– Всех собрали? – отрывисто поинтересовался Лоран, дождавшись кивков. – Хорошо. Граф де'Кантелё мертв, а его учитель Ансель де Кутт сбежал. Его необходимо разыскать. Тех катаров, которых уличим здесь, тех, которые откажутся отречься… – Он покачал головой. – Sermo Generalis не будет. С катарской ересью в этих землях будет покончено прямо здесь.
«А после мне предстоит еще более тяжелый разговор».
– Приступаем к допросам. Придется действовать подручными средствами. И не растягивать. Видит Бог, у меня будет слишком много дел в Руане, когда я вернусь.
Лоран направился к выходу из комнаты.
– Ваше Преосвященство, что прикажете делать с телом графа?
Он обернулся на мертвого юношу и покачал головой.
– На него донесли как на еретика, но, похоже, в последние свои минуты он отрекся от ереси и умер как христианин. – Лоран задумался. Вопрос был спорным и деликатным. Именно на такие вопросы он сейчас отвлекаться не мог. Пришлось принять непростое решение. Лоран вздохнул. – Его тело будет сожжено посмертно вместе с теми, кто откажется отречься от ереси. Я помолюсь за то, чтобы Господь принял его душу на Небесах.
Вновь перекрестившись, Кантильен Лоран направился во двор, где ожидали обвиняемые.
Солнце уже освещало лес своими лучами, но Ансель все же запинался о кочки и жмурился, натыкаясь на ветви. Элиза шла впереди него, оглядываясь и окидывая его неприязненным взглядом.
«Ко всему прочему, ты еще и медлительный», – злобно думала она, грациозно скользя меж деревьев, перескакивая с корня на корень и с кочки на кочку.
После угроз Анселя убежать она не порывалась. Несколько раз ей приходили в голову мысли попытаться одолеть его или даже убить, но она теперь была безоружна, а физически Ансель был намного сильнее ее – он уже доказал это. Скрипя зубами от злости, Элиза понимала, что попытки ее будут обречены на провал, поэтому, не решаясь рисковать сестрой, оставила эти мысли, почти сразу погрузившись в свою горечь.
Ансель же старался заглушить чувство вины перед оставленными на смерть людьми и перед Элизой, которой никак не мог объяснить, почему разлучил ее с возлюбленным, и которую никак не мог направить к свободе. Общим в их рассуждениях был один человек, которого они любили и потеряли.
Вскоре впереди между деревьями заблестела вода, а затем двое беглецов вышли на крутой берег реки Сены.
– Вон там – переправа, – отрывисто проговорила Элиза, указав пальцем чуть дальше по течению. – Если ничего не путаю, там живет лодочник. Вряд ли он знает, кто ты. Он может переправить.
Она замолкла, глядя на Анселя исподлобья и вновь напоминая ощерившегося лесного зверька.
– Спасибо тебе, – с благодарностью сказал Ансель
– Я сделала это ради Рени, – угрожающе низко произнесла Элиза. – Не ради тебя. Я бы никогда не сделала ничего ради тебя. Я тебя ненавижу.
Ансель опустил голову.
– Я знаю, – вздохнул он.
– Теперь ты не будешь угрозой для нас с сестрой? – с трудом борясь со своей ненавистью и своим нежеланием разговаривать с ним, спросила Элиза.
– Я клянусь, что никогда не причиню вам вреда, – сдвинув брови, произнес он. – Прощай, Элиза. Надеюсь, Господь убережет тебя от бед.
– Он не уберег меня от тебя, – бросила она напоследок. – Лучше бы ты никогда не появлялся на свет!
– Воистину, это было бы лучше, – ответил Ансель. Качнув головой, он развернулся и побрел от нее прочь.
Отходя от Элизы, он тихо взмолился про себя, прося Господа приглядеть за этой невежественной, но доброй душой, и, быть может, послать ей кого-то, кто сможет объяснить ей истину, если уж самого Анселя она уже ни за что не послушает.
Элиза же, коротко глянув ему вслед и на несколько мгновений задержав взгляд на быстрой воде в реке, попросила Мать-Землю дать ей сил пережить это горе, а течение – унести ее печали с собой. Она должна была быть сильной ради сестры.
«Рени», – с беспокойством подумала Элиза и побежала домой.
Без медлительного спутника она преодолела расстояние вдвое быстрее, чуть сменив направление и сразу выйдя к своему дому, а не к особняку. К ее облегчению, вокруг дома было пусто – сюда инквизиция еще не добралась в своих поисках. Но это был лишь вопрос времени.
– Рени! – Элиза вбежала в дом и обомлела, застав сестру сидящей в комнате в походной одежде в окружении дорожных сумок и мешков.
– Я подумала, что нужно будет быстро уходить, – спокойно отозвалась она и невинно пожала плечами. – Я собрала вещи.
– Что? – невольно оторопела Элиза. – Но как же ты… – Она покачала головой, решив, что на расспросы также нет времени. – Впрочем, неважно. Ты права, нужно уходить, скорее.
Быстро пройдясь по дому в поисках возможных забытых ценностей, сестры в последнюю очередь достали из подпола запасы еды и вышли из дома. Почти не сговариваясь, они направились через лес к Руану. Девушки двигались через чащу параллельно дороге, не выходя на нее. В Руане можно было переждать происходящее и заработать немного денег, а потом…
«Как я буду жить в другом месте?» – думала Элиза. – «Я так любила свой дом. Так любила землю Кантелё. Любила… нет, пожалуйста, я не хочу думать об этом! Я не выдержу». – Но мысли по-прежнему одолевали ее, и она не могла их заглушить. – «А каково людям, оставшимся там? Всех их схватит инквизиция? Но ведь… как же так… так не должно быть!» – Она чувствовала, как наполняющее ее горе становится невыносимым, и тут вдруг в голову пришла совсем внезапная мысль: – «А как же собаки, которых много лет разводил Гийом? Они же… были преданы ему. Кто же о них теперь позаботится? Бедные!»
Мысль о том, что происходящее заставит страдать и ни в чем не повинных животных, оказалась последней каплей. Элиза остановилась, скривившись. Боль, засевшая в ее груди, поднялась выше и брызнула наружу слезами.
Не в силах сделать больше ни шага, она замерла и заплакала навзрыд. Она не знала, сколько простояла так, но вскоре Рени подошла, тихо встав напротив нее.
– Мне жаль, что так получилось. Гийом был хороший человек.
– Вы ведь, – Элиза всхлипнула, – почти не общались с ним…
– Мне не хотелось общаться, но он мне нравился. Вы точно еще увидитесь, ты же знаешь. – На лице Рени появилась загадочная улыбка. – Может, и не раз. Зато теперь, когда придет твое время, тебе будет не страшно умирать. Потому что он будет ждать тебя в следующей жизни.
Элиза широко распахнула глаза, в изумлении взглянув на сестру. Они обе верили в это и знали, что это правда. Возможно, поэтому Элизе действительно стало едва заметно легче, когда она услышала это от сестры. Боль в груди чуть ослабла, позволив хотя бы дышать.
– Спасибо… – тихо произнесла она.
– За что? Просто говорю правду. Идем?
– Идем.
Через некоторое время, когда до Руана оставалось совсем немного, девушки вдруг заметили просвет в чаще. С опаской выйдя на заросшую невысокой травой поляну, они увидели на ней дом. Он был целым и чистым, однако не выглядел жилым. Нерешительно подойдя к двери, Элиза толкнула ее. Деревянный домик был пуст и изнутри тоже выглядел заброшенным. Вероятно, до этого здесь жил лесник, но что-то вынудило его покинуть свое жилище. Или, возможно, он умер от чумы, будучи вне дома, или сбежал от мора прочь? Так или иначе, в доме, похоже, слишком давно никого не было.
День уже клонился к вечеру, и сестры решили, что будет хорошо переночевать здесь. Разведя огонь в печи, они частично доели прихваченные с собой запасы.
Когда на землю опустилась ночь, и Рени задремала, расстелив на скамье шаль, Элиза тихонько выскользнула из помещения, замерев на пороге, и устремила взгляд в небо. Луна, не закрытая облаками, светила на нее.
«Небесная сестра, дай мне сил, прошу! Дай мне сил пережить это. Может, однажды я смогу вновь радоваться и любить. Не дай мне поверить в то, что этот мир – ад. Это ложь!»
Волна злости затопила ее сознание, и Элиза сжала руки в кулаки.
«А ведь это все из-за него! Он принес беду. По его следам приехала инквизиция. Это он мучил Гийома своими мыслями и убил его. Это все он, Ансель де Кутт».
Элиза вздохнула.
«Прошу, помоги мне остаться сильной. Не дать в обиду Рени. Не пропасть. Я чувствую, что эта жизнь не окончена, и в ней меня еще что-то ждет. Так дай мне сил дождаться!»
Втянув ночной воздух, она раскинула руки в стороны и запрокинула голову, подставляя лицо лунному свету и внезапно задувшему ветру.
Руан, Франция
Год 1356 от Рождества Христова.
Когда за окном почти сгустились сумерки следующего дня, дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Кантильен Лоран.
Вивьен и Ренар резко встали и выпрямились при виде него. Их ошеломила та усталость, что отражалась на лице епископа. Под глазами пролегали темные круги, лицо будто осунулось, а сам он словно постарел. От его одежды уловимо пахло дымом.
– Ваше Преосвященство, – спокойно кивнул Вивьен.
Ренар поприветствовал его лишь кивком, неуютно покосившись на заблаговременно прикрытый крышкой ночной горшок, который соблаговолили поставить стражники.
Епископ окинул своих помощников усталым, но очень многозначительным пристальным взглядом и решил начать разговор с ними без предисловий.
– Ансель де Кутт – еретик, – отчеканил он. – Это стало доподлинно известно. Что вы об этом знаете?
Он внимательно следил за реакцией. Вивьен непонимающе сдвинул брови и склонил голову набок. Ренар уставился на епископа так, словно тот объявил, что самолично узрел Второе Пришествие.
– Как… еретик?.. – почти шепотом переспросил Ренар.
– То есть, лично тебе об этом обстоятельстве неизвестно ничего? – вопросом на вопрос отозвался Лоран и перевел взгляд на второго своего помощника.
Вивьен сохранил молчание, продолжая внимательно смотреть прямо в глаза епископу. Лоран напряженно вздохнул. – Молчание в данном случае – не лучший выход.
Вивьен отрешенно посмотрел сквозь Лорана и покачал головой.