Несколько мгновений Венсан молчал, затем глубоко вздохнул. На губах его появилась легкая, исполненная почтения улыбка, глаза показались искренне невинными. На дочь, сидящую у противоположной стены, он старался не смотреть.
– Я смею надеяться, что господин инквизитор назовет мне причину моего прихода сюда, – почтительно склонив голову, ответил Венсан.
Подобная манера держаться была описана еще Бернаром Ги. Вивьен без труда почуял ее и примерно понял, как ему следует действовать.
– Сначала задам пару простых вопросов. Подтверждаешь ли ты, что в этой комнате у противоположной стены видишь свою дочь?
Венсан сглотнул, улыбка его чуть угасла, однако он старался держаться стойко.
– Подтверждаю, господин инквизитор.
– Можешь ли назвать ее имя?
– Конечно же, могу.
Последовала пауза. Вивьен терпеливо вздохнул.
– Назови его.
– Ее зовут Женевьева.
– Хорошо. Теперь я назову тебе причину твоего появления здесь. Тебя привели сюда, потому что твоя дочь дала понять, что ты обучал ее ереси. Из этого следует, что ты веруешь и учишь своих ближних несогласно с верованиями и учениями святой Церкви.
Венсан округлил глаза, затем покачал головой и страдальчески ахнул.
– Но это ошибка, господин инквизитор! Моя дочь, вероятно, просто испугалась и что-то напутала. Она не могла назвать меня еретиком, я никогда не исповедовал еретических учений! Женевьева, милая, ты ведь не называла папу еретиком?
Он снова улыбнулся. Вивьен же нахмурился и остался строг.
– Учитывая, что тебя подозревают в том, что ты обучил свою дочь ереси, я не советую тебе сейчас стараться диктовать ей ответы на вопросы, Венсан. Это будет расценено, как подстрекательство к соучастию, и для вас обоих может кончиться плохо. Впредь говори только со мной.
Венсан смиренно опустил голову.
– Прошу простить мое невежество, господин инквизитор.
– Исповедовал ли ты когда-либо учения, идущие вразрез с учениями и верованиями святой Церкви?
– Я невиновен, господин инквизитор, и я никогда не исповедовал другой веры, кроме истинной христианской.
Вивьен хмыкнул.
– Члены еретических сект зачастую называют свою веру истинной христианской, – напомнил он. – Веруешь ли ты в то учение, которое считает истинным Римская Церковь?
Венсан с готовностью кивнул.
– Я верую во все то, во что должен веровать христианин.
– Хорошо, Венсан. Очень хорошо. Тогда давай кое-что проясним. Веришь ли ты в Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого?
– Верую! – энергично кивнул Венсан. – Конечно же, верую!
– Веруешь ли ты в Иисуса Христа, родившегося от Пресвятой Девы Марии, страдавшего на кресте, воскресшего и восшедшего на Небеса?
И снова кивок.
– Верую, господин инквизитор. Я ведь говорил вам, я невиновен.
Ренар быстро записывал ход допроса, изредка поглядывая на съежившуюся в углу Женевьеву. Он не подавал вида, однако был рад, что не пришлось подвергать это юное создание пытке.
– Веруешь ли ты, что на алтаре находится тело Господа нашего Иисуса Христа?
– Верую! – громко ответил Венсан.
– Что ж. Ты знаешь, что на алтаре действительно находится тело. А также знаешь, что все тела – суть тела Нашего Господа, – кивнул Вивьен. – В этой связи я хочу спросить тебя, веришь ли ты, что находящееся на алтаре тело – это истинное тело Господа, родившегося от Девы Марии, распятого, воскресшего и восшедшего на Небеса и сидящего ныне одесную Отца?
Венсан почуял уловку, с вызовом сверкнул на Вивьена глазами и чуть приподнял голову.
– А что насчет вас, господин инквизитор?
Вивьен приподнял бровь.
– Ты хочешь что-то у меня спросить, Венсан?
– Вы сами – верите в это?
– Да. – Ответ последовал без колебаний, и в глазах Венсана мелькнул огонек победы.
– Я тоже верую в это! – воодушевленно воскликнул он.
Вивьен усмехнулся.
– Подвергать мои слова сомнению с твоей стороны было бы глупо.
– Простите? – не понял Венсан.
– Ты не усомнился в чистоте моей веры. Ведь ты спросил, верую ли я. И я ответил. А вопрос изначально был адресован тебе. И ответа на него я не услышал.
Венсан склонил голову, постаравшись не выдать досады.
– Я простой человек, господин инквизитор. Мне не дано так искусно играть словами.
– Тогда ответь на простой вопрос, Венсан. Учил ли ты свою дочь Женевьеву исповедовать учение, идущее вразрез с учением истинной Церкви?
– Как я уже говорил вам, господин инквизитор, – смиренно покачал головой Венсан, – я никогда не исповедовал никакой другой веры, кроме истинной христианской, и не учил этому никого.
Вивьен терпеливо вздохнул.
– Прекрасно. Тогда не затруднит ли тебя в этом поклясться?
Венсан чуть пожевал губу.
– Если вы приказываете мне дать присягу, то… я готов поклясться.
Вивьен качнул головой.
– Что ты, Венсан! – осклабился он. – Я ни в коем случае не принуждаю тебя давать присягу. Я спрашиваю лишь о том, хочешь ли ты поклясться, но ты ведь не хочешь, верно? Согласно твоему верованию, дать клятву – грех. И ты хочешь, чтобы он лег на мою душу, потому что я принудил тебя. – Вивьен тяжело вздохнул. – Прости, Венан, но такую клятву я от тебя не приму. Я приму ее от тебя, только если ты пожелаешь принести ее. Сам.
Арестант заметно напрягся, руки нервно сжались в кулаки и тут же разжались.
– Но… если вы не приказываете этого, для чего же мне присягать?
Вивьен прищурился.
– Разве ты не хочешь смыть с себя подозрение в ереси?
Венсан уже раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но осекся, посмотрев на дочь.
– С себя? – переспросил он.
– Да, Венсан, с себя, – кивнул Вивьен. Он повернулся к девочке, сидевшей в углу, и буднично произнес: – Женевьева, дитя мое, мне очень жаль, что ты обманула меня. Твой отец готов поклясться, что никогда не исповедовал еретических учений. Это значит, что ты впала в ересь без участия своего отца. Его мы отпустим домой, а с тобой придется продолжить с того самого места, на котором мы остановились. Ренар, надеюсь, жаровня еще не остыла?
– Ее недолго разжигать, – мрачно отозвался Ренар.
Глаза Венсана округлились. Женевьева ахнула и зарыдала в голос.
– Стойте! – воскликнул Венсан.
– Мы ведь еще ничего не сделали. Мы начнем, как только ты скажешь, что желаешь принести клятву и произнесешь ее. Сам, без подсказок. После этого тебя уведут отсюда, а мы попросим палачей перенести твою дочь на стол, возьмем раскаленные добела прутья и…
– Нет! – воскликнул Венсан, из глаз его брызнули слезы. – Нет, прошу вас! Пожалуйста! Она же еще дитя!
– Она – дитя, впавшее в ересь, Венсан. Наш долг – бороться с дьяволом за ее душу. – Глаза Вивьена смотрели холодно и строго. – И нам не стоит терять времени. Я жду твоего решения: желаешь ли ты принести клятву?
Венсан закусил губу, на лбу выступили маленькие бисеринки пота. Каждый всхлип дочери вонзал иглу в его сердце. Внутри него боролись страх наказания и желание спасти дочь.
«Сделай правильный выбор, черт тебя побери», – цедил про себя Вивьен. – «Ты учил свою дочь ереси, так сознайся же в этом!»
– Я не услышал твоего ответа, Венсан.
– Прошу вас… Женевьева ни в чем не виновна, она не…
– Мы сейчас говорим о твоей судьбе. Не о ее. Твою дочь кто-то научил ереси, и мы должны выяснить, на ком лежит ответственность за это. Если это не ты, то мы не станем тратить время на разговоры с тобой. Скажи, желаешь ли ты принести клятву.
Венсан вновь сжал руки в кулаки.
– Я…
– Желаешь или нет? Это простой вопрос, а я уже начинаю сомневаться в твоей искренности.
Венсан резко выдохнул.
– Нет! – воскликнул он. – Я не желаю приносить клятвы, чтобы меня выдворили отсюда и подвергли мою дочь пытке! Я желаю сделать признание, господин инквизитор, прошу, выслушайте меня! Я, Венсан, признаюсь в том, что впал в еретические заблуждения, вступив в ряды секты вальденсов. В эту же секту я повлек за собой свою дочь Женевьеву, но она не понимала, что делала! Прошу, не наказывайте ее!
Вивьен постарался скрыть свое облегчение.
– Кто еще в городе является членами вашей секты, Венсан? Назови мне все имена.
Венсан назвал девятерых. Ренар внимательно записал за ним все девять имен. Вивьен спросил о ритуалах осквернения Святых Даров. Венсан признался и в этом. Из глаз его текли слезы, и Вивьен прекрасно видел, что арестанту приходится признавать все, в чем его готовы обвинить, лишь бы спасти свою дочь от пыток. Такова была цена. Разумеется, Венсан пожелал воссоединиться с Церковью и отрекся от своих заблуждений. Он криком призвал свою дочь сделать то же самое, и на этот раз Вивьен не стал останавливать его. Женевьева невнятно пробормотала, что отрекается от заблуждений, хотя Вивьен не был уверен, что она до конца понимает смысл происходящего здесь.
Обессилев после своего последнего признания, Венсан упал на колени, звякнув цепями, и, опустив голову, заплакал.
– Что теперь будет со мной? – сокрушенно спросил он.
– Это будет решать епископ, – холодно отозвался Вивьен.
Венсан всхлипнул.
– Хотя бы… предположите, – взмолился он.
Ренар окликнул друга:
– Идем, Вив. Мы здесь закончили.
– Погоди, – попросил Вивьен, присаживаясь на колени рядом с раскаявшимся вальденсом. – Я полагаю, что у тебя конфискуют все имущество. А самого тебя приговорят к ношению крестов. Это в худшем случае. В лучшем – отправят в паломничество по святым местам. Костер тебе не грозит, если ты об этом. При условии, что ты снова не впадешь в ересь.
Венсан сокрушенно ахнул. Он понимал, каково ему будет носить эти кресты и что за жизнь для него настанет. Его почти приравняют к прокаженному – никто не станет давать ему кров или помогать, все будут ненавидеть его и издеваться над ним из-за позорных знаков. Этот кошмар будет длиться, пока епископ не позволит ему снять кресты, а такое наказание обычно тянется не один год.