– Тогда, семь лет назад, мессир Фурнье был вами доволен, – вкрадчиво отозвался его собеседник. – Мы придем за ними завтрашней ночью. Мы не склонны недооценивать ваши суждения, господин Сикре. Вы делаете богоугодное дело.
– Я давно понял, что помощь Святому Официуму – мой долг.
– Вы мудрый человек.
На этом разговор завершился, и Люси поспешила вернуться в кровать, однако сомкнуть глаз этой ночью уже не смогла.
Наутро, сказав дяде, что хочет немного прогуляться, она, изобразив прежнюю мрачность, вышла из его дома и отправилась бродить по городу. В душе ее клокотал страх. Она боялась, что люди инквизиции будут следить за ней, но, похоже, ее персона их не интересовала.
В голове Люси все еще не укладывалось то, что сотворил ее дядя.
«Он ведь обрек их всех на смерть! Всех… и Анселя тоже. И виновата в этом я».
Эта мысль была невыносимой. Однако она – как ни одна другая – сумела хоть немного пробудить Люси к жизни. Теперь девушка знала, что не может позволить Анселю погибнуть по ее вине. Как бы ей ни было больно, она должна была увести его из-под грозящего его единоверцам налета. Сердце ее щемило от боли, потому что она понимала, что не сможет, не вызвав подозрений, спасти всех добрых христиан, но его… его она обязана была спасти.
Люси нашла Анселя недалеко от его родного дома. Как и полагалось по его вероучению, он был погружен в смиренный труд, сопровождавшийся непрерывными размышлениями.
«Думал ли ты обо мне хоть немного?» – с тоской спросила про себя Люси. Ответа у нее не было, и она была уверена, что Ансель не даст его, даже если она его спросит.
Собрав в кулак остатки разрушенной воли и гордости, Люси дождалась, пока он останется один, и подозвала его к себе из-за угла.
– Ансель!
Он посмотрел на нее и заметно посерьезнел. Казалось, даже вздрогнул. Однако на лице его не показалось ни отвращения, ни злости. Он неспешно подошел к ней и опустил голову.
– Люси, – тихо произнес он. – Доброго тебе дня.
Он окинул ее печальным, немного виноватым взглядом и глубоко вздохнул.
– Ты… похудела, – неловко сказал он. – И бледна. Тебе нездоровилось? Прости, я не имел понятия.
– И что бы ты сделал, если б узнал? – не удержалась она от обиженного тона.
Ансель помрачнел сильнее прежнего.
– Я не знаю. Я мог бы чем-то помочь… возможно…
– Даже после того, как я предала все, во что ты веришь? – спросила она, заставив его болезненно поморщиться. – Я ведь знаю, ты именно так об этом подумал. Ты возненавидел меня, да?
Ансель тяжело вздохнул.
– Ненависть… – он покачал головой. – Нет, я не ненавижу тебя, Люси. Все сложнее. Истинная любовь не может пройти по мановению руки – даже после серьезной ссоры.
– Ты меня все еще любишь? – дрожащим голосом спросила Люси.
– Да. – Он опустил взгляд. – Но наша любовь… различается по своей природе, и я не должен больше проводить с тобой время так, как раньше. Пойми, прошу тебя, я не могу…
Люси приложила титаническое усилие, чтобы не заплакать.
– Я знаю, – перебила она его. – Ансель, послушай, я знаю, как ты отнесся к моему… поступку, и я понимаю, что ты уже никогда не доверишься мне, как раньше. Но у меня есть к тебе жизненно важное дело. Я прошу тебя о последней услуге, и потом ты меня больше не увидишь. Никогда больше я не нарушу… чистоты твоих помыслов и не… оскорблю тебя своим прикосновением. Можешь мне поверишь. Я больше не смогу пережить того, как ты смотрел на меня тогда.
Ансель печально опустил голову.
– Прости, – полушепотом произнес он. – Меньше всего на свете я хотел бы причинять тебе боль.
– Я знаю, – вздохнула Люси. – Поэтому я здесь. Итак, Ансель, последняя просьба. Прошу тебя, выполни ее.
Его губы сложились в тонкую линию.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Люси тяжело вздохнула.
– Сегодня – сразу, как закатится солнце – стой и жди меня на противоположном берегу Од. Я хочу, чтобы при себе у тебя была одна из ваших книг, по которым вы учите добрых христиан.
Ансель непонимающе покачал головой.
– Зачем?
– Поверь, что в моей просьбе нет никакого злого умысла, – с мольбой в голосе произнесла она. – Мне нужно, – она пожевала губу, – чтобы ты прочел мне несколько отрывков оттуда. Ты знаешь, сама я никогда не смогу, а я хочу кое-что услышать.
Ансель едва заметно улыбнулся.
– Люси, если у тебя есть вопросы, ты можешь просто задать их. Зачем нужна эта встреча после заката? И как же я без света смогу прочесть тебе то, что ты хочешь? И наши книги… мы стараемся не показывать их…
– Я знаю, но это жизненно важно! Об остальном я позабочусь. Просто исполни мою просьбу так, как я тебя прошу. Я не хочу задавать свои вопросы сейчас. Мне нужно задать их после заката. И мне нужно, чтобы ты дал мне слово, что дождешься меня, даже если это займет много времени. Я обязательно приду.
– Ты хочешь, чтобы я… поклялся?
– Достаточно, чтобы ты просто не лгал, – серьезно отозвалась она.
– Люси, это странно, – недоверчиво нахмурился Ансель. – Я никак не пойму, чего же ты хочешь.
– Я не могу сказать! – воскликнула она. – Я знаю, ты мне не доверяешь, но ты ведь видел, как сильно я тебя люблю. Неужели ты думаешь, что я способна причинить тебе вред своими действиями?
– Я…
Люси прерывисто вздохнула.
«Он не знает. Он не уверен. Боже, как же мне его убедить? Ведь если он не послушает меня, то не спасется!»
Она ощутила злость на собственное бессилие.
– Боже, хоть раз в жизни, Ансель Асье, сделай так, как я тебя прошу! Без поводов, без условностей! Просто поверь мне! Хотя бы из уважения к тому, какое чувство испытываешь по отношению к моей душе!
Несколько мгновений он тяжело размышлял, а затем…
– Хорошо, – смиренно произнес он.
– И ты дождешься меня?
– Дождусь. Если ты так этого хочешь.
– Да, – решительно кивнула она. – Сразу после заката. Во имя нашего общего блага попытайся сделать так, чтобы никто не видел, как ты уходишь.
Солнце опустилось больше часа назад, а Люси все не приходила. Однако Ансель с присущим ему терпением, пряча книгу в небольшую сумку, перевешенную через плечо, стоял на противоположном от своего дома берегу реки Од и ждал ее. Он не знал, что заставило ее высказать столь странную просьбу, но все же не мог ей отказать.
Стараясь подавить неподобающее раздражение, возникавшее в нем оттого, что приходилось так долго дожидаться Люси, Ансель читал про себя молитвы. Отчего-то сейчас ему вспомнились слова, которые он произносил, становясь «старшим сыном»:
«Я обещаю служить Богу и Его Евангелию, не убивать животных, не есть мяса, молока, ничего не делать без молитвы. А если попаду в руки неприятеля, то никакие угрозы не вынудят меня отречься от своей веры. Благословите меня».
Ансель верил каждому произнесенному тогда слову. Для него с самого детства не существовало другой истины, кроме этой. Если б только Люси могла это понять! Если б только могла отречься от земного греха…
От размышлений его отвлек призывный стук, прорезавший ночную тишину.
Последовавший за ним возглас заставил Анселя похолодеть.
– Откройте! Святая инквизиция!
– Боже, нет! – прошептал юноша, невольно подавшись в сторону моста.
– Ансель! – донесся до него знакомый голос. Люси – казалось, еще более исхудавшая и уставшая – показалась из-за деревьев. Похоже, она все это время была там. Укрывалась. Ждала. – Не делай глупостей. Там человек по имени мессир Фурнье. Инквизиция…
Ансель остановился и обернулся. Он лишь теперь понял, что произошло, и вновь – как несколько недель назад – ошеломленно отшатнулся от девушки.
– Люси, – выдохнул он. – Что ты сделала? Что ты натворила?!
Она приблизилась к нему, качая головой.
– Ансель, если сможешь, прости. Но иначе было никак. Иначе ты бы не пошел со мной, не спасся бы. Я не могла поступить по-другому.
Ансель в ужасе обернулся на объятые шумом дома. Голоса теперь смешивались для него в один неясный гомон. Казалось, он очутился в кошмаре, из которого не было выхода.
– Зачем?.. – беспомощно прошептал Ансель, повернувшись к Люси. Она стояла уже совсем рядом с ним и была готова в случае, если он бросится спасать своих родных, удержать его всеми силами. – Бога ради, зачем?!
– Я этого не хотела! Это вышло не по моей воле.
– Не по твоей воле?! – воскликнул он. – Ты донесла на нас не по своей воле?! Если так, что-то я не вижу на тебе следов от пыток!
– Ансель, я…
– Я верил тебе! – обличительно закричал он. – Я доверял тебе, я любил тебя! Как же ты могла, прикрываясь ответными чувствами ко мне, сотворить такое?!
Люси задрожала.
– Я хотела спасти тебя.
– Но обречь на смерть всех остальных?
– Ансель, поверь, если б я могла…
– Лучше бы ты убила меня! – воскликнул он. – Лучше бы сдала инквизиции меня одного! Ты могла сотворить со мной что угодно, я бы все стерпел, но твоя месть… – Он покачал головой. – Я не представлял, что ты способна на такое изощренное зло! Можно ли ненавидеть кого-то сильнее, чем ты ненавидишь меня?
Люси устало посмотрела на него.
– Я никогда не смогу возненавидеть тебя, Ансель Асье.
– Асье, – покачал головой он, – Асье больше нет, неужели ты не понимаешь? Ты убила мою семью, Люси Байль!
Он подался в сторону моста, чтобы помчаться на помощь своим родным. Люси схватила его за руку и дернула на себя, что было силы, но он вырвался из ее хватки.
– Убери свои руки!
Люси отшатнулась. Никогда Ансель не позволял себе выкрикивать ничего подобного. И все же в его голосе не было истинной злости. Отчаяние, боль, желание исправить ситуацию, даже презрение, но не злость.
– Пойдешь туда, и твоя вера погибнет с тобой, – решительно заявила Люси ему вслед. Это было последнее, чем она могла на него воздействовать.
Ансель остановился. Рука невольно легла на сумку с книгой.
– Больше некому будет ее нести. Неизвестно, остались ли, – она впервые произнесла это слово так, как его произносили все остальные, –