ты при твоем прошлом читаешь мне мораль?
Ренар остался невозмутим, хотя уголок его губ дернулся вниз.
– Ты брал на душу достаточно грехов, – продолжал Вивьен. – Поэтому я прошу тебя сейчас не мешать мне сделать то же самое.
Ренар непонимающе качнул головой.
– Что ты задумал?
– Я хочу, чтобы он не пережил допрос, – серьезно сказал Вивьен, и глаза его вновь полыхнули знакомым Ренару огнем.
– Вивьен, проклятье, неужели всё – из-за какой-то девки?!
– Назови это болезненным стремлением к справедливости, если хочешь, – покачал головой Вивьен. – Если этого человека отпустят, я все равно исполню свое намерение, но тогда это будет убийство на улице, за которое меня потом повесят. Если найдут. Или отправят сначала сюда, – он кивнул на дверь допросной, – в эту самую комнату.
Ренар не поверил собственным ушам.
– Все настолько серьезно? – спросил он. Вивьен небрежно отмахнулся от этого вопроса.
– Мне нужно еще некоторое время подержать его здесь. Я приведу Элизу сюда как свидетельницу и проведу допрос, который этот человек не переживет, – упорствовал он.
Ренар поджал губы.
– Это против правил. Никаких встреч со свидетелями не должно быть.
– Тебе ли говорить мне о правилах? – скептически приподнял бровь Вивьен. – Или где-то прописано разрешение развлекаться с еретичками в камерах?
Ренар вздохнул, решив пропустить это замечание мимо ушей.
– Ты ведь понимаешь, что рисоваться перед девками можно и иначе?
– Этот человек положил на нее глаз, она не ответила взаимностью, и за одно это он был готов оклеветать ее и отправить на костер, – прошипел Вивьен – Я лишь хочу, чтобы он ответил за свое намерение. У него же на лице написано, что прегрешений за ним наберется на целый воз, неужели ты этого не видишь? Да к чему видеть! Он ведь и сам это признал.
Ренар вздохнул. Он видел и слышал все то же самое, что и его друг, и выводы сделал те же. И все-таки…
– Почему, когда ты в чем-то убеждаешься, из тебя твоего упрямства и каленой кочергой не выжечь? – в сердцах прошипел он. Вивьен промолчал. – Я не собираюсь тебе помогать, – покачал головой Ренар.
– И не нужно, – улыбнулся Вивьен. – Я прошу тебя, останься слеп к моим действиям. Просто покинь тюрьму и оставь этого человека мне. Ты сделаешь это для меня?
Ренар махнул рукой, понимая, что переубеждать Вивьена бесполезно.
– Вижу, что ты все равно не успокоишься. На этого проповедника мне плевать, а на тебя нет. Так что… безопаснее будет, если ты расправишься с ним здесь, на, – он сделал паузу, – допросе, а не на улице. Я не хочу, чтобы мне из-за этого жалкого червя потом пришлось подвергать допросу тебя. Но учти: ты будешь мне должен.
Вивьен положил Ренару руку на плечо.
– Спасибо, друг.
– Пошел к черту.
Вивьен добрался до конюшен епископской резиденции и почтительно кивнул стражникам. Не пришлось объяснять, зачем инквизитору понадобилась лошадь – стражники редко когда интересовались делами церковных дознавателей и, дабы не снискать проблем на свою голову, по большей части исполняли их просьбы и не препятствовали их решениям.
Выбрав себе серого жеребца в яблоках, Вивьен сбросил инквизиторскую сутану и повесил ее на стойло, оставшись в темных разношенных шоссах из грубой матерчатой ткани и простой белой рубахе. Нательный крест упал поверх небрежно схваченного шнурками ворота.
Оседлав коня, Вивьен выехал из конюшни и направился прямиком к лесной тропе, ведущей к домику Элизы. Сейчас путь до него занял совсем немного времени, хотя ночью он показался гораздо дольше и – как бы Вивьену ни было трудно в этом признаться – страшнее.
Он направил коня легкой рысью по тропе, и вскоре увидел поляну, на которой замаячили знакомые очертания лесного домика.
Рыжая шевелюра Рени первой привлекла внимание. Волосы девушки в лучах солнца оказались намного ярче, чем в свете пламени. Глаза ее и вправду были большими и выразительными, обрамленными длинными ресницами. На лицо она была чуть полнее, чем Элиза, однако при этом в чертах девушек угадывалась отдаленная схожесть.
Рени изумленно уставилась на подъехавшего на коне инквизитора, одетого в непривычно мирскую одежду, и, казалось, даже не сразу узнала его. Вивьен кривовато улыбнулся, окинув дикарку оценивающим взглядом сверху донизу.
– Позови свою сестру, дитя мое, – мягко произнес он.
Рени, несколько раз моргнув, попятилась к крыльцу, однако позвать сестру не успела: Элиза появилась на пороге дома и удивленно уставилась на незваного гостя.
– Вивьен? – Она сделала несколько шагов вперед и стала рядом с сестрой, словно намереваясь в случае чего защищать ее от нападения.
Вивьен протянул Элизе руку и поманил ее к себе.
– Ты должна поехать со мной, – требовательным, строгим голосом произнес он.
Элиза отступила на шаг и качнула головой.
– Зачем? – нахмурилась она.
– Ты помнишь Базиля Гаетана?
– Кого?
– Проповедника, который оклеветал тебя.
Как Вивьен и подозревал, в глазах Элизы загорелся мстительный огонь. Он верно рассудил – она ненавидела этого человека. Проповедник позволил себе рассчитывать на то, что лесная ведьма ответит на его симпатии взаимностью и даже разделит с ним ложе, но Элиза явно была не из тех, кто готов кому угодно отдать свое тело, лишь бы избежать тюрьмы. Она ненавидела Базиля Гаетана за одно то, что он рассудил о ней так, не говоря уже о том, что он оболгал ее и отправил в тюрьму, где ей пришлось провести больше суток.
– Помню, – тихо пробормотала Элиза. В голосе ее зазвучала сталь, лицо вытянулось, и хотя гримаса злобы не исказила его, оно буквально пылало ею. Вивьен понимающе улыбнулся: он хорошо знал это чувство.
– Проповедник в тюрьме, – многозначительно произнес Вивьен. – Его арестовали за кражу церковных пожертвований. В этом он признался, но у меня остались вопросы к нему, и, думаю, ты можешь помочь мне их задать.
Несколько мгновений Элиза неуверенно смотрела на протянутую руку инквизитора, а затем решительно шагнула к нему. Он помог ей взобраться на коня и усадил боком перед собой, заботливо придержав.
Рени за это время не произнесла ни слова. Она молча наблюдала за тем, как сестра скачет прочь. Вскоре Элиза покинула поляну, и Рени, глубоко вздохнув, подошла к крыльцу и присела на него в ожидании.
Всю дорогу Элиза держалась молча, но Вивьен понимал, как много мыслей обуревает сейчас ее разум. У самой тюрьмы он почувствовал, как тело его спутницы напряглось – это место вызывало у нее слишком много неприятных воспоминаний, и Вивьен невольно приобнял ее, чтобы успокоить.
– Все будет хорошо, – тихо произнес он. – Тебе нечего бояться. Тебе ничто не угрожает. Я буду рядом.
Элиза не ответила, однако ее тело чуть расслабилось. Она кивнула с благодарностью, и Вивьену этого было достаточно, пусть он и не услышал от нее в ответ ни слова.
Загнав коня обратно в стойло, Вивьен скользнул в сутану и повлек Элизу за собой в здание тюрьмы. Осторожность и подозрительность сквозила в каждом ее шаге, однако Вивьен двигался уверенно, оберегающим движением положив ей руку на плечо, и это придавало Элизе сил. Словно имея возможность таким образом обезопасить себя, она перебирала рукой намотанные на запястье четки и что-то шептала, но Вивьен не мог толком разобрать, что.
В коридоре, по которому разносились неясные причитания и стоны заключенных, Элиза замерла, заметив перед допросной комнатой другого инквизитора – светловолосого и высокого, с тонкими и острыми чертами лица и пронзительным бесстрастным взглядом.
– Это она? – спокойным, несколько осуждающим голосом спросил он.
Элиза невольно вжала голову в плечи.
– Она, – кивнул Вивьен, выступая вперед. – Ренар, это Элиза. Элиза, это мой друг Ренар. Не тревожься, он тебя не обидит.
Элиза окинула мрачного мужчину взглядом и восприняла заверение Вивьена с невольным сомнением.
– Я в этом не участвую, так и знайте, – отчеканил Ренар, обжигая Элизу взглядом. Весь его вид демонстрировал неприкрытую угрозу и враждебность. Элиза едва сдержала порыв испуганно прижаться к Вивьену. Еще с момента ее прошлого посещения руанской тюрьмы эти стены вызывали в ней ужас, а жуткие затхлые запахи, разносившиеся по коридорам из камер узников, буквально сводили с ума.
Однако Вивьен, казалось, был к этой вони привычен, она нимало его не смущала. Он уверенно двинулся в допросную комнату, благодарно кивнув своему хмурому другу, и повлек Элизу за собой. Ренар остался за дверью и вскоре, судя по звуку шагов, удалился прочь.
Вошедшие были встречены испуганным вскриком. Базиль Гаетан, по-прежнему привязанный к стулу – плешивый полноватый проповедник с кривым носом, явно пострадавшим не в одной драке – уставился на своих визитеров с явным ужасом. Однако ужас этот моментально сменился изумлением, когда он узнал Элизу.
– Ты? – почти жалобно воскликнул он.
Элиза промолчала. Надо отдать ей должное, едва взглянув на своего обидчика, она вдруг преисполнилась уверенности и праведного гнева. Спина ее выпрямилась, подбородок с вызовом приподнялся, глаза стали глядеть холодно и буквально метали в проповедника искры ненависти.
– На чем мы с тобой остановились, Базиль? – нарочито дружественно спросил Вивьен, становясь напротив арестанта. – Я, кажется, напомнил тебе девятую заповедь Господню. И спросил, нарушал ли ты ее. Что ты ответил, напомни, будь любезен! Вот при ней – повтори. – Вивьен почтительно указал на Элизу.
Гаетан рванулся в своих путах.
– Я не врал! Если дорога и должна была привести меня сюда, то только после нее! Она ведьма!
Элиза нахмурилась и шагнула вперед, однако Вивьен выставил руку в сторону, удерживая девушку от необдуманных действий.
– Не врал, значит, – понимающе кивнул он. – Тогда, будь любезен, повтори мне ту историю, которую сочинил для городской стражи, чтобы эту девушку упрятали в темницу.