— Помните, ребята, — напутствовал своих орлов герцог, красиво восседающий на белом коне, — адмирал не должен уйти. Я хочу увидеть его труп. И тогда город ваш. Тогда вы можете убивать всех и брать все. Любая вещь, которую вы увидите в этом доме и во всех остальных, ваша. Весь Париж ваш! Смелее, бесстрашные!
Раны, которые все еще мучили адмирала, не давали ему спать. Процессия лишь приближалась к дому, когда адмирал очнулся от полудремы и попросил узнать, что происходит на улице. Ему доложили не очень внятно и крайне испуганно.
— Помолимся, — сказал адмирал, поднимаясь с кровати.
Его хотели уложить обратно.
— Кажется, я вскоре належусь вдосталь, — возразил он и попросил помочь ему одеться.
Через стекло балконной двери хорошо просматривался двор, освещенный многочисленными факелами. Вооруженная толпа ревела и кричала. Грохот внизу подсказал, что начали выламывать двери. В центре двора на белом коне выделялась стройная фигура Генриха Гиза.
— Откройте балкон, — приказал адмирал.
В спальне повеяло ночной свежестью.
— Герцог! — выйдя на балкон, крикнул адмирал. — Что вы хотите?
Во дворе сделалось несколько тише.
— А! Это вы, адмирал! — узнал его Генрих Гиз. — Как ваше здоровье? Что же вы столь невежливо встречаете гостей? Нам приходится, беспокоясь о ваших ранах, пробиваться в дом чуть ли не силой.
— Послушайте, герцог, — сказал адмирал, — клянусь перед Всевышним Господом Богом, что я не причастен к смерти вашего отца, мужественного Франсуа де Гиза.
— А к женитьбе принцессы Маргариты вы тоже не имеете отношения?! — крикнул герцог.
— Абсолютно никакого, — подтвердил адмирал.
Ему сделалось нехорошо. Слабость от ран, большой потери крови и чрезмерного напряжения подкосила силы бывалого воина. Но он превозмог себя и спокойно положил забинтованную руку на парапет балкона.
— Вы берете на себя слишком большой грех, герцог, — сказал он. — Мой друг король не одобрит ваших действий.
— Ваш друг король! — воскликнул герцог. — Прикидываясь другом короля, вы обманули его. Но король, благодарение Господу, своевременно раскусил ваши козни. И прислал меня сюда.
— Вы лжете! — гневно ответил старик.
— Сейчас мои люди доберутся до вашего логова и вы кое во что поверите, — пообещал герцог.
Вернувшись к кровати, адмирал устало улегся в нее. На закинутом лице резко обозначились скулы. Седая борода сбилась в сторону.
Двери внизу уже выломали и теперь приступом брали лестницу. Слышались грохот, ругань и звон стали.
— Нам не сдержать их, — доложили адмиралу. — Сейчас они будут здесь.
— Уходите, — приподнял он здоровую руку, — оставьте меня и спасайтесь через крышу. Вы сделали все, что могли. Я от души благодарю вас за верную службу и благословляю. Уходите.
Когда люди герцога ворвались в спальню, адмирал, превозмогая слабость, поднялся с кровати. Он хотел, как подобает воину, встретить смерть стоя.
Первый же удар сбил адмирала с ног. Его добивали лежащего на полу шпагами и кольями. Теми кольями, которыми только что выламывали дверь.
— Как там, ребята?! — кричал во дворе Генрих Гиз.
— Готово, ваша светлость! — отвечали ему.
— Давайте его сюда!
Бездыханное тело проволокли за ноги к балкону и швырнули через ограду.
Тело адмирала глухо ударилось о землю. Герцог в нетерпении спрыгнул с коня и подбежал к поверженному врагу.
— Осветите ему лицо! — приказал он.
Факелы, треща, опустились к земле. Услужливая рука полой адмиральского плаща стерла с лица кровь.
— Свершилось! — выпрямился герцог, гордо ставя ногу на бездыханное тело. — Зло всегда находит свой достойный конец. Благодарю Тебя, Господи, что Ты покарал негодяя.
Легко вскочив в седло, герцог крикнул:
— Тело адмирала сберечь! Я должен показать его королю. В особняке долго не задерживаться! Вперед, мои отважные воины! Вас ждет множество других богатых домов. За мной! Самое трудное вы сделали. Завершим с честью то, что мы столь славно начали. Смерть гугенотам! Да здравствует святая католическая вера! Да здравствует месса!
Подковы коня, ударив в камень, высекли искры. Копыта простучали по направлению к воротам. Вслед за своим вождем, хищно горланя, хлынула толпа тех, кому не досталась пожива в особняке адмирала.
— Бей гугенотов! — изрыгали глотки.
За воротами люди разбивались на небольшие группы, у каждой из которых здесь же находился командир. Одну из таких групп, в которую вошли три солдата из королевской гвардии и разносчик оливкового масла, возглавил капитан Жерар де Жийю.
— Слушай мою команду! — гаркнул он. — Не упускать друг друга из вида. Раненых добивать. Не щадить ни женщин, ни стариков, ни детей. Таков приказ! И помните: сам Господь Бог благословляет вас на святое дело.
Первый дом, в который ворвалась четверка во главе со своим предводителем, долго их не задержал. Двое пожилых людей в нижнем белье с ужасом жались в скромной спаленке у стены. Мужчина держал в дрожащей руке подсвечник. Другой рукой он обнимал прильнувшую к нему женщину. Одна босая нога у женщины стояла на другой.
— Что вам угодно, господа? — хрипло проговорил мужчина. — По какому праву…
— Это дом мясника Руже? — спросил капитан.
— Да, вы имеете честь разговаривать с хозяином. Но что вам угодно в столь поздний час, господа? И какое вы имеете право…
— Мы явились к вам, чтобы узнать: ходите ли вы к мессе, — сказал длинный разносчик оливкового масла.
— Какое вы имеете право, господа? Вы очень напугали мою жену… Мы вольны самостоятельно решать… Сегодня даже сам король…
— Ты еще смеешь ссылаться на короля, негодяй?! — воскликнул капитан. — Король послал меня, мясник, чтобы я объяснил тебе то, чего ты до сих пор не понял.
И в руке капитана сверкнула сталь.
— Ребята! — крикнул он. — Совершив кару, всех выкидывайте на улицу, никого не оставляйте в доме. В окна их, живо!
Солдаты ударом сапог распахнули окно, вышвырнули трупы супругов на улицу.
Капитан достал из кармана бумажку, заглянул в нее.
— Кончай копаться в барахле! Здесь жирно не разживетесь. Один факельщик вперед, второй — сзади. Двинулись!
Через два часа узлы у солдат сделались такими огромными, что, копаясь в новых сундуках, им приходилось все больше ограничивать себя. Немало довелось им за свою жизнь повоевать и пограбить, но с такой легкой поживой они встретились впервые. Сонные жильцы что курята. Им режут глотки, а они лишь таращат глаза, испуганно кудахчут да хлопают крыльями.
Чувства постепенно притуплялись, брала свое усталость. Поборники правого дела убивали уже без злости и азарта.
Клонило в сон, уставшие руки просили отдыха.
— Всю ночь теперь так? — ворчали солдаты. — Пора и на боковую.
— Молчать! — кричал капитан. — Вы исполняете святую миссию. Каждого дезертира я пристрелю на месте. Пока мы не покончим со всеми, кто значится у меня в списке, об отдыхе и не мечтайте.
Из-за усталости стали лениво выбрасывать на улицу недобитых. Видно, подобное происходило не только у молодчиков капитана Жерара де Жийю. Потому что по темным улицам между многочисленными, полуобнаженными трупами, со стоном ползали раненые. Многие из них пытались подняться, найти спасительный кров. Переходящие из дома в дом исполнители святой миссии добивали их пиками и шпагами.
Усталых миссионеров бравого капитана неожиданно взбодрил жалобный крик, который слышался сквозь закрытое окно:
— Золото! Мое золото! Я не отдам им золота!
— Сюда! — позвал за собой длинный разносчик оливкового масла.
Дом, из которого доносился крик, в списке капитана не значился. Но солдаты вмиг забыли про усталость. Когда они ворвались в вонючее жилище Люсьена Ледрома, то невольно попятились. Ни на одной самой смрадной помойке храбрецам не доводилось сталкиваться со столь крепким ароматом.
— Запашок как в преисподней, — сморщили носы гвардейцы.
Хозяина они дома не застали. А из-под вороха грязного тряпья высунулась всклокоченная голова, и старческий голос заверещал:
— Помогите! На помощь! Они пришли украсть у меня золото!
— Где золото?! — рявкнули солдаты.
— Не отдам! — закричала старуха.
Ее выдернули из тряпья, крепко тряхнули.
— Прирежем! Где золото?
— Ага! — вопила старая ведьма. — Золотишка захотели! А раньше никто не верил, что у меня золото.
Капитан Жерар де Жийю тоже заинтересовался дикой старухой. Такое иногда встречалось — ходит нищим оборванцем, а денежки, и подчас немалые, бережет в кубышке.
— Скажи им, где золото! — приказал он.
— Не трогайте ее, — угрюмо проворчал ученик кузнеца крепыш Поль. — Ненормальная она.
— А ты нормальный? — бросились к нему. — Ты знаешь, где она прячет золото?
— Дурачье, — сказал Поль. — Вон в том ящике у нее золото.
Кинулись к ящику, вытряхнули из него зловонное содержимое.
— Издеваешься, парень?
Он схватил, чтобы защититься, увесистый табурет. Но вскинуть его над головой не успел. Острая пика навылет пронзила могучую грудь.
— Родненькие, что вы делаете?! — металась хромоножка Эльвира. — Хорошие мои! Дорогие! Не надо!
— Золото где?! — ревели солдаты.
Четырнадцатилетняя Мари спряталась в ночной рубашке под столом. Ее выволок оттуда разносчик оливкового масла.
— А ты, красивая, знаешь, где бабушка прячет золото?
Но не успел он договорить, как метко пущенная медная кружка стукнула его в затылок.
— Простите, сударь! — крикнул Жан-Жак. — Я вас ударил не слишком больно? О золоте бабушки лучше всех знаю я.
Сударь с ревом бросился за дерзким мальчишкой. Но младший брат Жан-Жака, Пьер, упал разносчику масла под ноги, и тот шлепнулся на пол.
— Не ушибся, верзила? — поинтересовались братья.
На помощь разносчику масла бросился капитан.
— Щенки! — рычал он. — Гугенотское отродье!
— А вы, сударь, хоть и гнете одной рукой подкову, — увертываясь от взмахов шпаги, затеял игру Жан-Жак, — все равно не очень умны. Вы даже не знаете, капитан, каким местом думаете.