— Ясай, — сказал Тормса.
— Так его называют теперь, — сказал Данкан. — Я знаю несколько названий этого города.
Данкан вздохнул глубоко, подавляя старую ненависть. Все эти люди давно мертвы. Только здания еще стоят. И его воспоминания. Он осмотрел город вокруг этого огромного сооружения. Место представляло собой переполненный народом лабиринт. Зеленые пространства были разбросаны тут и там, каждое из них за высокими стенами. Личные резиденции с частными парками, как сказал ему Тег. В моноскоп он увидел охранников, расхаживавших по верхушкам стен.
Тормса сплюнул на землю перед ним.
— Место Харконненов.
— Они построили это, чтобы люди чувствовали себя маленькими, — сказал Данкан.
Тормса кивнул.
— Маленький, и нет в тебе силы.
«Проводник стал почти болтливым», — подумал Данкан.
Данкан всю ночь постоянно нарушал приказ молчать, стараясь завязать разговор.
— Какие животные натоптали эти тропы?
Казалось вполне логичным задать этот вопрос, раз уж они рысцой передвигались по несомненно звериной тропе, где даже держался мускусный запах диких зверей.
— Не разговаривай! — прикрикнул Тормса.
Затем Данкан спросил, почему они не могли раздобыть какое-нибудь транспортное средство и ускользнуть на нем. Даже наземный транспорт был бы намного лучше этого жестокого броска через местность, где один маршрут так похож на другой.
Тормса остановился тогда в пятне лунного света и посмотрел на Данкана, будто заподозрил, что его подопечный внезапно выжил из ума.
— Транспорт можно выследить!
— А что, никто не сможет нас выследить, когда мы идем пешком?
— Тогда преследователям также придется двигаться пешком. А здесь они будут убиты, они это знают.
До чего же удивительное место! До чего первозданное место.
Под прикрытием Оплота Бене Джессерит Данкан и не ведал, какова природа окружавшей его планеты. Позже в не-глоубе, он был отрезан от всех контактов с внешним миром. У него были воспоминания исходной жизни и воспоминания жизни гхолы, но насколько же они здесь оказались ненужными! Думая сейчас об этом, он понимал, что ведь существовали подсказки, по которым он мог бы кое о чем догадаться.
Было ясно, что контроль погоды на Гамму лишь начал развиваться. А Тег говорил ему, что орбитальные телеспутники системы планетарной обороны — самые лучшие.
Все для защиты, чертовски мало для комфорта! В этом отношении было что-то от Арракиса.
«Ракис», — поправил он себя.
Тег. Выжил ли старик? Попал ли он в плен? Что означает для него попасть в плен в его возрасте? В старые дни Харконненов это значило бы зверское рабство. Бурзмали и Луцилла… Он взглянул на Тормсу.
— Мы найдем в городе Бурзмали и Луциллу?
— Если они доберутся.
Данкан осмотрел свою одежду. Достаточно ли этого маскарада? Тлейлаксанский Господин и его сопровождающий? Люди, конечно, будут принимать сопровождающего за Лицевого Танцора. Лицевые Танцоры опасны.
Мешковатые штаны сшиты из какого-то материала, которого Данкан никогда ранее не видел. На ощупь он был как шерсть, но чувствовалось, что этот материал искусственный. Когда он поплевал на него, плевок не задержался, и запах был не шерстяной. Его пальцы определили одноообразие текстуры, какой не могло быть ни в одном натуральном материале. Высокие мягкие сапоги и шапка были из того же материала. Одежды свободные, кроме как на лодыжках. Не стеганые, но без утепляющих прокладок. Они были как-то по-особому хитроумно пошиты, и воздух, наглухо задерживаемый между слоями материи, обеспечивал достаточное тепло. Материя была выкрашена в зелено-серую крапинку — великолепный маскировочный цвет для этой планеты.
Тормса также обряжен в сходные одежды.
— Сколько нам здесь ждать? — спросил Данкан.
Тормса покачал головой, призывая к молчанию. Проводник теперь присел, склонив голову к торчавшим коленям и обхватив их руками, глядя вперед на долину.
За время ночного странствия Данкан почувствовал, что их одежда на удивление удобна. Кроме того единственного случая в воде, его ногам ни разу не становилось холодно, но не было и перегрева.
Брюки были просторны, как рубашка и куртка, поэтому телу было легко двигаться. Ничто нигде не терло.
— Кто делает такие одежды? — спросил Данкан.
— Мы их делаем, — проворчал Тормса. — Помолчи.
«Никакой разницы с днями до пробуждения в Оплоте Ордена», — подумал Данкан. Тормса как бы говорил: «Тебе нет надобности знать».
Вскоре Тормса встал на ноги и выпрямился. Он вроде бы расслабился и взглянул на Данкана.
— Друзья в городе подали мне сигнал, что у нас над головой охотники.
— Топтеры?
— Да.
— Так что мы должны делать?
— Ты должен делать то же, что делаю я, и больше ничего.
— Ты просто сидишь здесь.
— Пока что. Скоро мы двинемся в долину.
— Но как…
— Когда ты пересекаешь местность, похожую на эту, ты становишься одним из обитающих здесь животных. Выглядывай следы, смотри, куда они ведут, где они ложатся на отдых.
— Но разве не могут охотники различить разницу между…
— Если животное обгладывает ветки, ты тоже обгладывай ветки. Если приблизятся охотники, продолжай делать то, что и делал, что делало бы любое животное. Охотники будут высоко в воздухе. Это удачно для нас. Они не смогут отличить человека от животного, если только не спустятся.
— Но разве они…
— Они доверяют своим машинам и тем движениям, которые видят. Они ленивы, летают высоко — так быстрей идет поиск. Они полностью верят, что их мозги, считывая показания приборов, безошибочно установят, где животное, а где человек.
— Так что они просто минуют нас, если подумают, что мы дикие животные?
— Если они усомнятся, они еще раз проверят нас. Мы не должны изменять образа движений после того, как нас проверят первый раз.
Это была слишком длинная речь для обычно молчаливого Тормса. Вот теперь он внимательно разглядывал Данкана.
— Ты понимаешь?
— Как я пойму, что они нас проверяют?
— У тебя защиплет в желудке. В желудке у тебя появится ощущение, будто ты выпил газированный напиток, которого не стал бы пить ни один человек.
Данкан понимающе кивнул.
— Икшианские сканеры.
— Пусть это тебя не тревожит, — сказал Тормса. — Животные здесь привыкли к этому. Иногда прерываются на секунду, потом продолжают заниматься своим делом, как будто ничего не происходит. Что до них — то полная правда. Ведь произойти что-то плохое может лишь с нами.
Затем Тормса встал.
— Скоро мы отправимся в долину. Следуй вплотную за мной. Делай в точности то, что делаю я, и ничего больше.
Данкан шел шаг в шаг за своим проводником. Вскоре они были под укрывшими их деревьями. Где-то во время их ночного передвижения, понял Данкан, он начал воспринимать это место так, как его воспринимают здесь живущие.
Новое чувство завладело его сознанием. И было также возбуждение, подстрекаемое любопытством.
Каков же тот мир, каким он стал после времен Атридесов?
Гамму. Каким же странным местом стала эта Гиди Прайм.
Медленно, но отчетливо новые грани проступили перед ним, и каждая новая открывала вид на большее, чем он мог бы постичь. Он ощущал, как проявляются за происходящим четкие модели. «Однажды, — подумал он, — все модели соединятся в единую, и тогда станет ясно, почему его воскресили из мертвых».
Да, это по принципу открывающихся дверей, думалось ему. Стоит открыть одну дверь, и она выведет в помещение, где есть другие двери. В этом новом помещении выбираешь одну из дверей и исследуешь, что за ней есть. Потом могут наступить времена, когда придется опробовать все двери, но чем больше дверей открываешь, тем убежденней делаешься, что за каждой дверью появится следующая. Наконец, одна из дверей выводит в знакомое место. И тогда можно сказать: «Да, это все объясняет».
— Охотники приближаются, — сказал Тормса. — Мы теперь животные, обгладывающие ветки, — он подошел к укрывавшему их кусту, сорвал зубами небольшую веточку.
Данкан повторил то же самое.
Я должен править и глазом и когтем так, как ястреб среди меньших птиц.
Утром на рассвете Тег выбрался из-за защитных щитов вдоль главной дороги. Дорога была широкой и ровной трассой — лучевой прокатки, свободной от растительности. Десять рядов, прикинул Тег, пригодных и для пешего, и для транспортного передвижения. Движение в этот час было, в основном, пешим.
Он стряхнул почти всю землю со своей одежды, еще раз удостоверился, что на ней нет воинских знаков отличия.
Его седые волосы были не так опрятны, как обычно, но он ведь мог использовать как расческу только свои пальцы.
Движение по дороге шло по направлению к городу Ясай — многие километры через долину. Утро было безоблачным, откуда-то с оставшегося далеко позади него моря тянуло легким ветерком.
За ночь он добился некоторого равновесия со своим новым сознанием. Перед второй половиной его двойного зрения пропархивало то одно, то другое видение: он с опережением отмечал, что должно произойти, отчетливо понимал, куда ему нужно ставить ногу при каждом следующем шаге. За этим опережающим время зрением скрывался таинственный реактивный спусковой крючок, который, он знал, только рвани — и скорость его тела возрастет до таких сногосшибательных величин, которые вроде бы ни для какой плоти невозможны. Рассудком этого нельзя было объяснить. У него возникло такое чувство, что он осторожно идет по лезвию ножа.
Как он ни старался, он не мог понять, что же произошло с ним под T-Пробой. Было ли это сходно с тем, что испытывают Преподобные Матери во время Спайсовой Агонии?
Но он не чувствовал постепенного пробуждения в себе все новых и новых Иных Памятей. И он никак не предполагал, что Сестры способны на такое, как он. Это двойное видение, заранее сообщавшее ему, чего ожидать от каждого следующего движения, было совсем новой способностью познания правды. Учившие его на ментата всегда уверяли, что существует форма «жизни-правды», которую не пришпилишь простым методом выведения доказательств из выстраиваемых фактов. Она иногда содержится в притчах и поэзии и часто прямо противоположна влечению страстей, так ему говорили.