– Я обязана тебе жизнью, Йу’Шаа, – прошептала Нгаалу, когда они встретились через день после того происшествия. Она была слабой и бледной, но возвращалась к жизни. Антидот Ном Анора оказывал свое действие, – Ты настоящий Пророк, тот, кто сочувствует угнетенным. Позволь мне служить твоему делу.
Ном Анор сразу увидел блестящую возможность использовать ее службу.
– Я вернул тебе жизнь, – сказал он жрице, – Чем ты готова отплатить за это?
– Я готова отплатить тебе своей жизнью, Повелитель.
– Ты готова подвергнуться смертельному риску ради меня?
– Без промедления, Йу’Шаа.
– А если я попрошу тебя рискнуть жизнью ради… джиидаев?
– Даже если бы ты потребовал от меня рисковать жизнью ради червя-газакла, я сделала бы это без колебаний, – сказала Нгаалу, – Но за джиидаев я готова пожертвовать жизнью более чем за кого-либо, ибо так я могу снова стать единой с Силой.
Сейчас Ном Анор вспомнил слова Нгаалу. К такому заключению она пришла сама, идея о единстве с Силой не исходила от Ном Анора или кого-то из его последователей. В последующие дни после этого разговора, когда жрица медленно выздоравливала, Ном Анор пытался выяснить, из каких источников Нгаалу узнала о Силе, прежде чем идти к Пророку. Выяснилось, что Нгаалу когда-то встречалась с предательницей Вержер, которая посеяла семена сомнения в ее душе. Нгаалу усомнилась в истинности богов йуужань-вонгского пантеона и размышляла над тем, как джедаи и Сила могут войти в мировоззрение йуужань-вонгов. Некоторые из ее выводов почти повторяли «пророчества» Ном Анора, например, идею, что Сила – это дух Йун-Йуужаня, другие же были ее собственными. Мысль о том, что смерть может объединить йуужань-вонга с душой Создателя, была, по мнению Ном Анора, очень удачной – она служила отличным оправданием того, что они рискуют своими жизнями на службе Пророку.
Жрица Йун-Харлы, будучи хорошо знакомой с хитростями и обманом, смогла отследить источник распространения Слова Пророка, и убедить его аколитов в своей искренности. Однако Ном Анор не был таким наивным, чтобы принять службу жрицы по «номинальной стоимости». Он отлично понимал, что Нгаалу может быть двойным агентом и петь в уши «Пророку» именно то, что он хочет слышать. Тем не менее, возможность внедрить Нгаалу с виллипом-передатчиком во дворец Шимрры была слишком ценной, чтобы отказываться от нее ради ничем не подтвержденных подозрений.
– … заметный спад в достижениях наших агентов по дестабилизации тыла противника, – докладывал субалтерн, – Первая фаза по внедрению агентов в различные соперничающие сообщества и политические группировки прошла успешно, и в некоторых из них конфликт удалось довести до стадии открытой войны. Но неверным как минимум дважды удавалось пресечь нашу подрывную деятельность. И в обоих случаях деятельность наших агентов была не просто пресечена, но использована для усиления и консолидации неверных. Опасаюсь, что к настоящему времени неверные успешно противодействуют работе наших агентов и в других сообществах.
– Эта программа по дестабилизации была начата Ном Анором, не так ли? – спросил адъютант, – Тогда…
– Не произноси его имени в моем присутствии! – взревел Шимрра, вскочив. Потом, немного успокоившись, добавил, – Пока мне не принесут его голову и содранную шкуру, – мкаак’иты в глазницах Верховного Правителя сверкнули, как маленькие солнца, – Тебе лучше не забывать об этом. Иначе ты лишишься головы раньше него.
Адъютант поклонился.
– Да, о Величайший и Могущественнейший. Я просто хотел указать на то, что если эту программу начинал воплощать в жизнь… некий бывший исполнитель, то, возможно, это объясняет ее невысокую успешность. Она была порочна с самого начала, мой лорд, и, вероятно, должна быть остановлена.
– Нет, – сказал Шимрра, снова усаживаясь на трон, – Это был хороший план, когда мне его предложили, и таковым он остается и сейчас. Мы продолжим эту программу. И никакие временные союзы, созданные неверными, не помогут им.
Когда субалтерн, докладывавший о деятельности агентов, ушел, Ном Анор сказал себе, что должен испытывать удовлетворение, а не уязвленность. Шимрра высоко оценил его план по дестабилизации тыла неверных. Было приятно знать, что его способности так высоко оценены. Но то, что его назвали « неким бывшим исполнителем», сильно уязвило Ном Анора.
– Что нового о еретиках? – спросил Шимрра.
Верховный жрец Джакан почтительно вышел вперед.
– Наши шпионы не смогли внедриться в их руководство. Преданность еретиков слишком велика…
– Преданность кому?
– Их лидеру, мой лорд. Тому, от кого исходит ересь.
– Его имя известно?
– Его называют Йу’Шаа.
– Пророк? – Шимрра угрожающе рассмеялся, – И что, он видит будущее, этот пророк?
– Так они говорят, мой лорд.
– А может он увидеть собственную смерть?
Джакан не мог ответить на этот вопрос, но Шимрра и не ожидал ответа.
Верховный Правитель поднял сжатый кулак.
– Я хочу, чтобы его уничтожили. Вы меня слышали? И его и всех его последователей!
– Это будет нелегко, – равнодушным голосом сказала Нгаалу. Она убедила Харрара позволить ей прийти в тронный зал вместе с ним, сказав, что собрала важную информацию о еретиках, – Число последователей Йу’Шаа растет каждый день. Его Слово распространяется. Голос еретиков из шепота скоро превратится в крик.
Шимрра повернулся к ней, на его лице застыла маска холодного гнева. Ном Анор видел, что Нгаалу не дрогнула, когда Верховный Правитель обратил свой устрашающий взгляд на нее.
– И о чем же они кричат, жрица? – тихо спросил Шимрра. Сейчас он стоял так близко, что его свирепое изуродованное лицо, казалось, заполняло собой весь виллип, – Чего они хотят?
Нгаалу не замедлила с ответом.
– Они хотят вернуть свое положение, о Величайший. Хотят перестать быть Отверженными.
Ужасное лицо Шимрры исказилось гримасой удивления.
«Перестать быть Отверженными?»
Ном Анор едва не рассмеялся. Он практически угадал мысль Шимрры. Хотят вернуть свое положение? Перестать быть Отверженными? Что за чепуха?
Шимрра отнюдь не был глупцом. Он отлично понимал цели еретиков. Желание избавиться от статуса Отверженных наносило удар в самое сердце йуужань-вонгской иерархии. Оно подрывало авторитет тех, кто стоял на самом верху этой иерархии.
В тот славный день, когда Ном Анор войдет в тронный зал Шимрры как вождь победивших революционеров, он посмотрит в глаза Шимрры и встанет перед ним как равный. Тогда Шимрра поймет, как велика победа Ном Анора.
И тот факт, что «некий бывший исполнитель» подкопает фундамент зиккурата власти Верховного Правителя и обрушит его, покажет всем и каждому, что Ном Анор – тот, с кем следует считаться. Его имя будут восхвалять, а не проклинать…
Оними пропел высоким голосом:
– Мой лорд, им ничего не добиться.
Не суждено безумным мечтаньям сбыться!
Шимрра задумчиво взглянул на своего любимца.
– Разумеется, их желание абсурдно и неприемлемо… Но, если все Отверженные восстанут, если они все возьмут в руки оружие…
– Численность им никак не поможет,
Готовность пожертвовать жизнью тоже.
Тебя охраняют могучие воины,
Что звания лучших из лучших достойны!
– Воистину так… – Шимрра, нахмурившись, оглядел всех присутствующих. И опять его мысли были очевидны для Ном Анора: лидеры формовщиков, интендантов и жрецов испытывали все большие трудности в выполнении поставленных перед ними задач, и их вины в этом не было; Хревен Карш подвел его; блестящий план по внедрению агентов в тыл противника терпел неудачи, а жрица только что озвучила желание еретиков, являвшееся смертным приговором для Верховного Правителя. И где же те, на кого может опереться его власть?
Нет, дела Верховного Правителя определенно плохи.
– Воистину так! – повторил Ном Анор, испытывая настоящий восторг.
«И я постараюсь, Шимрра, чтобы твои дела стали еще хуже…»
Когда Лейя вошла в палату бакурианского госпиталя, она не могла избавиться от ощущения, что все это происходило с ней и в прошлом. Ей часто приходилось бывать в медицинских учреждениях, все они были похожи друг на друга, и это не являлось исключением. Однако не это было источником ощущения дежа вю, а то, что она хорошо знала пациента.
Тахири лежала на больничной койке без сознания, так же, как это было на Мон Каламари. Только глаза ее были другими – они были широко открыты. Шрамы, оставшиеся на ее лбу после йуужань-вонгских экспериментов, горели, словно в ответ на ее психологическое состояние. Медики Салис Д’аара не знали, как облегчить ее страдания. Девушка не была видна в Силе, и это не позволяло Лейе помочь ей. Она могла только догадываться, что происходит с душой и телом Тахири.
Джейна и Джаг стояли рядом с ней. Медицинский дроид требовал, чтобы Джейна передвигалась только в репульсорном кресле, но она отказалась от него сразу, как только ей позволили встать с постели. Джаг не отходил от нее с тех пор, как она очнулась, несмотря на то, что устал не меньше ее. Они крепко держались за руки, как будто боялись потерять друг друга снова.
Лейе стало немного легче от этой мысли. Она сама испытывала подобные чувства, и хорошо их понимала. Еще ее радовало то, что Джаг постепенно отказывался от своей привычки «играть на публику». Возможно, едва не попав на перекачку, он понял, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на притворство, заботясь о том, что подумают другие.
– Как она? – спросила Лейя.
– Все так же, – Джейна снова взглянула на Тахири, – Они никак не могут привести ее в сознание, а я не вижу ее в Силе. Может быть, мастер Силгэл смогла бы что-то сделать, но… – она беспомощно пожала плечами, – …ее здесь нет.
Они смотрели на раненую девушку, и мысли их были одинаково мрачными. Наконец, Джейна с видимым усилием сменила тему разговора:
– Так новый договор уже ратифицировали?
– Да, договор заключен, – Лейя, казалось, тоже была рада сменить тему, – Теперь Движение Освобождения п’в’еков и Бакура являются формальными союзниками. Лвотин и Паниб поставили свои подписи полчаса назад. Они договорились разделить между собой все корабли сси-руук, захваченные в бою и разработать программу освобождения п’в’еков, которые еще остаются в рабстве. Я думаю, что как только о восстании п’в’еков станет известно в Империуме Сси-рууви, все больше п’в’еков последует примеру Лвотина и присоединится к нему. Надеюсь, у Бакуры хватит сил, чтобы п