При мысли о Жильбере Анселя в который раз пробрала дрожь. Ему казалось, что мертвеца должны были уже давно обнаружить. Из лавки мясника, конечно, воняет, и это частично может маскировать преступление Анселя. С другой стороны, кто лучше, чем мясник, быстро сумеет распознать вонь гниющего мяса и забить тревогу? Наверняка, стражники уже должны рыскать по городу и искать виноватого.
И как, ты думаешь, они тебя найдут? – усмехнулся голос Гийома, раздавшись так громко, что Ансель невольно почесал ухо. – Как они поймут, что это сделал именно ты? Все было ночью.
– Не знаю. Меня мог кто-то видеть. Я не стал выглядеть иначе, не изменил внешность. Меня может выдать стражник, с которым я стоял на казни. Он заметил, что я веду себя странно. Наверняка, он и насчет Жильбера спросит…
Не теряй голову, Ансель. Мы оба знаем, что это плохо заканчивается – как правило, не только для тебя.
Ансель нахмурился.
– Хватит злорадствовать! Лучше бы взял да помог мне! – воскликнул он и тут же зажал рот руками, понимая, что повышает голос. Он выждал несколько мгновений, переводя дух. Затем тихо обратился: – Гийом?
Некоторое время дух убитого ученика молчал, но потом все же соблаговолил ответить:
Послушай, ты должен взять себя в руки. Никто тебя пока явно не ищет, но внешность снова стоит переделать. К тому же, если ты захочешь разобраться с Иудой, необходимо, чтобы он тебя узнал, разве нет?
– С Иудой?
С Ренаром.
Больше ничего Гийом не сказал. Ансель прерывисто вздохнул и прилег на кровать. Сердце его снова бешено колотилось.
Некоторое время он, не мигая, вглядывался в темноту своей комнаты, а затем – сам не понимая, как – забылся сном.
***
Уходя утром, Ренар застал Элизу выметающей пол от сора.
– Как твои глаза? – тут же деловито спросила она, обойдясь без приветствий. Похоже, она проснулась уже давно, и Ренар удивился, что ей удалось не разбудить его.
– Без изменений, – честно ответил он, потягиваясь и разминая мышцы после сна на жесткой скамье. Элиза попыталась не показать своей досады, но тихий грустный вздох выдал ее. Ренар поспешил приободрить: – Но ведь так сразу ничего и не могло поменяться, верно?
– Да, так редко бывает, – вновь вздохнула Элиза, прервавшись и приставив метелку к стене дома. – Ты не опаздываешь на службу?
– Еще даже Prima[16] не звонили, – отмахнулся Ренар, вспоминая, что Утреня и Лауды за эту ночь успели вырвать его из объятий чуткого сна. Элиза непонимающе покачала головой, ожидая объяснений.
– Prima – Первый час, – пояснил Ренар. Поняв, что этого недостаточно, он лишний раз подивился незнанию Элизы, но пояснил: – Звон колоколов. Ты ведь слышишь его отсюда, должна была замечать, что они звонят примерно в одно и то же время.
Теперь Элиза понимающе кивнула.
– Я просто не знала, что это как-то называется, – честно призналась она.
– Вив не рассказывал? – Он печально улыбнулся. – Впрочем, вы, наверное, были другим заняты.
– Он много рассказывал, – с грустью вздохнула Элиза. – Но о колоколах речи не заходило. Получается, горожане по колоколам отмечают время?
– Это самый удобный способ его узнать.
Элиза пожала плечами.
– Мне блики солнечного света в лесу его не хуже сообщают.
Ренар натянуто улыбнулся и предпочел не развивать этот разговор.
– В общем, я не опаздываю. К тому же теперь, что-то мне подсказывает, Лоран на мои вольные появления в отделении будет смотреть снисходительно. Может, даже отпустит до заката. – Он чуть помедлил. – Ты сегодня будешь проводить свои лекарские расследования? – Дождавшись ответного кивка, Ренар вновь попытался улыбнуться. – Хочешь, чтобы я пришел после Вечерни?
– Когда отзвонят колокола? – хмыкнула Элиза. – Это примерно на закате?
– А ты действительно быстро учишься, – отметил Ренар, тут же посерьезнев. – Да. Примерно тогда. Раньше вряд ли вырвусь. Так… мне прийти?
– Да! – с жаром ответила Элиза. Она не стала добавлять, что теперь ей, как никогда, боязно оставаться в одиночестве. Она понимала, что тоска и горе нагонят ее, как только она останется одна, без собеседника, с которым можно было бы разделить эти чувства. Оставалось лишь надеяться, что поиски лекарства для зрения хоть немного отвлекут ее от мрачных мыслей.
Ренар кивнул, развернулся и вышел из дома, предпочтя не произносить слов прощания. Элиза осталась на пороге, прислонившись к дверному косяку и обхватив себя руками.
«А ведь Ренару, должно быть, и того хуже», – с сочувствием подумала она. – «Он был с Вивьеном все это время, он все видел своими глазами и теперь вновь вынужден каждый день возвращаться туда, где все случилось, и делать то, что делал. Добрые духи, что обитают в христианских храмах, помогите ему, если он обратится к вам с молитвой! И если не обратится – все равно, прошу, поддержите его!»
Элизу вдруг осенила одна мысль, которой она не смогла не поделиться.
– Ренар! – окликнула она.
Тот вопросительно обернулся и тут же сощурился – разглядеть Элизу с опушки леса, до которой он дошел, для него уже было затруднительно.
Элиза торопливо подошла ближе и выпалила:
– Ты не говорил об этом, но я хочу, чтобы ты знал, что я думаю. Вивьен никогда не попадет в Ад. Я уверена.
Ренар сначала нахмурился, явно не сразу уловив столь неожиданно высказанную мысль. Затем:
– Его отлучили от Церкви перед смертью. Если ты не понимаешь, что это значит…
– Мало ли что решил этот ваш де Борд! – презрительно воскликнула Элиза. – Он не Господь Бог. Он лишь… как это у вас называется? Архиепископ? Это лишь звание.
Ренар неловко кашлянул. Столь смелые высказывания о церковных сановниках его поражали, но возражать или осаживать Элизу после того, во что Гийом де Борд превратил их жизнь, он не спешил.
– Вы говорите о грехах, но ведь Господь сильнее и мудрее любого из ваших епископов! И Он – Он видит правду, видит добро и зло в человеческих сердцах! И я уверена, что Вивьена Он не накажет. Если… если по вашим меркам он в чем-то и провинился, то десятикратно искупил свою вину теми муками, которые ему пришлось пережить! – Элиза воинственно вздернула подбородок, чего так давно себе не позволяла. – Я думаю, что люди после смерти отправляются дальше, но если вам угодно называть жизнь по ту сторону границы Адом или Раем, то Вивьен заслужил Рай. Как и Рени, графская семья и другие люди в Кантелё. И, когда придет время, ты и ваш епископ тоже его заслужите! Ведь месье Лоран, по вашим рассказам, справедливый человек. Вы все – хорошие люди! И Бог это видит! Никто из вас не попадет в Ад!
Элиза резко оборвала свой монолог, с вызовом сверкнув глазами на Ренара: и не спорь. Молодой инквизитор поморгал, давая себе время осмыслить услышанное, а затем усмехнулся:
– Ты знаешь, что мне стоило бы сделать, услышав такие слова?
– Если они настолько преступны и оскорбляют твой слух, надо было арестовать меня сразу, а теперь поздно угрожать! – Элиза, поражаясь собственной наглости, обличительно ткнула в его сторону пальцем. – Как же вы мне надоели со своими угрозами! Ты же хочешь со мной согласиться! Я по твоему лицу вижу – хочешь!
Лицо Ренара сделалось непроницаемым:
– Не знаю, что ты там видишь, – ровным голосом сказал он. – Не стану ни с чем соглашаться. Но и переубеждать тебя не буду. Ты как Вивьен. Он тоже был упрямым бараном. Дай Бог, чтобы ты в своем упрямстве оказалась ближе к истине, чем он. И чтобы оно не обернулось для тебя тем, чем обернулось для него. – Ренар недовольно сплюнул на землю и внушительно посмотрел на женщину.
Элиза мгновенно сникла и опустила взгляд:
– Я буду осторожна, чтобы никого не подставить, – пообещала она.
– То-то и оно, – кивнул Ренар. – До вечера!
– Встретимся после… Вечерни, – слегка улыбнулась Элиза.
Ренар невольно криво ухмыльнулся и махнул ей рукой. А когда его долговязая фигура скрылась за деревьями, Элиза подумала со странной тоской:
«Береги себя».
***
Не имея четкого плана действий, Ансель решил придерживаться самой очевидной идеи: он прогуливался по Руану вдоль пути, который вел от дома Ренара на окраине города к отделению инквизиции, скромно вливаясь в толпу и умело изображая то спешку по делам, то искреннюю заинтересованность предложениями торговцев. В нетерпении Ансель решился подойти к самому жилищу молодого инквизитора. Он не знал, как может пройти их встреча, но понимал, что добром она не кончится.
Осмелев, Ансель встал в тени ближайшего дома и замер в ожидании. Однако время шло, а Ренар не выходил. Потеряв терпение, Ансель подошел к входу в хижину и постучался в деревянную дверь. Ему показалось, что сердце на несколько мгновений замедлило свой ход.
Никто не открыл.
И что ты собирался делать, скажи на милость? – скептически произнес Гийом.
– Разобрался бы по обстоятельствам, – хмуро ответил ему Ансель, стараясь не привлекать внимания к тому, что вслух разговаривает с умершим графом де’Кантелё. – Скорее всего, он напал бы на меня. Дал бы мне повод.
Так теперь тебе, значит, нужен повод? Что ты пытаешься оправдать? – Анселю показалось, что он почти слышит злорадный смешок, рассыпавшийся на зазвучавшее с разных сторон эхо.
– Я не убийца. Я не желаю зла. Я только…
Он тряхнул головой и отступил от дома.
Ансель, – снисходительно протянул Гийом. – Кого ты хочешь обмануть? Меня? Но ты убил меня. Хочешь обмануть собственные воспоминания, в которых подкинул Вивьену книгу? Ты знал, к чему это может привести. А моя семья, все мои люди в Кантелё? Ты знал, что подвергаешь нас смертельной опасности, но ты все равно это делал. Ты убил стражника, чтобы попасть на казнь и смотреть, как умирает Вивьен. В тебе всегда была скрыта тяга к разрушениям и смерти. Ты ведь и меня учил, что только в смерти можно найти истинное успокоение. Но сейчас… сейчас ты зол.