– За безопасностью другого рода, – покачал головой Вивьен. – Болезни он, надо думать, боится меньше, чем того, что его ждет, попадись он в руки Священного Трибунала. Монахи сказали, что он ни с кем толком не разговаривал. Но он вряд ли стал бы просто так просить здесь приюта – слишком близко от города, где его ищут. Я знаю этого человека, у него должна была быть какая-то цель. И если кому он и сообщил о ней, то только кому-то из вашего лагеря, Шарль.
Прокаженный слегка склонил голову набок.
– Почему нам?
– Потому что никто, даже инквизитор не сможет никоим образом навредить кому-то из вас.
– Потому что проклятие нашей болезни уже навредило нам достаточно? – И снова в голосе зазвучала усмешка.
Вивьен остался невозмутим.
– Да.
Некоторое время прокаженный стоял молча, пронизывая инквизитора взглядом. А затем он повернулся и направился от него прочь.
– Подождите здесь. Не ходите дальше, – коротко сказал он. Вивьен решил повиноваться и подождать.
Через несколько минут Шарль вернулся, держа в руках какой-то сверток.
– Человек, о котором вы спрашиваете, действительно был здесь. И пока вы рассказывали мне о нем, я вспоминал, что он рассказывал мне о вас.
Вивьен прищурился.
– О нас с другим инквизитором?
– Нет. Только о вас, – покачал головой Шарль.
– Вы ведь знаете, что этого человека зовут вовсе не Клод из Каркассона, верно? – нервно хмыкнул Вивьен.
– Мне нет дела до имен, – безразлично произнес Шарль. – Но этот человек был очень добр к нам, он делился с нами едой, разговаривал с нами, как с равными, и я обещал отплатить ему услугой за услугу. Перед своим уходом он описал мне вас, господин инквизитор, и попросил передать кое-что. Он был уверен, что вы явитесь к нам с расспросами. Я рад, что могу исполнить обещание, данное ему. Если вы, конечно, не побоитесь принять это из моих рук.
Перетянутые повязками руки, на пальцах которых не хватало некоторых фаланг, протянули Вивьену сверток, также затянутый грязноватыми бинтами.
– Что это? – недоверчиво спросил Вивьен.
– Я не задавал вопросов на этот счет.
Недолго поколебавшись, Вивьен все же принял сверток из рук прокаженного, предварительно оглядевшись и поняв, что слежки за ним нет. Не побоявшись прикоснуться к бинтам, которые держал «проклятый», Вивьен развернул сверток и обнаружил книгу в черном переплете и без названия. Подавив в себе вопрос «что это такое?», он раскрыл книгу на первой странице и увидел знакомый почерк, заставивший его сердце пуститься вскачь.
Небольшое послание гласило:
«Мой дорогой Вивьен!
Уже через несколько мгновений ты поймешь, что держишь в руках. Ты знаешь, какое сокровище я готов отдать тебе, и знаешь, насколько мало таких сокровищ осталось в этом грешном мире. Эта книга очень дорога мне, и все же я хотел бы доверить ее тебе на свой страх и риск.
Я верю, что ты поступишь с моим даром по собственному разумению.
А.»
Далее начинался текст евангелия от Иоанна. Вивьен перелистнул несколько страниц, открыл книгу наугад и наткнулся на отрывок, который отдаленно напомнил ему Тайную Вечерю. Он пробежал глазами по тексту, щурясь от недостатка света, и набрел на отрывок: «5. Затем Сатана поразмыслил и сотворил человека, чтобы тот стал его рабом или рабом самого себя. И приказал ангелу третьего неба войти в это сделанное из грязи тело, от которого затем отделил часть, чтобы сделать другое тело в женском обличье, и приказал ангелу второго неба войти в это женское тело. Но эти ангелы заплакали, когда увидели, что обрели смертные тела и что сделались в этих телах различными. И Сатана приказал им совершить плотский грех в этих телах из грязи, и они не знали, что тем самым совершают грех…»
Вивьен осознал, что уже полминуты не дышит. Сердце его застучало чаще от тревоги. Он уже понял, что перед собой видит. Он никогда прежде не читал этих текстов, но наслушался о них достаточно, когда из него пытались выбить правду об Анселе на семидневном допросе. Апокриф, признанный среди катаров и богомилов, представлял собой текст, предшествующий распространившемуся в Лангедоке учению, но содержащий его основные идеи, собранные в форме вопросов, которые апостол и евангелист Иоанн задает Иисусу Христу во время Тайной Вечери о мироустройстве.
«Катарские тексты…»
Вивьен с ужасом уронил книгу на землю, отшатнувшись от нее, точно от демона. Ему показалось, что его окатили холодной водой из ведра.
– Боже! – воскликнул он.
Шарль молча наблюдал за его реакцией.
– Это же безумие! – выдохнул Вивьен. – Неужели он просто попросил отдать это мне?
– Именно так.
– Вы знали, что это за книга?
– Я никогда не был обучен читать, господин инквизитор, – спокойно отозвался Шарль. – И я не спрашивал, что это. Ваш знакомый лишь сказал, чтобы я отдал это вам и напомнил, чтобы вы поступили с этим даром по собственному разумению.
Вивьен нервно вздохнул, покачав головой.
– Ансель сошел с ума, если решил, что я приму это от него, – полушепотом ответил он.
– А по-моему, этот человек знает вас лучше, чем вы сами, – таинственно заявил Шарль.
– Я должен ее уничтожить, – голос Вивьена слегка дрогнул.
– Дело ваше, господин инквизитор. Можете просто оставить ее здесь, на земле. Это тоже будет ваше разумение. – В голосе его послышалась улыбка. – А теперь позвольте мне оставить вас и вернуться к остальным. Думаю, для вас достаточно бесед с мертвецами.
С этими словами Шарль удалился, оставив Вивьена наедине с его мыслями.
Вивьен несколько минут с ужасом смотрел на книгу.
«Я должен ее уничтожить. Сжечь. Я не имею права так рисковать и поддаваться на эти провокации. Этого нельзя делать».
Перед глазами вновь встала картина церемониального сожжения книг, и сердце его пропустило удар, болезненно сжавшись. Он знал, как редки катарские тексты. Разве не сам он говорил, что в этих книгах можно было бы найти ответы на множество вопросов?
Он почувствовал легкую дрожь. Уничтожить эту книгу было бы действительно глупо, хотя это и положено по закону. Но внутренний голос подсказывал, что такой закон – недальновиден и однобок.
Вивьен сжал руки в кулаки. В нем боролось два противоречивых пути: уничтожить книгу и сохранить свою безопасность, либо сохранить книгу и подвергнуть себя максимально возможному риску. Элиза, Ренар, аббат Лебо – все они просили бы его поступить по закону. Он должен был уничтожить книгу.
«Господи, помоги мне!»
Рука его потянулась к лежащему на земле дару Анселя и задрожала на полпути, когда Вивьен осознал, что действительно намеревается бросить книгу в ближайший костер. Что содержалось там помимо прочтенного им отрывка? Разве это решение не будет противно его душе?
«Я не могу. Боже, спаси и помилуй, я не могу!»
Лихорадочным, нервным движением Вивьен схватил книгу с земли и спрятал ее под сутаной. Развернувшись, он засеменил к конюшне, где вскоре убрал смертельно опасную книгу в седельную сумку. Сердце его бешено колотилось о ребра.
«Я ее прочту, а затем подложу в нужную секцию в хранилище, вырвав и уничтожив первую страницу. Никто ни о чем не узнает. Так будет лучше. Так будет лучше для всех».
‡ 14 ‡
Несмотря на поздний час, Кантильен Лоран принял своих подчиненных с отчетом об очередной неудаче в попытке поймать Анселя де Кутта. Во время отчета инициативу взял на себя Ренар: он подробно пересказал, как они с Вивьеном опрашивали монахов монастыря, передал все, что им рассказывали об Анселе до того самого момента, пока Вивьен не отлучился из трапезного зала.
Судья Лоран, услышав это, внимательно посмотрел на Вивьена, ожидая объяснений.
– И куда же ты отлучался? – с недовольным прищуром спросил он.
– Сначала я хотел просто подумать в одиночестве, – честно ответил Вивьен. – Я бродил по территории монастыря, а затем обратил внимание на то, что рядом расположился передвижной лагерь прокаженных. Я решил, что, возможно, Ансель мог там бывать. Или даже скрываться среди этих людей.
Ренар недоверчиво перевел на него взгляд.
– Ты не говорил, что ходил туда. – В голосе его зазвучали обиженные, даже обличительные нотки. Вивьен опустил голову.
– Потому что не о чем было рассказывать. Мое предположение не оправдалось, Анселя там не было. И эти люди ничего о нем не слышали. Они не видели его.
Лоран брезгливо поморщился.
– Ты ходил среди прокаженных и осматривал их лагерь?
Вивьен кивнул, глубоко вздохнув.
– Я был осторожен и старался ничего не касаться. Я склонен полагать, что проказа не настолько заразна, насколько может показаться на первый взгляд. За годы своей жизни я не единожды имел дело с прокаженными: разговаривал с ними и даже передавал им еду из рук в руки. Как видите, это «проклятье», – он не удержался от того, чтобы придать этому слову язвительный окрас, – меня не коснулось. Из этого следует два возможных вывода: либо Господь защищает меня от него, либо проказа – обыкновенная болезнь, которая переходит от человека к человеку более сложным способом, чем принято думать.
Лоран поморщился. Ренар, не скрывая своей обиды, сложил руки на груди.
– Твоя природная любознательность не доведет тебя до добра, – устало заметил епископ, – помяни мое слово.
– Я учту это, Ваше Преосвященство, – скрывая раздражение вежливо склонил голову Вивьен, чем вызвал лишь новую гримасу недовольства на лице судьи Лорана. Тот несколько мгновений молчал, затем небрежно махнул рукой в сторону двери и кивнул.
– Ладно, час уже поздний. Думаю, вам обоим не меньше моего нужно отдохнуть и восстановить силы.
Ренар и Вивьен попрощались с епископом и покинули его кабинет.
Лишь оказавшись на улице, Ренар полностью продемонстрировал свое недовольство, воззрившись на Вивьена так, будто тот предал его доверие.
– Почему ты не сказал, что ходил к прокаженным?
– Мой друг, ты плохо слышал? Я ведь только что рассказал об этом в кабинете судьи…