В то самое время, когда король Франции Карл IX столь изысканно отчитывал главную виновницу своих бед, Базиль Пьер Ксавье Флоко вместе с неожиданным гостем дышал знойным воздухом на Пре-о-Клер. И хотя причина поединка с племянником каноника заключалась на сей раз не в женщине, она, та роковая женщина, уже незримо входила в судьбу нашего героя.
Звали ее Сандрезой де Шевантье.
Окна второго этажа небольшого дома, где неожиданно оказалась Сандреза де Шевантье, выходили на Пре-о-Клер. Отбиваясь от домоганий настойчивого кавалера, Сандреза подошла к окну.
— Мой бравый капитан, — сказала она, — вон тот худощавый брюнет, который так красиво фехтует, весьма грациозен. Не правда ли?
— Я убью каждого, кто хоть немного понравится вам, — последовал ответ.
— Но гляньте, как ловко он парирует удары.
— К дьяволу! — прохрипел капитан. — Вы терзаете меня, коварная. Я люблю вас.
— А вы слишком нетерпеливы, — поморщилась Сандреза. — Будьте благоразумны, капитан. Прошу вас.
Красавица Сандреза де Шевантье всегда относилась к капитану Жерару де Жийю с иронией. Она была фрейлиной вдовствующей королевы, а он нес службу по охране дворца. И как ни велик Лувр, их тропинки то и дело пересекались.
— Вы прекрасны, как майская роза! — при каждой встрече восклицал капитан.
— О! — отвечала Сандреза. — Вы необычайно изысканы, мой бравый капитан.
— Я люблю вас! — твердил он.
— О! — многозначительно отвечала она.
Есть люди, которые рождаются с талантом поэта или живописца, ваятеля или музыканта. Сандреза появилась на свет с уникальным даром — во всех подробностях и самой первой она узнавала о событиях, которые происходили вокруг нее. Еще девочкой она поражала взрослых рассказами о точнейших деталях любого происшествия. Трудно было себе представить, что то, о чем она вдохновенно рассказывала, происходило не на ее глазах. Казалось, Сандреза невидимкой присутствовала одновременно всюду. Она знала о происшедшем больше, чем сами участники того или иного события. Благодаря своему блистательному дару, Сандреза де Шевантье удостоилась чести стать фрейлиной вдовствующей королевы-матери, получив при дворе кличку главной сплетницы. И уж о чем, о чем, а о бравых похождениях капитана Жерара де Жийю Сандреза имела сведения более чем достаточные.
— О! — с едкой иронией отзывалась она на все его пылкие признания.
И тогда он написал ей письмо. Такой косноязычный при встречах, капитан в своем послании раскрылся неожиданно. И ей показалось, она угадала, в чем дело. Встречаясь с ней, капитан попросту терял дар речи. В письме Жерар де Жийю оказался красноречивым до неистовства.
То было удивительное послание. Она задыхалась, читая его. В груди неотесанного грубияна и циника трепетало благородное, мудрое и нежное сердце. Строки, написанные крупным ученическим почерком, без поправок и помарок, напоминали шеренги солдат, идущих на приступ крепости. И сквозь гулкий топот шеренг пробивался властный голос полководца, полный высокого ума и небывалой страсти.
Вот что написал ей в том письме капитан Жерар де Жийю.
«С тех пор, дорогая, как я впервые увидел Вас, мир наполнился для меня новым содержанием и расцвел новыми красками. Если бы мне сейчас пришлось умереть, я бы умер с неохотой в тысячу раз более сильной, чем до того момента, когда узнал, что в этом мире существуете Вы. Но если бы мне сейчас посчастливилось умереть за Вас, я бы умер в тысячу раз охотней, чем до встречи с Вами. Вы сделались для меня центром мироздания, центром всех страстей и желаний. Вы стали для меня символом истины. Потому что истина — это прежде всего красота. Все истинное красиво и все красивое истинно. Вот образец, сказал я себе, по которому ты должен сверять свои мысли и поступки.
Спасибо Вам, что Вы встретились мне. Спасибо, что помогли освободиться от скверны и совершить то, что еще вчера мне было не по силам. Ваш образ, Ваша духовная красота помогут мне подняться еще выше, пойти туда, куда раньше я иногда, в минуты особого прозрения, лишь робко проникал мыслью.
Не пугайтесь, мне ничего от Вас не нужно. Я не мог удержаться, чтобы не сказать Вам о своем чувстве, но я ни о чем не прошу Вас. Для меня существует лишь тот человек, который умеет отказываться. Ребенок — от конфеты, юноша — от удовольствий ради познания наук, зрелый муж — от земных благ ради высокой идеи, солдат — от собственной жизни ради победы. Вы — чудо из чудес! Высшее из встретившихся мне земных благ. Но я вынужден отказаться от этого блага, зная, что могу принести Вам только горе.
Я люблю Вас, Сандреза. Я живу только потому, что люблю Вас. Я пришел в этот мир потому, что люди любили и до меня. Любили и искали истину. Я перенял их опыт любви и передам его дальше в века. Великая любовь требует великого подвига. Если мне представится возможность совершить его, я его совершу. Ради Вас. Ради любви. Ради истины».
Подозревала ли когда-нибудь Сандреза, что в словах может таиться столько силы и чувств?
— Вы прекрасны, как майская роза, — пробасил при очередной встрече капитан.
И Сандреза ответила ему:
— Здравствуйте.
— Ну! — расцвел он в улыбке. — Это вы небось потому, что получили мое письмо. Я могу и не такое написать. Вы еще плохо меня знаете.
— Но когда мне было узнать вас? — возразила Сандреза. — Вы всегда так торопитесь, что не можете уделить несколько минут даме, которая давно жаждет познакомиться с вами ближе.
— Да ну! — обрадовался капитан.
— Почему бы вам не пригласить ее на прогулку, — продолжала она, — или назначить ей свидание.
— Да когда угодно! — воскликнул капитан.
Встреча не принесла Сандрезе радости. Сердце, которое столь восторженно билось при чтении письма, при свидании испуганно сжалось. Между письмом капитана и самим капитаном лежала пропасть.
— Вы все-таки взгляните в окно, — настаивала Сандреза. — Этот чудак со шпагой мне нравится.
— Убью, — просопел капитан, уводя Сандрезу от окна. — Всякого, кто вам понравится, я прикончу, как собаку.
— Но если вы меня и впрямь любите, — вновь увернулась от него Сандреза, — то поклянитесь, что к человеку, который мне приглянется, вы не притронетесь и пальцем.
— Еще чего! — фыркнул он.
— Тогда прощайте.
— Нет! — испугался капитан. — Не уходите! Я согласен!
— Так клянитесь же.
— Клянусь гвоздями Христа! — стукнул себя в грудь капитан.
— Вы умница, — послала ему воздушный поцелуй Сандреза. — Не грустите. Я сейчас.
И, выскользнув из комнаты, она исчезла.
IV. Поединок натощак
В тот день, 7 августа, стояла непривычная для Парижа жара. Секундантов Базиль Пьер Ксавье Флоко и племянник каноника не взяли. По этим двум причинам во время дуэли на Пре-о-Клер не присутствовало ни одного человека. Однако, когда звон шпаг стих, внезапно обнаружились два очевидца, которые свидетельствовали против Базиля. И, оказавшись в тюрьме, Базиль приуныл. Во-первых, до сих пор его еще никогда не арестовывали и не предъявляли ему столь серьезных обвинений. Во-вторых, нет ничего более ужасного, чем погибнуть по злому навету. И в-третьих, будь ты хоть сто раз заговоренным от смерти, когда над твоей шеей взлетает топор палача, от ужаса мутится разум. Базиль знал, что он не погибнет, что у него на самый крайний случай, пока существует волшебный бриллиант, есть безотказный путь к спасению. Но мало ли на свете самых невероятных случайностей.
Первой в камеру к Базилю, преодолев все тюремные запреты, проникла сестра Франсуаза. В черном монашеском одеянии, маленькая, подвижная, она упала перед Базилем на колени.
— Не у Господа Бога прошу, у тебя вымаливаю братец! Не ропщи на тюремщиков и судей. Признай все, в чем тебя обвиняют, очисть свою душу. И Бог примет тебя в лоно свое.
Сколько Базиль помнил ее, она ничуть не менялась, его единственная сестренка Франсуаза. Бог, покаяние и жертвенность ради людского счастья — вот единственное, чем она жила.
Мать Базиля умерла, оставив малыша во младенческом возрасте. Она погибла в страшных муках от руки отца Базиля. Малышу она оставила волшебный бриллиант и молчаливое завещание отомстить за свою гибель. Воспитывался Базиль у сестры матери, своей тетки, которая тогда только что родила дочку. Франсуазе к тому моменту, когда осиротел ее кузен, исполнилось всего шесть месяцев.
Когда Франсуаза подросла, маленький Базиль сделался предметом ее постоянных забот. «Сначала Базилю, а потом себе», — так решила сама Франсуаза. «Сначала людям, а затем себе», — стало девизом ее жизни. Под этим девизом она жила и ребенком, и подростком, и уже взрослой девушкой, когда удалилась от суетного мира в монастырь.
— Уйми гордыню, Базиль, — уговаривала его теперь Франсуаза. — Признайся им: нашло затмение, сам не ведал, что творил. Виновен. Мерзкая плоть просила пищи. Рука дьявола направила меня к тем семи золотым экю, лишив разума.
— Франсуаза! Послушай! — затряс Базиль сестру, поднимая ее с каменного пола. — О каких семи золотых экю ты говоришь? Опомнись! Если о тех, на которые позарился Пий, то я своими глазами видел, как он вернул их племяннику каноника.
— Зачем ты убил его? — бормотала сквозь всхлипывания Франсуаза. — Зачем взял те деньги?
— Но я не брал их! — закричал Базиль.
— Каноник Нотр-Дам возбудил против тебя уголовное дело по обвинению в преднамеренном убийстве с целью ограбления.
— Он лжет!
— У каноника есть два свидетеля, которые под присягой подтвердили все, о чем заявил истец. Не спорь с ними, Базиль. Признай все, в чем тебя обвиняют. Пусть они предадут свои души дьяволу. А ты спасешься.
Спастись ценой собственной смерти?! Базиль не понимал такого. Он сделал все, чтобы избежать поединка. Он и по дороге на Пре-о-Клер несколько раз заговаривал о примирении. Лишь когда раздался звон шпаг, Базиль понял, почему племянник каноника столь упорно настаивал на дуэли. Он, оказалось, недурно владел шпагой.
Единственное, чему племянник каноника не научился, — это тактике ведения боя. С первого же выпада, без всякой разведки он бросился в сокрушительную атаку, впустую расходуя уйму сил. О том, что жара не самое лучшее время для подобной поспешности, соперник, казалось, не думал. Впрочем, Базилю жара тоже не помогала, активно напоминая, что перед т