– Мог. И должен был предположить, – назидательным тоном ответил Лоран. – Никого из арестантов, попадающих в допросную, нельзя недооценивать. И прежде ты не забывал об этом. – Он чуть отклонился назад. – Была в этом допросе и другая странность. Встречи со свидетелями не допускаются, и это тебе тоже прекрасно известно. Что же побудило тебя нарушить все мыслимые и немыслимые правила на этом допросе? – Лоран предупреждающе поднял руку. – Только не рассказывай опять про свою самонадеянность, Вивьен. Самонадеянность туманит взор дуракам, а ты далеко не дурак.
Молчание непозволительно растягивалось, епископ ждал ответа.
– Когда мы заподозрили его в катарской ереси, – медленно заговорил Вивьен, – он отказался рассказывать больше, и я хотел посмотреть, как он будет реагировать на слова свидетельницы, которая перескажет ему его же слова.
Лоран нахмурился.
– Все еще не вижу связи. Зачем тебе понадобилась свидетельница для того, чтобы развязать язык арестанту? Вы с Ренаром обучены заставлять людей говорить правду на допросах, и вы уж точно можете это сделать эффективнее, чем некая свидетельница.
Вивьен поджал губы.
– Мы часто заставляем арестантов говорить с помощью провокационных заявлений или вопросов. А я… – Он покачал головой. – Я старался произнести нечто провокационное про катарскую ересь, но, – его глаза нашли хмурый взгляд епископа, – у меня не получилось. Не после того, через что мы прошли.
Лоран заметно смешался.
– Поэтому ты попросил Ренара уйти? И поэтому привел свидетельницу? Чтобы она пересказала Гаетану его провокационные речи за тебя?
Вивьен неопределенно повел плечами.
– Ренару и вправду нездоровилось. А свидетельница мне за тем и понадобилась, вы правы.
Несколько мгновений Лоран выглядел почти пристыженным, затем взял себя в руки и заговорил строже:
– Прежде не замечал, чтобы эти воспоминания были для тебя столь болезненными. По крайней мере, не настолько, чтобы сковать тебе язык.
Вивьен приподнял подбородок.
– Я не привык об этом заявлять, – раздраженно сказал он. – Так уж вышло, что мне проще назвать себя самонадеянным идиотом, чем признать, что тот допрос до сих пор преследует меня. – Решив, что с оправдательными речами пора заканчивать, он перешел в наступление: – Вы в чем-то подозреваете меня, Ваше Преосвященство?
Лоран криво ухмыльнулся.
– Конкретно сейчас, Вивьен, я подозреваю, что ты лжешь мне напропалую. И у меня нет ни одного свидетеля, кроме этой девушки, которую ты можешь научить, что сказать и как подать эту историю. Не сомневаюсь, что, если вызову ее сюда, она выступит в твою защиту и в точности повторит твои слова. – Лоран склонился ближе к столу, вновь сцепив пальцы. – А тем временем цепочка событий кажется мне странной: арест этой девушки, ее освобождение, затем арест, допрос и смерть Гаетана. Я вижу здесь связь, хотя о ней все упорно молчат. – Он пристально всмотрелся в глаза молодого инквизитора. – Признайся честно, Вивьен, ты ведь сделал это с проповедником ради нее? Потому что она приглянулась тебе?
Вивьен непонимающе покачал головой.
– Я рассказал вам, как обстояло дело, Ваше Преосвященство. Я понимаю, как это может выглядеть со стороны, поэтому не стану бросать громких фраз о том, что ваше подозрение меня искренне задевает и оскорбляет. Я понимаю, что может заставить вас так думать, и даже мое предложение привести к вам ту свидетельницу, чтобы она подтвердила истинность моих слов, вы заранее отвергли, сочтя это доказательство недостаточно емким. Вы лишили меня возможности говорить в свою защиту и представлять доказательства моей невиновности, посему я стану уповать лишь на ваше благоразумие.
Лоран хмыкнул.
– Весьма удобная позиция, Вивьен, тебе так не кажется? – заговорщицки спросил он. – Мне остается либо покарать тебя – возможно, незаслуженно – либо принять твои слова на веру, а значит, спустить тебе серьезный служебный проступок – тоже, возможно, не имевший места. Как бы ты поступил, будь ты мной?
Вивиен смиренно повел головой в сторону и улыбнулся, несмотря на клокотавшее в душе раздражение.
– Боюсь, что не в силах предположить такое, ведь я не обладаю вашей мудростью и вашим постом.
– Льстец! – в сердцах воскликнул судья Лоран, поднимаясь со своего места и ударяя кулаками по столу. – Ты думаешь, что я проглочу твою лесть и забуду о проступке, который для меня очевиден? – Его голос почти сорвался на крик. – Инквизитор не имеет права злоупотреблять своей властью и карать тех, кого ему вздумается! Мы не вправе вершить такой суд и убивать подозреваемых, как бездомных псов!
– Да и бездомных псов убивать нежелательно… – тихо проговорил Вивьен, чем заставил судью Лорана побагроветь еще сильнее и тут же пожалел о своем замечании.
– Слушай меня внимательно, Вивьен! – прошипел епископ. – Если по этому делу я узнаю хоть что-то, что бросит на тебя тень – хоть что-то, ты меня понял? – я сниму тебя с должности и отправлю в тюрьму за злоупотребление служебными обязанностями! Паломничеством к святым местам ты не отделаешься! Будешь сидеть взаперти на хлебе и воде, получая плети каждый день, чтобы неповадно было! Я не потерплю, чтобы мои люди вершили самосуд ради каких-то приглянувшихся им девок. Тебе понятно?!
Вивьен неприязненно поморщился, но в остальном сохранил лицо непроницаемым. Это удалось ему почти без труда: большая часть эмоциональных сил ушла на то, чтобы сдержать чернильно-черную злобу, зашевелившуюся где-то внутри него. Ему казалось, что в любой момент эта злоба может сорваться с цепи и, как прожорливая оспа, пожрать всю кожу лица судьи Лорана. Вивьен буквально видел, как щеки епископа начинают сочиться кровью…
Отогнать видение стоило огромных трудов, но он сумел сделать это.
– В таком случае удачных поисков, – тихо ответил он, – Ваше Преосвященство.
Судья Лоран с явным трудом взял себя в руки.
– Пошел вон с моих глаз, – угрожающе тихо приказал он.
Вивьен почтительно кивнул и неторопливо направился к двери, с силой вцепившись пальцами в сверток с монастырскими сладостями от аббата Лебо. Пока он шел, ему казалось, что взгляд епископа прожигает в его затылке дыру.
Побледневшего Вивьена Ренар встретил на улице у отделения. Завидев друга, он тут же сорвался с места и быстрым шагом направился к нему.
– Что произошло? – тут же спросил он.
Вивьен попытался улыбнуться, но вышло натянуто.
– Ничего серьезного.
– А лицо у тебя такое, как будто ты Ангелов Апокалипсиса видел собственными глазами, – хмыкнул Ренар, заставив Вивьена сердито нахмуриться.
– Да нормальное у меня лицо, – буркнул он.
– Хорошо, – согласился Ренар, хотя сделал это явно лишь для вида. – Нормальное лицо. Тогда, может, чуть ослабишь хватку на кульке с печеньем? Ты его сейчас раздавишь.
Вивьен, безвольно повиновавшись другу, вовсе отпустил руки, и кулек с печеньем полетел на землю. Ренар успел подхватить его и обеспокоенно уставился на Вивьена.
– Что с тобой?
Вивьен выдохнул, попытавшись сдержать подступивший к горлу ком тошноты, и покачнулся, опасаясь, что вот-вот потеряет равновесие.
– Да что с тобой такое? – уже не на шутку разволновавшись, спросил Ренар.
– Нужно уйти отсюда, – едва слышно произнес Вивьен и решительно направился прочь от отделения инквизиции. Ренар, отстав на несколько шагов, последовал за ним.
Без единой остановки пройдя до большого дуба, Вивьен зашел за стену ближайшего дома, тяжело оперся на нее рукой и на этот раз не сумел сдержать скрутившую желудок тошноту. Бок от спазма пронзила резкая боль, заставившая Вивьена тихо застонать, придержав рану. Перед глазами все еще проносилось наваждение, в котором он увидел кровоточащее лицо судьи Лорана. Еще немного, и это было бы лицо с содранной кожей…
Само по себе зрелище после вида чумных больных и пыток на пристрастных допросах не должно было так впечатлять, но Вивьена вновь скрутил сильнейший спазм, заставивший его вывернуть наизнанку и без того опустевший желудок. На этот раз к боли в боку он был готов, поэтому сумел лишь тихо зашипеть, но удержать стон. Опершись рукой на стену дома, он уткнулся лбом в собственную руку и тяжело задышал.
Он не понимал, что послужило причиной этого странного состояния. Внутри нарастала паника и все еще не успокаивалась всколыхнувшаяся злость. Казалось, она, как в ночных кошмарах, вот-вот могла поглотить Вивьена без остатка и начать рушить все на своем пути. Как чума…
Но это ли было причиной? Или вчерашнее пережитое ранение, которое пока не думало успокаиваться? Или же страх от произнесенной угрозы судьи Лорана? Или попросту еда на постоялом дворе оказалась не лучшего качества?
Ренар молча смотрел на друга, всем своим видом показывая, что готов прочитать ему целую серию нотаций. Однако ограничился он одним:
– Полегчало?
К своему удивлению Вивьен понял, что ему действительно стало чуть легче. По телу пробежала волна легкого холода, от которой руки покрылись гусиной кожей, но приступы тошноты миновали.
– Да, – выдавил он.
Ренар покачал головой, пристально уставившись на руку, придерживающую рану на боку, и кивнул в ее сторону.
– Черт, Вивьен, это ненормально. Стоит обратиться к лекарю.
– Незачем, – отмахнулся он. – Уже прошло.
– Уверен, что дальше ничего подобного не будет? – скептически приподнял бровь Ренар.
– Уверен. Не надо обо мне печься, – огрызнулся Вивьен и тут же, смягчив тон, заверил друга: – Это не из-за раны.
Ренар недоверчиво поджал губы, но ничего не сказал.
Несколько мгновений они молчали, затем Ренар протянул Вивьену печенья, которые все это время держал в руках, и невинно улыбнулся.
– Что ж… тогда кулек забери.
Вивьен шел по тропинке через лес. Казалось, он мог пройти по ней теперь и с завязанными глазами. С каждым шагом на душе у него становилось чуть легче.