— Прежде чем я дотронусь до тебя, чтобы привести свои доказательства, ты исполнишь то, для чего я сюда приехал. Мне необходимо разрешение на брак.
— Но я уже высказал свое отношение к тому греховному союзу, — неуверенно проговорил папа, косясь на страшный камень в руках сына.
— Ты изменишь свое отношение к браку, — сказал Базиль. — Или... Можно я тебя обниму, родной папочка?
Шаг на помост, где сидел папа, заставил его святейшество в ужасе вскочить.
— Остановите его! — раздался крик. — Он сошел с ума!
Крепкие руки схватили Базиля, не дав ему приблизиться к папе.
— Ты затрясся потому, — сказал Базиль, — что мои слова истинны. Ты знаешь это сам. Я жду твоего ответа на просьбу короля Франции Карла Девятого.
— Считай, что его просьба удовлетворена, — кивнул папа.
— Прикажи освободить Жоффруа Валле и наших слуг.
Нервным жестом его святейшество подал знак, чтобы Жоффруа освободили.
— Прощайте, всемогущий владыка, — поклонился Базиль. — И последнее. Как истинный христианин...
Сильный прыжок к подножию папиного кресла оказался столь стремительным, что Базилю не успели помешать.
— ...я должен поцеловать твою туфлю, — закончил Базиль, прижимаясь к папиной ноге.
Схватившись за сердце и выкатив глаза, первосвященник вскочил с кресла и тут же грузно опустился обратно.
— Вот... она, — пробормотал он. — Вот... Господи... Отведите меня в опочивальню. Я устал. У меня кружится голова. Врача! Скорее врача! И прикажите сыскать моего астролога. Скорее! Я задыхаюсь!
В то великолепное солнечное утро, в понедельник 18 августа 1572 года со всего города, со всех окраин и предместий стекался на остров Ситэ парижский люд. Каждому хотелось взглянуть на гугенота с католичкой, которые перед лицом бога и церкви соединялись узами Гименея.
Необычный брак нес с собой долгожданный мир. А кроме того, королевская свадьба — это всегда богатая и бесплатная гулянка, на которой любой бездомный бродяга, нищий и калека мог до отвала набить брюхо и выпить столько вина, сколько вместит его бездонная утроба.
Толстопузые бочки с вином, окружавшие площадь перед собором Нотр Дам, ждали своего часа.
На огромном, затянутом зеленой материей помосте, на котором предстояло разыграть первую часть свадебного торжества, заканчивались последние приготовления.
Ковровая дорожка, по которой должны были пройти молодые, горела ярким пурпуром. Завершение представления намечалось в соборе при значительно более узком круге избранных. А толпе на площади тем временем должны были предоставить неограниченную возможность есть, пить и веселиться.
Помост, вознесенный над брусчаткой площади на полтора человеческих роста, пока пустовал. Пустовали и бесконечные столы, которым предстояло заполниться мясом, хлебом и зеленью. А к острову тянулись и тянулись все, кто мог ходить, — бедные и богатые, старые и молодые, здоровые и больные. Чтобы взглянуть на свадьбу века. Чтобы как следует набить брюхо. Чтобы, коль подвернется удачный повод, от души подраться. И чтобы во всю глотку пожелать молодым счастья и долголетия.
Лишь одно, казалось бы, пустяковое обстоятельство вызывало у парижан недоумение. Почему свадьбу назначили на понедельник? Кто по понедельникам играет свадьбы? Ой, не к добру это! Ой, худо может откликнуться! Поговаривали, будто на понедельнике настояла вдовствующая королева-мать. Она советовалась со своим астрологом графом Бридуа, и тот якобы назвал точную дату — 18 августа.
Больше всех весть о точном назначении срока свадьбы пришлась не по душе невесте. Раз назначен точный срок, значит, уже не отвертеться.
— Вы меня обманули! — кричала на мать Маргарита. — Я доверилась вам и ничего не предприняла сама. А я могла бы предпринять. Если бы не вы, я бы сама сумела расстроить эту мерзкую свадьбу. Умереть должна была не Жанна, а ее сыночек! И пускай бы Карл докапывался, отчего Наварра протянул ноги.
— Я не думала, дочка, что так скверно получится, — оправдывалась Екатерина Медичи. — Но Наварру пока трогать нельзя. Гугеноты еще слишком сильны. Мы метили в другого человека. И я положилась на одного верного слугу. Он метко стреляет, но, увы, оказалось, слишком медленно заряжает мушкет. Он не успел сделать то, что ему поручили. Но поверь мне, он сделает это.
— Что он сделает? — визжала Марго. — Вы снова потчуете меня обещаниями! Я больше не верю вам!
— Иди спокойно к аналою, дочка, — успокаивала ее мать. — Граф Бридуа заверил, что ты скоро останешься вдовой. По-моему, молоденькая и красивая вдовушка во сто крат привлекательнее любой девицы.
— Но вы сами говорите, что Наварру трогать нельзя. Каким же образом я останусь вдовой?
— Сейчас его трогать нельзя, — глубокомысленно подвела итог королева. — Потому на первый раз мы прицелимся в другого человека. Вслед за которым неминуемо последует Наварра. Иди, дочь моя, и не сомневайся. Бог не оставит тебя своей милостью.
Спешка со свадьбой была вызвана не только тем, что ее жаждал поскорее увидеть Карл IX. В Риме произошло событие, которое заставило Лувр поторопиться с браком. Христианский мир облетела скорбная весть о внезапной кончине папы Пия V. Вместо него конклав кардиналов избрал наместником бога на земле папу Георгия XIII. И если маркиз де Бук с Жоффруа Валле привезли в Париж благословение предыдущего папы на брак, то неизвестно, как отнесется к намеченной свадьбе новый папа.
— Мой дорогой маркиз! — радостно встретил Карл IX вернувшегося из Рима Базиля. — Честное слово, никак не думал, что вы сумеете выполнить столь сложную миссию. Но я сразу поверил вам. Вы молодчина! Как вас встретил Пий Пятый?
— С распростертыми объятиями, ваше величество. Папа оказался на удивление добросердечным человеком. Жаль, что с ним произошло такое несчастье.
— Да, жаль, — согласился Карл. — Я имел о его характере несколько иные сведения. Но это теперь неважно. Тут все постоянно хотят обвести меня вокруг пальца. Рядом ни одного порядочного человека. А вы мне нравитесь. Что вы хотите получить за услугу, которую оказали Франции и мне, Карлу Девятому?
— Благодарю вас за щедрость, ваше величество. Я ни в чем не нуждаюсь. Для нас с Жоффруа Валле высшая награда — принести пользу своему отечеству.
— Похвально! — воскликнул король. — С каждой минутой, маркиз, вы нравитесь мне все больше. Я мог бы осыпать вас и вашего друга золотом и бриллиантами. Но и то и другое слишком мизерная плата за то, что вы совершили. Я хочу заплатить вам полной мерой. И сделаю это. Высшая плата — когда король Франции находится в долгу у своего подданного. Отныне любая ваша просьба и в любое время будет выполнена незамедлительно. Вы получаете исключительное право входить в мои покои в любое время. Я умею быть щедрым и могу все. У ваших ног любые богатства Франции. Вам следует лишь молвить слово, маркиз.
После аудиенции Жоффруа смеялся: неплохо бы попросить у короля, который может все, чтобы каждый француз, не оглядываясь, открыто высказывал свои мысли и молился так, как ему больше по душе. И чтобы за слово не пытали и не убивали. Потому что, убивая себе подобных, мы всегда немножечко убиваем самих себя. И пусть помосты во всем мире строятся для свадеб, а не для эшафотов. Как тот грандиозный свадебный помост, который целый месяц сооружали плотники перед собором Нотр Дам.
Весь Париж пришел сюда сегодня, чтобы лицезреть пышную свадьбу коронованных особ.
Под радостный гул и приветственные крики толпы гордо прошествовал к трону под балдахином Карл IX. С плеч его величественно спадала расшитая золотом по голубому полю просторная мантия.
— Да здравствует король! — прокатилось над площадью.
Карл опустился в кресло. Губы у него топорщились хоботком. Руки возлежали на подлокотниках. Правая нога грациозно подалась вперед.
Появление молодых вызвало у толпы взрыв восторга. И Генрих Наваррский и красавица Маргарита шли к венцу с высоко поднятыми головами.
— Именем господа нашего Иисуса Христа, — начал свадебный обряд кардинал Бурбонский, — соединяю вас...
Пока он напевно произносил торжественные слова, Наварра не спускал улыбающихся глаз со своей невесты. Маргарита стояла, потупив глаза, и явно нервничала.
— Нельзя на собственной свадьбе выглядеть такой букой, — с очаровательной улыбкой шепнул ей жених.
Невеста не отозвалась. Лишь щеки у нее налились румянцем.
— Красавица, — не отставал Наварра, — я безмерно счастлив оттого, что вы меня столь страстно любите.
Краска на щеках невесты стала еще ярче. А Наварра, не обращая внимания на речитатив кардинала, продолжал:
— Сейчас нам предстоит поцеловаться, родная. Перед всем Парижем. Счастливейшая минута! Я ждал ее всю жизнь.
Наварра жадно обхватил невесту и впился в ее губы своими губами. Она, задохнувшись, еле вырвалась из его объятий. Прошипела, стараясь сопроводить слова улыбкой:
— Как вы смеете?
— Моя несравненная! — просиял Наварра. — Я так безумно люблю вас! Затянувшийся на столь длительное время поцелуй чуть нарушил плавный ход бракосочетания. Кардинал Бурбонский, млея от жары, чувствовал, как у него по спине, меж лопатками, стекает пот. Екатерина испепеляла негодующим взглядом дочку, столь неприлично прильнувшую к жениху. Карл IX, любуясь делом своих рук, которое успешно продвигалось к финишу, еще величественнее отставил ногу.
Во всю мощь звенели колокола. Сопела стража, сдерживая напор толпы. Гудели над площадью голоса.
— Ловко целуются!
— Поцелуй ее еще разок, Наварра!
— Такую красавицу можно целовать, не останавливаясь!
Великолепно началась на площади перед собором Нотр Дам свадьба, которой суждено было стать свадьбой века. Но все испортила ее концовка. Когда пышная процессия потянулась в собор, Генрих Наваррский и его единоверцы демонстративно отказались от причастия.
— Мы тверды в своей вере! — сказали гугеноты.
— В день бракосочетания Наварра мог бы пойти и на уступки, — возроптали католики.