— А я удаляюсь, — улыбнулась Екатерина. — Наедине вы скорее договоритесь.
Выполнила ли Екатерина свою сложнейшую миссию?
Пожалуй. Нужно постоянно говорить о свадьбе, тогда он, оскорблённый происходящим, обязательно поступит наоборот. Она, Екатерина., положила этому начало. Маргарите предстояло довести дело до конца.
Только бы не испортил всё Карл. Последние дни король не находил себе места.
— Если Наварра не приедет в Париж, — кричал он на мать и сестру, срывая голос, — или, приехав, откажется от свадьбы, так и знайте, вы обе мгновенно окажетесь в монастыре! В самом отдалённом монастыре Франции!
Только бы и Маргарита не испортила начатое… И предчувствия, увы, оказались верными…
— Марго, — спросил Генрих Наваррский у принцессы, — вы видели мою мать перед кончиной?
— Неужели вы ничего не поняли? — шепнула ему Маргарита, забыв о том, что должна говорить совсем другое. — Как вы можете думать о свадьбе? Вам нужно немедленно уехать.
— А мне показалось, — улыбнулся Генрих, — что вы страстно любите меня и безмерно счастливы оттого, что наконец-то мы встретились и отныне никогда не расстанемся.
— Вы понимаете, что произошло с вашей матерью? — потупилась Маргарита.
— Понимаю, — признался он. — Но это не повод, чтобы потерять вас!..
— Я вас ненавижу! — вспыхнула Маргарита.
— Наконец-то я услышал честное признание… А я люблю вас, — сказал он. — Не всё ли равно, в каком качестве быть посмешищем? Только над отступающими и трусами смеются значительно громче… Видите, как мило признались мы друг другу перед свадьбой в своих искренних чувствах?!
А вечером Маргарита закатила матери истерику.
— Вы обещали мне, — кричала принцесса, — что он сам откажется от свадьбы! А он и не подумал!
— Что поделаешь, если у него нет ни сердца, ни чувства собственного достоинства, ни фамильной гордости. Но ради счастья своей дочери я готова совершить невозможное. Я и ещё кое-что придумала. Теперь мы попробуем его как следует напугать. Он сам откажется от свадьбы. Я заставлю его сделать это.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ«Мы, божьим милосердием…»
Дробь барабанов на площади возвестила о начале аутодафе.
Жоффруа Валле стоял в толпе, молча плакал и не сводил глаз с мёртвой Анжелики, привязанной цепью к столбу.
— Великий боже, — молился он, — спасибо тебе, что она взошла на костёр уже мёртвой. Спасибо тебе, господи, что ты избавил её от лишних мук. Но за что ты покарал её, господи? Чем она провинилась перед тобой?
— Мы, божьим милосердием, — разнеслось над площадью, — объявляем приговор справедливым. Ты, Анжелика Готье, повинна во многих заблуждениях и преступлениях…
По хворосту вокруг поленниц побежал огонь. Дымное пламя превращалось в гудящий алый столб.
— Мы, божьим милосердием… объявляем справедливым приговор, что вы, муж и жена Готье, родившие ведьму Анжелику и скрывшие…
— Господи, и её родителей… Живых… — бормотал Жоффруа. — Да как же ты допускаешь, чтобы…
— Прошу извинить меня, месье, — Жоффруа тронули за плечо, — но вы столь громко читаете свою молитву, что я невольно оказался вашим слушателем.
— И что из этого следует? — раздражённо спросил Жоффруа, не оборачиваясь. — Я готов повторить то, что думаю, сколько угодно раз. И где угодно. Дайте мне лишь проститься с человеком, которого я пришёл проводить.
— Я подожду, месье, — отозвались за спиной.
Когда костёр с Анжеликой прогорел, Жоффруа обернулся. Перед ним стоял стройный мужчина с усами и острой бородкой.
— С вашего позволения, маркиз де Бук, — представился незнакомец. — Если вы, глубокоуважаемый господин Валле, не возражаете, я могу кое с кем вас познакомить. Но заранее хочу предупредить: не пугайтесь. Скажите, как бы вы поступили, узнав, что Анжелика Готье жива?
— Есть вещи, которыми не шутят, — ответил Жоффруа.
— Идёмте, — предложил маркиз. — Я не прочь пошутить, но сегодня более чем серьёзен.
…А дело было так.
Поклявшись, что погибнет сам или спасёт пострадавшую по его вине Анжелику Готье, Базиль сдержал слово. Всегда ловкий на выдумки, он придумал такое, что граничило с самым страшным грехом. Выследив на кладбище Невинных похороны девушки, похожей на Анжелику, Базиль предложил под покровом темноты выкопать её труп, отвезти его в тюрьму и заменить им живую Анжелику. За подмену, разумеется, пришлось заплатить.
Тюремщики сочли, что за такую большую сумму рисковать можно, и согласились помочь.
У тюрьмы инквизиции Люсьен Ледром сам встретил Базиля, Раймона Ариньи и верзилу Пия, который чуть не потерял сознание от ужаса, когда тащил мёртвое тело, завёрнутое в одеяло.
— Приказ коменданта, — сказал Люсьен охране. — Вот бумага. Эту свидетельницу должен опознать опасный преступник. Она потеряла сознание.
Освещая путь фонарём, Люсьен провёл ночных гостей в глубь тюрьмы. В каменных коридорах с гулкими железными дверями шаги отдавались зловеще.
В камере, куда он их провёл, на соломенном матраце лежала женщина, очень похожая на ту, которую они принесли.
— Мы пришли, чтобы спасти вас, Анжелика, — протянул к ней руки Базиль.
Морщась от яркого света фонаря, она отпрянула к стене.
— Не бойтесь нас! — взмолился он. — Я понесу вас на руках. Будто вы потеряли сознание. А эта женщина останется здесь вместо вас. Ей уже всё равно. Вы понимаете, о чём я говорю? Доверьтесь мне. Я ваш друг. Судьба захотела, чтобы я встретил вас. Я заверну вас в одеяло. Вот так. Да скажите хоть слово… Ой, она, кажется и впрямь потеряла сознание.
— Тем лучше, — сказал Раймон. — Неси её.
Путь через тюрьму в обратном направлении показался Базилю значительно короче. Расслабленное тело даже через одеяло излучало тепло и жизнь. Спрятанная в одеяло голова лежала у Базиля на плече.
— Покажите лицо свидетельницы охране, — потребовал Люсьен Ледром.
И Базиль с удовольствием откинул одеяло. Ему показалось, что всё происходящее — сон. Что сейчас сон кончится и лежащее у него на руках тело исчезнет. Но сон, слава богу, не кончался.
Карета поджидала их у ворот… Резвые лошади лихо тронули с места. К Анжелике вернулось сознание, она открыла глаза и тихо спросила;
— Где я? Что происходит?
— Вы на свободе, — восторженно сказал Базиль. — В кругу друзей. Меня зовут маркиз де Бук.
Анжелика молчала. Слишком оглушительным и невероятным казалось всё, что с ней произошло.
Днём, когда волнения диковинной ночи улеглись, Базиль спросил:
— Есть ли в вашей жизни человек, которого вы любите?
— Да, — ответила Анжелика.
— И он тоже вас любит?! — воскликнул Базиль.
— Да, любит.
— Тогда я отвезу вас к нему и буду счастлив вашим счастьем.
— Нет, вы не должны этого делать, — грустно улыбнулась Анжелика. — Пусть он думает, что я погибла на костре. Своим присутствием в этой жизни я лишь мешала ему.
— Но так не бывает! — возмутился Базиль.
— Бывает, — сказала Анжелика.
Базиль не поверил ей. Он сам привёл Жоффруа Валле к Анжелике. Прямо с Гревской площади, с места казни.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯКоролевская зрительная труба
Когда Карл IX пришёл утром в кабинет, он сразу заметил, что бархатная подушка под изображением девы Марии пустует. Собаки не было ни под столом, ни у камина, ни под креслом.
— Где Альфа? — тихо спросил он.
— Сейчас, — ответили ему. — Одну минуточку, ваше величество.
Но прошло десять минут, а собаку так и не разыскали. Через пятнадцать минут вопрос об Альфе в устах короля звучал уже на таких высоких нотах, что всё живое в Лувре сочло благоразумным убежать от кабинета короля на самое далёкое расстояние.
— Если я сейчас же не увижу Альфу, — бушевал король, — то сначала сдеру с вас шкуры, мерзавцы, а затем поджарю вас на костре.
Мерзавцы кланялись и заверяли, что Альфа никуда не могла деться, что она только что была здесь, что её сейчас непременно отьпцут. На ноги подняли весь дворец. По бесчисленным анфиладам комнат метались перепуганные лакеи. В поиски включился весь двор вплоть до наружной охраны Лувра.
И тут взгляд короля остановился на зрительной трубе.
Ещё ни один европейский монарх не держал в руках подобной диковинки. Флорентийские связи матушки приносили всё-таки пользу. На родине Екатерины Медичи, в Италии, умели не только рисовать картины, ваять статуи и ткать гобелены. Искусный мастер вмонтировал в медную трубу в определённом порядке несколько выпуклых стёкол, и далёкие предметы, если смотреть в окуляр, вдруг чудесным образом оказывались совсем рядом.
Схватив зрительную трубу, Карл вылетел из кабинета и помчался к лестнице, ведущей на башню. С башни восточного крыла Лувра открывался превосходный вид на окрестности.
Король прильнул глазом к окуляру и стал осматривать Пре-о-Клер.
— Но они же там дерутся! — воскликнул Карл. — Я же запретил! Арестовать и немедленно доставить ко мне!
А там, на Пре-о-Клер, шпаги звенели в руках разгневанного капитана Жерара де Жийю и маркиза де Бука, более известного читателю под именем Базиля Пьера Ксавье Флоко.
Дело в том, что красавица Сандреза Шевантье окончательно вывела из терпения бравого капитана. Он был готов перевернуть ради неё мир, а она не обращала на него внимания. Он регулярно посылал ей любовные письма, а коварная насмешница продолжала издеваться над ним. Капитан убрал со своего пути Базиля Пьера Ксавье Флоко. Но исчез один соперник, и на его месте мгновенно оказался другой. Да ещё как две капли воды похожий на первого.
— Маркиз де Бук? — взревел капитан. — Я разделаюсь и с ним!
Вот из-за чего началась на Пре-о-Клер дуэль, которую разглядел в зрительную трубу король Карл IX.
Семеро солдат из дворцовой охраны бросились к месту поединка, и дуэлянты были доставлены во дворец пред очи повелителя.
— Я запретил дуэли! Строжайше! Откуда во Франции берутся люди, для которых не обязательны мои указания?