколько дней никого не было. Они… тоже…
Тьерри печально опустил голову.
– Дом пуст уже несколько недель, а не дней, – сокрушенно проговорил он. – Я соболезную, Вивьен. Их мор забрал первыми. После этого начали гибнуть и другие.
Это ты накликал проклятье на целую деревню своей злостью! Помни об этом! – снова заговорил назойливый, вкрадчивый голос внутри него. Вивьен потряс головой, чтобы избавиться от него. По всему телу вновь прокатилась волна дрожи, внутри зародилось тягучее болезненное чувство. Душой завладели вина и страх.
«Это сделал не я. Я не мог.
Или мог?»
– Я должен идти, – устало проговорил Тьерри. – А тебе лучше держаться отсюда подальше. Даст Господь, мор не тронет тебя. Помолись за меня, Вивьен.
– Да… – отрешенно ответил юноша. – Да, я… обязательно. Храни тебя Бог, Тьерри.
Мужчина кинул и направился вглубь деревни.
С опущенными плечами Вивьен зашагал обратно к порогу своего родного дома. Ренар ждал его, все еще держа платок у рта. Заметив выражение его лица, он покачал головой.
– Мне жаль, Вив. Боюсь, теперь мы можем только помолиться об упокоении их душ.
– Да, – снова отрешенно отозвался Вивьен. – Нужно уходить.
– Здравая мысль, – мягко поддержал Ренар.
Они направились прочь из Монмена.
В голове Вивьена продолжали стучать слова Тьерри: «Их мор забрал первыми».
«Первыми».
Вивьен хорошо помнил, что подумал об отце, когда тот, сурово всыпав сыну розг, приказал ему отправляться в монастырь. «Да будь ты проклят со своим монастырем! Боишься мора – от него и издохнешь!» – со злостью подумал Вивьен тогда.
Все детство он раздражался, когда кто-то звал его тем же прозвищем, что и отца. Colère. Гнев, грозность, ярость… Вивьен думал, что ему это прозвище ни в коем случае не подходит, он не считал себя подверженным вспышкам ярости, он был гораздо спокойнее своего отца. Внешне.
«И все же внутри злость всегда казалась мне всеобъемлющей. Я не умел с ней справляться и мог пожелать человеку зла – не вслух, но мысленно. Неужели это могло исполниться? Неужели Господь мог допустить, чтобы это исполнилось?»
Вивьен был в ужасе от этой мысли. Он хотел забыть ее навсегда и никогда к ней не возвращаться. Как никогда и не возвращаться к этому всепоглощающему чувству. Он твердо решил, что ближайшие несколько месяцев будет ежедневно молиться Богу, чтобы Он помог ему сдерживать гнев. Возможно, придется даже исповедоваться в этом аббату Лебо… после того, как тот всыплет им с Ренаром за побег, разумеется.
– Ох и попадет нам сегодня, – задумчиво протянул Ренар.
– Я возьму вину на себя, это ведь было моей идеей, – покачал головой Вивьен.
– Сбежали-то вместе, – не согласился Ренар. – Отвечать за это тоже будем оба. Ты как будто аббата не знаешь! Он ни одному из нас этого с рук не спустит. Впрочем, я знал, на что шел.
– Спасибо, Ренар, – отозвался Вивьен, вновь погружаясь в свои мысли.
‡ 1349 ‡
Аббатство Сен-Пьер-сюр-Див, Франция
Год 1349 от Рождества Христова
Два молодых человека спешились и тщетно попытались прикрыть лицо от хлещущего дождя капюшонами сутан. Сандалии на босу ногу приземлились в грязь размытой дороги перед воротами аббатства Сен-Пьер-сюр-Див, и юноши одновременно поежились от холода, успевшего окутать их по дороге сюда.
– Тьфу ты, твою мать! – сплюнув за землю, выругался Ренар. – Вот мерзость! Пережить чуму, чтобы сдохнуть оттого, что промочил ноги? – Он с негодованием уставился на грязь, окрасившую кожу до щиколоток, и, попытавшись стряхнуть ее, умудрился зажать сутану между пяткой и подошвой, едва не упав.
Вивьен подхватил его под руку, помогая сохранить равновесие. Капюшон слетел с лица, и Ренар вновь выругался.
– Чума еще свирепствует, – резонно заметил Вивьен. – Рано заявлять, что мы ее пережили.
– Твоя правда, – нехотя прокряхтел Ренар. Он подумал снова надвинуть на лицо капюшон, но тут же понял, что толку от этого никакого – они с другом успели вымокнуть до нитки, пока добирались сюда. Вместо того он поправил простой веревочный пояс сутаны и понуро уставился в запертые ворота.
Из огромного аббатства Сен-Пьер-сюр-Див, раскинувшегося к востоку от реки Див, вот уже несколько месяцев не было никаких вестей. Агенты руанского отделения инквизиции сообщили епископу Лорану, что монахи не выходят на связь и то ли погрузились в затворничество, испугавшись чумы, то ли…
Другие варианты агенты предпочли не озвучивать.
Молодой и деятельный епископ Кантильен Лоран решил не медлить с проверкой и поручил своим новоявленным помощникам, чуть меньше года назад упорхнувшим из-под опеки аббата Лебо, объехать территории нескольких монастырей по всей Нормандии и выведать, что там происходит. Тридцатичетырехлетний францисканец необычайно рано занял пост руанского инквизитора, совместив его с епископской кафедрой. Мало кто верил, что он продержится на нем долго. Мало кто верил, что он – активный и интересующийся делами епархии – вообще переживет смутное время разгула мора. Однако, похоже, планы Кантильена Лорана были несколько иными, и Господь пребывал на его стороне.
Прощаясь с подопечными, Его Преосвященство, казалось, не верил, что увидит их снова. Болезнь, вспыхнувшая год тому назад, все еще свирепствовала во Французских землях, унося с собой множество жизней. Мор повергал в ужас людей по всему миру, заставляя кого-то наложить на себя руки в страхе перед муками болезни, других – пуститься в бега в попытках скрыться от чумы, третьих – вести затворнический образ жизни, а четвертых – отвернуться от Бога и обратиться к сатане, потому что они считали, что настал конец света, а дорога в Рай им явно не открылась.
Последние случаи для Церкви в эти тяжелые годы были наиболее опасными. Инквизиция, будучи самой рьяной блюстительницей истинной веры, должна была не допустить случаев отречения монахов от Господа. И, разумеется, не допустить, чтобы вести об этом – если такие случаи имели место – разнеслись по округе.
– Как думаешь, они вообще живы? – мрачно спросил Ренар, откидывая с лица налипшие светлые волосы. Втайне он радовался тому, что судья Лоран забрал их с другом из Сент-Уэна до того, как их постригли в монахи. От своего насмешливого отношения к тому, как у старших монахов и аббата Лебо выглядела тонзура, он так и не избавился, сколько наставники над этим ни бились.
– Трудно сказать, – пожал плечами Вивьен. Он старался не показать своего волнения, однако лицо его выдавало напряжение.