Ансель немного виновато улыбнулся.
– Я и не думал.
– А что ты, кстати, тут делаешь? – нахмурился Гийом, качнув головой. – Я не думал, что ты бодрствуешь ночами. Мне казалось, в этом доме я один делаю это добровольно.
– Ты не ошибся, добровольно это, пожалуй, делаешь только ты.
– Так почему же ты здесь?
– Не спалось, – передернул плечами Ансель. – Решил вместо того, чтобы ворочаться, пройтись по особняку.
Ансель замолчал, понимая, что не может раскрыть Гийому всей правды. Пока что его слова не содержали лжи. Но дальше, если он не хочет вызвать подозрений, ему придется последовать рекомендации Вивьена и научиться лгать. Ощутив болезненный укол совести за предательство основ своей веры, Ансель заставил себя продолжить:
– Иногда такой, на первый взгляд, простой способ лучше других помогает вернуть сон.
Ансель осознал, что совершенно не умеет держаться спокойно, говоря неправду. Казалось, лицо его предательски зарделось, а голос зазвучал неуверенно и стал ощутимо подрагивать.
Гийом недоверчиво приподнял одну бровь. Несколько секунд он пристально изучал учителя, но затем передернул плечами и вновь взглянул на книгу:
– Ясно. А я изучал литературу. Смотри, какое великолепие! – Он схватил книгу и развернул ее открытыми страницами к Анселю. – Постройки древних римлян. Это нечто удивительное! Видишь? – Он ткнул пальцем в изображение длинного узкого сооружения, похожего на стену с прорезанными в ней арками. – Акведуки. По ним доставляли воду из водоемов в города. Я увидел и подумал, что если вникнуть, то можно сделать что-то похожее и у нас, подвести к реке. Не знаю, возможно ли это, – он вновь положил книгу на стол и задумчиво потер подбородок, – надо понять, как они так строили…
Ансель молчал, но, услышав паузу в рассуждениях Гийома, поспешил кивнуть, хотя бы сделав вид, что увлечен рассказом.
– Иногда я думаю, – как ни в чем не бывало продолжил Гийом, не обращая внимания на тишину со стороны собеседника, – что строители, зодчие и скульпторы ближе всего к Богу. Они ведь строят храмы! Заходят за священные алтари, где мирянам появляться запрещено, создают их своими руками. А те, кто строит соборы… Милостивый Боже, шпили Нотр-дам-де-Руан! Когда его достроят – они ведь будут врезаться в небо! Каково будет человеку, который будет обтачивать последний камень на самой вышине? Могу только представить! – Он перевел горящий воодушевлением взгляд на учителя и нахмурился. – Ансель? Ты все еще какой-то мрачный. Дай угадаю: на самом деле ты ищешь в коридорах притаившихся инквизиторов, которые готовы нас всех схватить. – Гийом прыснул со смеху, но замолк.
Его собеседник не улыбнулся и даже не посмотрел с укором, как того можно было ожидать, а остался стоять с совершенно непроницаемым лицом.
– Я угадал, – заключил Гийом, непочтительно указав пальцем в лицо Анселю. – Ну ты и мнительный, честное слово! Не приедет сюда никто посреди ночи!
– Не приедет, – кивнул Ансель, кое-как выдавив улыбку, – твоя правда. Пожалуй, мне все же следует унять эту мнительность.
– Еще как следует! – воскликнул Гийом, подкрепив свои слова кивком.
– Хорошо. Но раз уж меня сюда занесло, все же не откажу себе в том, чтобы напомнить тебе об осторожности, благоразумии и сне по ночам. И, – он передернул плечами, – засим откланяюсь.
Гийом закатил глаза, миролюбиво фыркнув, и махнул рукой.
– Постараюсь принять к сведению, но ничего не обещаю, дабы не солгать. Впрочем, как всегда.
– Как всегда, – с улыбкой эхом ответил Ансель. – Доброй ночи. Да благословит тебя Господь.
Гийом посмотрел на него с едва заметным недоумением, однако почти сразу же расплылся в улыбке:
– Спасибо. Доброй ночи.
Коротко кивнув, Ансель развернулся и быстро вышел из библиотеки, прикрыв за собой дверь. Сердце у него неистово колотилось. Осталось последнее дело в особняке – забрать книгу у ученика, пока тот не вернулся в свои покои.
Гийом остался сидеть на месте, все еще сжимая одной рукой корешок лежащей на столе книги и глядя на дверь неподвижным взглядом. Улыбка медленно сошла с его лица.
«Что-то не так»,– тихо зазвучало в его разуме.
Что-то в поведении Анселя показалось ему странным, и он даже толком не мог понять, с чем связано это ощущение. Напряженная речь? Ночные прогулки по особняку? Внезапные благословения?
«Мало ли, что могло ударить в голову человеку! Его право. Он не мешал, когда я мучился своими вопросами. Может, и мне стоит не вмешиваться в его дела? Пусть самостоятельно справится со своей подозрительностью и мрачными предчувствиями. В конце концов, время покажет, что его тревога напрасна», – попытался рассудить Гийом, однако предчувствие никуда не девалось. Странное, не до конца осознанное подозрение…
«А зачем ему оружие?» – вдруг встрепенулся Гийом некоторое время спустя, напряженно прищурившись, словно закрытая за Анселем дверь под его пристальным взглядом могла ответить на этот вопрос. – «Инквизиторов ловить? А заплечная сумка зачем?!»
Догадка, словно вертевшаяся на самой поверхности, никак не желала всплыть до конца. Захлопнув книгу минутой спустя, Гийом оставил ее на столе, и, не потрудившись погасить свечи, взял один из факелов и решительно зашагал к комнате Анселя. Не постучавшись, он распахнул дверь, почти не сомневаясь в том, что увидит.
Комната была пуста. Немногочисленные пожитки были оставлены на своих местах, а на столе лежал лист бумаги, исписанный беглым, немного неразборчивым почерком. Гийом прищурился и пробежался глазами по тексту. То, что он увидел, заставило его побелеть от ужаса и тут же побагроветь от злости.
– Ну, черт тебя подери! – в сердцах громко прошептал он, разорвав бумагу на множество кусочков, которые разбросал по комнате. Не подумав о том, чтобы закрыть дверь, он бросился обратно по коридору, попутно вставив факел в ближайшее крепление на стене. – Я тебе покажу раскаяние!
Не беспокоясь о том, что разбудит кого-то шумом, он забежал в свою комнату, схватил приставленный к стене меч в ножнах, на ходу закрепил его на поясе и понесся в конюшню. Памятуя обо всех тех разах, когда он в одиночку сбегал из дома верхом, Гийом искренне возблагодарил Бога за свой лихой нрав, потому что запросто сумел сориентироваться, оседлать лошадь и выехать без помощи прислуги. Ткнув недовольно фыркнувшее животное в бока, Гийом направил его к воротам. Как он и предполагал, они были не заперты. Человек, открывший их, слишком спешил, чтобы дважды возиться с замками.
Выехав за ограду особняка, Гийом вновь требовательно ударил пятками коня и, не боясь вылететь из седла в темноте, понесся галопом по дороге к Руану.
Ансель поначалу внимательно вглядывался во тьму, освещаемую лишь пробивающейся сквозь редкие облака растущей луной и звездами, однако ни погони, ни каких-либо подстерегающих во тьме опасностей не заметил. Он старался не гнать лошадь, опасаясь, что та может споткнуться. Мысли и сомнения милосердно оставили его, уступив место лишь отстраненной, почти безразличной решимости. Странное сочетание чувств, однако Анселю уже доводилось испытывать его прежде – когда он бежал из Каркассона, оставляя там свою прежнюю жизнь. Будто решение – единственно верное – было принято за него самим Господом и донесено до его ушей устами Люси Байль. Ансель попросту не имел права его ослушаться, поэтому, отринув боль потери, горечь и тоску, продолжал идти по уготованному ему пути, несмотря ни на что – отстраненный и мрачный, но преисполненный решимости.
«Послушай меня, Ансель, ты еще можешь спастись».
Теперь он понимал, что Люси, похоже, вкладывала в эти слова немного иной смысл. Она не говорила о вере, она просто хотела, чтобы он ушел и спасся – любой ценой. Она была готова пойти на любые уговоры. Но тогда он видел в ее словах лишь один смысл: спасение своего учения. И он послушал ее.
Écoute-moi, Hencel[7]…
Отчего-то эти слова эхом звучали в его памяти еще долгое время после того, как он покинул Каркассон.
Он больше не мог зваться Анселем Асье, ему нужно было новое имя. Но как его получить? Солгать? А если нет, то какую правду он мог сказать о своем имени?
Каждый раз, когда он задумывался об этом, он понимал, что теперь он – лишь человек, который послушал Люси Байль и сбежал. Как такой человек может назвать себя?
Он и сам не понял, как это пришло ему в голову, но однажды, когда у него спросили его имя, он, не задумываясь, представился Hencel d’Écoute. Со временем, выговариваемое простыми людьми, это имя трансформировалось в Hencel de Coutte – Ансель из Кутта – что самостоятельно создало историю некоего несуществующего городка близ Каркассона, которую каждый додумывал по собственному разумению. С этим именем он явился и в Руан четыре года тому назад. И вот, как все обернулось.
Проезжая раскинувшуюся с двух сторон от дороги небольшую деревеньку, Ансель не на шутку встревожился. Он увидел в темноте огни факелов. Что важнее – эти огни двигались в его направлении.
Ансель придержал коня, чтобы тот перешел на медленный шаг, и одновременно приготовился, сам до конца не понимая, к чему.
– Кто такой? – вдруг послышалось сбоку из-за ближайшего дома, и на дорогу высыпало несколько явно недружелюбно настроенных людей, принявшихся с подозрением разглядывать незнакомого всадника.
– Я лишь странник, проезжающий по этой дороге в Руан, добрые люди. – Ансель поднял руки, демонстрируя, что в них нет оружия. – Я один, и, уверяю вас, не представляю опасности. Прошу, позвольте проехать, и вы меня больше не увидите.
При этом он отметил, что бодрствующие ночью крестьяне вооружены – один держал топор, у двоих были остро заточенные вилы, остальные, пусть и безоружные, стояли в напряженных позах, явно готовясь к возможной драке. Почти все они были крепкими, закаленными в земельных и ремесленных работах мужчинами. Видно, тех, кто послабее, они оставили по домам.