К искреннему удивлению Анселя, судья Лоран понимающе улыбнулся, хотя по его лицу пробежала тень – слишком уж многозначная, чтобы быть простым порицанием.
– Стало быть, вопросы богословия его не интересуют? – снисходительно спросил Лоран.
– Я этого не говорил, – покачал головой Ансель. – Он ходит в церковь, как и любой добрый христианин. Но со мной он предпочитает не обсуждать богословские вопросы.
«По крайней мере, в последнее время это действительно так», – подумал Ансель, искренне обрадовавшись скрытности, которую Гийом стал демонстрировать в вопросах веры некоторое время назад.
– Для этого у него есть приходской священник, – закончил он. – Не думаю, что окажусь в богословских вопросах лучшим собеседником, чем он.
Лоран усмехнулся.
– А что насчет его поведения в целом? Не замечали в юном графе никаких странностей?
Ансель прерывисто вздохнул. Некоторое время он собирался с мыслями, стараясь заглушить тревогу в душе, которая била в колокола и кричала о том, что его предали.
– Ваше Преосвященство, я могу быть с вами откровенным? – сдавленно спросил Ансель. Лоран остановился, посмотрел на него и едва заметно нахмурился.
– Вы должны быть со мной предельно откровенны, месье Ансель.
В голосе его не звучало угрозы, однако чувство опасности, которое не давало Анселю покоя, лишь сгустилось. Он приложил все усилия, чтобы выглядеть более собранным.
«Я еретик. Арестуйте меня, сделайте со мной что угодно, но не трогайте больше никого!» – хотел закричать он, искренне боясь, что этот расспрос может навредить Гийому. Однако он удержал себя от этого. Ему пока никто не предъявил обвинений. Стоило взять себя в руки и не спешить обвинять Вивьена в предательстве. По мимолетному взгляду на него, когда Лоран попросил о беседе, Анселю показалось, что Вивьен удивлен не меньше.
– Ваше Преосвященство, вы, должно быть, догадываетесь, какие чувства вызывает у простого мирянина любой, даже самый малый интерес со стороны инквизитора.
Лоран заговорщицки прищурился.
– С нетерпением хотел бы услышать это от вас.
– Множество людей разрываются между желанием помогать творить богоугодное дело и страхом нарушить девятую заповедь Божью. Страх и благоговение – смесь чувств, которая может толкнуть людей на необдуманные поступки, Ваше Преосвященство. Я бы вовсе не хотел оказаться в числе тех, кто, желая угодить вашим изысканиям – то есть, изысканиям persona Christi – оклевещет доброго христианина. – Он вздохнул. – Поэтому я смею просить вас рассказать о цели вашего расспроса или более им не мучить, если только у вас нет вопросов лично на мой счет. Касательно юного графа де’Кантелё я уже рассказал вам все, что мог – без домыслов и наговоров. Боюсь, в остальных делах я сведущ недостаточно, чтобы стать вашим свидетелем.
Некоторое время Лоран изучающе смотрел на виновато потупившегося Анселя. Казалось, этот разговор существенно измотал его.
– Вы притомились, месье Ансель? – заботливо поинтересовался Лоран.
– Теперь занятия с Вивьеном и Ренаром отнимают намного больше физических сил, чем раньше. Однако смею сказать, что наша беседа воспринималась мною тяжелее. Я не большой любитель разговоров о людях без их ведома и присутствия, Ваше Преосвященство. Возможно, при разговоре с инквизитором этой позиции придерживаться не стоит, но, надеюсь, вы простите мне эту, – он помедлил, – узколобость.
Лоран понимающе хмыкнул.
– Вы действительно удивительно кроткий человек, месье Ансель, – сказал он. – Что ж, на данный момент вы, пожалуй, удовлетворили мое любопытство в достаточной мере. Приглядите за юным графом, – настоятельно порекомендовал он, – и доброго вам дня.
Попрощавшись, Кантильен Лоран направился в здание своей резиденции, оставив Анселя – побледневшего и обессилевшего – стоять и смотреть ему вслед.
За время пребывания Анселя в Руане Кантильен Лоран еще несколько раз подзывал его для коротких разговоров о Кантелё. Похоже, его всерьез заинтересовала активность Гийома, и он, как мог, старался понять, стоят ли за ней какие-либо странные причины, или же его деловитость обусловлена тем, что с уходом своего отца на войну он просто наконец дорвался до власти.
Ансель отвечал на вопросы Лорана в своей прежней кроткой и сдержанной манере. К его удивлению, судья инквизиции проявлял удивительную для людей его рода занятий и поста деликатность в своих расспросах, однако сам факт его интереса после каждой короткой беседы словно вытягивал из Анселя последние силы.
Усугубляло ситуацию то, что руанское отделение инквизиции кипело от работы, и Ансель даже не мог толком улучить момент, чтобы поговорить с Вивьеном начистоту и понять, упоминал ли ученик что-либо о своем путешествии в Каркассон в присутствии Лорана.
С каждым днем Ансель чувствовал все большее напряжение. Он почти потерял сон – подскакивал на кровати, едва уснув, и вздрагивал от любого шороха. Каждый день он ожидал увидеть у своих дверей стражников, которые должны были бы арестовать его по приказу Кантильена Лорана. А еще больше он опасался, что вскоре может не застать судью инквизиции в отделении, потому что тот решил бы поехать в Кантелё с намерением предъявить Гийому прямое обвинение в ереси.
Желание прийти к епископу с повинной, чтобы уберечь своих близких, с каждым днем лишь возрастало, однако Ансель старался мыслить здраво и останавливал себя. Он подозревал, что даже в случае его добровольной сдачи инквизиции ни мольбы, ни просьбы, ни увещевания, ни даже клятвы не помогут убедить Лорана в том, что больше никто из Кантелё не повинен в ереси. Его добровольная сдача лишь окончательно развяжет Лорану руки. Впрочем, Ансель не понимал, связывает ли ему что-то руки сейчас. Действительно ли он что-то подозревает? Направлены ли эти беседы на то, чтобы заставить Анселя признаться, не выдержав давления, или же они – лишь результат обеспокоенного любопытства?
Ответов не было, оставалось лишь ждать. И, воистину, это тягостное ожидание было невыносимо.
Вивьен Колер возвращался на постоялый двор, когда на улице уже совсем стемнело. Он чувствовал себя уставшим и искренне желал забыться сном после нескольких напряженных дней, молясь только о том, чтобы сегодня ни привычная бессонница, ни дурные сновидения не помешали ему исполнить это намерение.
Темные улицы Руана, освещенные лишь редкими факелами, скудным светом луны, скрытой за полупрозрачными ночными облаками, и множеством звезд, отчего-то нагоняли на Вивьена странные размышления о том, что, возможно, там, далеко в небе, Господь создал еще множество других миров. И, возможно, их свет сейчас долетает сюда, до этой самой улицы. Вивьен подивился своей мысли, коротко усмехнулся и подумал, что, скажи он об этом кому-нибудь, его бы обвинили в ереси, ведь в Книге Бытия не говорится ни о каких других мирах.
– Ты сказал ему? – неразборчиво прозвучало откуда-то сбоку.
Резко вырвавшись из своих мыслей, Вивьен обернулся на знакомый голос и прищурился, вглядываясь в темноту.
– Ансель? – изумленно спросил он.
Учитель стоял, тяжело привалившись к стволу дерева, и с трудом удерживал свое тело в вертикальном положении. Он казался каким-то болезненно исхудавшим, каждое движение было резковатым и нервным, а язык его непривычно заплетался.
– Ты, что, пьян? – нахмурился Вивьен.
Ансель не ответил, да этого и не требовалось – его вид говорил сам за себя. Он подался вперед, покачнулся и ухватился за ствол дерева в тщетной попытке сохранить равновесие.
– Ты ему все-таки рассказал… – с ноткой усталой обличительности повторил он. Вивьен огляделся по сторонам, понадеявшись, что их никто не слышит, приблизился к другу и поддержал его под руку, когда тот снова покачнулся.
– Во-первых, говори тише, – прошипел он. – Во-вторых, кому и что я, по-твоему, рассказал?
Ансель мучительно посмотрел ему в глаза.
– Лоран… он знает… он все знает! – почти простонал он. – Но не говорит прямо. Он хочет, чтобы я сознался… прямо, как ты хотел… вы, инквизиторы… вы используете пытку даже… так…
Вивьен недовольно сдвинул брови. Требовательно потянув Анселя за руку, он отвел его как можно дальше от дороги, удостоверившись, что рядом никого нет. С трудом удерживаясь на ногах, Ансель последовал за ним.
– Что ты несешь? – прошипел Вивьен, остановившись. – Ты в своем уме? По-твоему, после всего, что я тебе тогда наобещал, я явился к Лорану и запросто тебя выдал? Ты, похоже, понятия не имеешь, как работает инквизиция. – Он криво усмехнулся, поняв, что, его недавняя сонливость исчезла, как утренний туман.
Ансель неопределенно покачал головой. Взгляд его рассеянно блуждал по улице, не в силах ни на чем сосредоточиться. Казалось, он был сильно измотан и с трудом мог мыслить связно.
– О чем тебя спрашивал Лоран? – тихо и строго, как при разговорах с арестантами, осведомился Вивьен.
Ансель молчал.
– Проклятье, Ансель, чтобы понимать, насколько все плохо, я должен знать, о чем спрашивал Лоран. Не усложняй мне задачу.
И снова – никакого ответа. Ансель лишь смотрел в неопределенную точку пространства, всем своим видом выражая, что больше никогда и никому не сможет довериться. Вивьен закатил глаза.
«Воистину, если человек редко позволяет себе пить, опьянение может вылиться вот в это», – подумал он.
Тяжело вздохнув, он без предупреждения в мгновение ока зашел Анселю за спину, вывернул его руку и дернул вверх, заставив его ахнуть от боли и рухнуть на колени.
– О чем. Спрашивал. Лоран? – строго повторил он.
Ансель опустил голову, крепко сжав челюсти. Вивьен раздраженно вздохнул и потянул его выкрученную руку вверх почти до хруста в плече. Ансель замычал от боли, невольно согнувшись еще ниже.
– Заставишь меня спросить еще раз, и я сломаю тебе руку, – пригрозил Вивьен. – Дело серьезное, Ансель, говори.
– Гийом, – сквозь зубы произнес Ансель.