— Прекрасно, — и глаза его уже в который раз сверкнули сокращающимися зрачками. — Вот и все, молодые люди, но весьма уважаемые друзья. Сегодня мы улетаем с Земли, чтобы немного спустя прилететь обратно и принести для землян оч-ч-чень пр-р-риятные вещи. Ждите нас, и будете или нет вы рассказывать о сегодняшнем разговоре, это нас не беспокоит. На месте ваших ученых я бы вам не поверил и послал на это самое… послал вас на сумасшедшее исследование. Пр-р-риятных дней, хороших настроеньев, — закончил он.
«Нас-трр-роеньев», — мысленно передразнил я его, когда ко мне после окончания оранжевого облучения возвратилось какое-то недоверчиво-неприязненное отношение ко всей этой инопланет-гоп-компании.
В сопровождении того же дрейнаусца мы с Юркой снова очутились на свежем морозном воздухе.
— Что-то быстренько они нас выпроводили, — буркнул я.
— А ты — здоров врать-то! Вот бы никогда не подумал, — то ли укоризненно отозвался Юрка.
Через каких-то полчаса мы уже подъезжали на электричке к дому. Возле выхода ехавший с нами милиционер вдруг вгляделся в нас и строго спросил: «Боря?… Юра?…»
— Ага, — только и могли мы произнести от удивления.
— А ну, пошли со мной! Вот уж двое суток, как матери из-за вас всю милицию на ноги подняли, а вы на электричке раскатываете и мороженым наслаждаетесь.
— Как двое суток? — возмущенно запротестовали мы в два голоса. — Мы только что из леса!!!
— Совершенно верно, парнишки, вот двое суток назад вы и пропали во время экскурсии в лесу.
— Во врет! — посмотрел Юрка на милиционера.
— Не врет, — толкнул в бок приятеля, прошептал я. — Ты что думаешь, всю историю Земли со всеми Архимедами, Клеопатрами и Александрами Македонскими можно за пару часов толкнуть? Мы же весь школьный курс пересказали.
Знаете, мне что-то больно не хочется рассказывать, как нас с Юркой увезли в милицию на мотоцикле… с собакой, а потом мы лежали в больнице, и такой вежливый врач нас расспрашивал про дрейнаусцев и четвертое измерение. Хороший доктор был, сочувствующий.
И это было еще не все. Когда мы с Юркой в школу пришли, от нас все в сторону шарахались. Это был класс!
— Ну, что вы, — уговаривала всех в классе Ирка Мухина, — ребята, как ребята. Поболели и все прошло.
— Ага, как же, — полушепотом отозвался Володька Соломин. — Это у них — буйное: разговаривает, улыбается, а потом, вдруг р-р-ры! И за горло зубами.
Даже самое плохое и то имеет свой конец. Через неделю нас распустили, начались зимние каникулы. Ребята уже привыкли и не шарахались от нас, разве только когда Васька Мещеряков из десятого класса, здоровый дылда, стал на катке меня про космос подначивать, я ему немного… по морде дал. А он ничего, так и умылся — потому у меня репутация теперь такая… после больницы.
Новогодним вечером мы с Юркой сидели у нас дома, горела новогодняя елка, на столе стоял огромный торт и бутылки с лимонадом «Буратино». Мои родители ушли в гости, и настроение у нас было что надо. Хорошее это время, когда родителей дома нет!
— Юр, а Юр, я до сегодняшнего дня не понимаю, почему они нас расспрашивали все про планету? Яната же с нами училась, могли у нее все узнать…
— Странный ты, Борька, сколько человечество свою Землю изучает? Несколько тысяч лет. А много ли мы знаем?
— На двое суток хватило, на милицию и па больницу, — мрачно сыронизировал я и перевел взгляд на полку с книгами. — Юрка, смотри! Кристалл! Не там, балда, на полке!!!
Не отрываясь, мы вперились на разгоравшийся каким-то сиянием голубой подарок Янаты. Честное слово, меня мороз по коже пробрал. Это было совсем, как в «Страшной мести» у Гоголя: все предметы в комнате расплылись в очертаниях, пропали, периметр стен стал овальным, удлиненным и по двум сторонам засверкали круглые иллюминаторы, отливающие перламутром, как створки гигантских морских раковин.
От потолка повеяло холодом, и, подняв глаза, мы увидели ночное небо. Но какое это было небо! Оно было чужое: очертания созвездий незнакомы, а на первой четверти небосвода сияла одна полная Луна с пояском, как у Сатурна, и два полумесяца, обращенные друг к другу выпуклостями. Каким-то третьим чутьем я сообразил, что это небо Дрейнау, небо созвездия Андромеды. И вдруг, посреди комнаты, как на быстро проявляющейся фотографии появилась… Яната! Она стояла на каком-то небольшом возвышении.
— Яната, — окликнул я.
— Танька! — заорал Юрка и кинулся к нашей приятельнице.
— Юрка… дурак. Не подходи, во мне же гигантский заряд! Не обижайся, что обругала, это я с испугу… Подождите минуту…
И вот мы сидим снова втроем, рядом, смотрим друг другу в глаза и нет для нас сейчас ни отдаленных миров, ни разделяющих нас парсеков. Просто нас трое, два приятеля и замечательная девчонка Яната. Разговор прыгал с пятого на десятое и устремился на одну определенную точку только тогда, когда мы с Юркой рассказали про последнюю встречу с дрейнаусцами.
— Яната, почему тебя с ними не было?
— Юра, Боря, подождите… какие у них были зрачки? Не вот так — палочками?
— Ага, совсем, как у кошки, — обрадовался Юра, — это что, у всех вас там такие, а у тебя одной, как у нормальной?
— Ой, ребята, как все плохо! Значит двое суток? Да, за это время они получили от вас полную информацию. Это были не люди с Дрейнау — это, если можно про них так сказать, антигуманитарии. Их звезда сейчас на последней стадии остывания и они, не считаясь ни с какими доводами рассудка, стараются овладеть любой планетой, стерилизовать ее, освободить от настоящей жизни и приспособить для своих потомков…
— Яната, как же это так?
— Та-ань, что же делать? — простонал Юрка. — Нас и так за сумасшедших считают.
— Ребята, мне пора!.. Пора! Делайте, что хотите, но только быстрее. Оповещайте всех и вся! — И она растаяла в воздухе, пропало голубое сияние, комната стала обидно обычной и все прошедшее нависло предчувствием большой беды, от которой мы своими ребячьими силами не могли оградить наш такой большой и такой маленький Земной шар… все народы Земли…
— Юрка-а, сказал я, — сколько же сейчас часов?
— Пять минут десятого…
— Одевайся, пошли! У меня дядя… Он астроном… Все расскажем, что он посоветует? Яната говорила — предупреждать!
У дяди были новогодние гости, и в коридор доносились возбужденные голоса, звучала веселая песня:
«Люблю я макароны
С подливом, с острым сыром…»
— Ну-с, юноши, с Новым годом, с новым счастьем! — приветствовал он нас и с любопытством посмотрел на наши встревоженные лица. — Кстати, вы, кажется, и не поздоровались? Ну, что ж, простим будущим космонавтам.
— Дядя Сережа, беда! — начал я передавать предупреждение Янаты и все, что было сегодня вечером.
Надо отдать дяде справедливость: он нас выслушал до конца, стал несколько грустным.
— Если бы даже все, что вы сказали было правдой, мы бы ничего не смогли сделать. Против посягательства какой-то, как вы назвали, антигуманной цивилизации, у нас нет сил. И средств тоже.
И вот мы снова идем по заснеженной улице, хмурые и удрученные безвыходным положением. По всей видимости, дядя Сережа все ж посчитал наше предупреждение если не за ребячий вымысел, то за какое-то недоразумение…
— Слушай, неужели ничего нельзя сделать? — спросил я, когда мы уныло брели к дому.
— Думай ты, а я больше уже не могу, — ответил Юрка и насупился.
Первые дни каникул прошли в сплошных тревогах и волнениях.
…Прошло трое суток. Поздно вечером мы снова сидели у меня и, как индийские факиры, гипнотизировали Янатин кристалл, и, будто под нашим влиянием, он снова засветился. Опять нас окружала таинственная обстановка планеты Дрейнау… Перед нами появилась Яната.
— Что вы успели сделать? — был ее первый вопрос.
— Ровно ничего, Яната. Никто нам не верит.
— Яната, а как ты появляешься здесь? — нарушил я повисшее в воздухе молчание.
— Это же так просто, Боря. Кристалл, который я вам подарила, это портативная установка приемника телепортера. Он постоянно связан вот с этим моим браслетом на руке… И где бы вы ни были, я всегда смогу войти с вами в радиотелепортивный контакт… Но речь сейчас не о том. Вы же поймите, что армада ракетных кораблей с антигуманной планеты уже в пути. Они движутся к вашей Земле…
— Дядя сказал… что мы пока беспомощны, — и я с тоской покосился на сияющий в напряжении кристалл.
— Ребята, — прервала молчание Яната, — будете ли вы помнить меня?
— Помнить тебя? — вскликнул, краснея до ушей, Юрка.
— Навсегда мы сохраним в памяти твою дружбу и… все, что с тобой связано! — прямо глядя в ее такие красивые и грустные глаза, поддержал я друга.
— Подарите мне вот эту вашу фотографию, — сказала Яната, взяв с письменного стола карточку, где мы с Юркой сфотографировались в обнимку как раз в тот день, когда ходили на прекрасный фильм «Москва-Кассиопея».
Вот тогда в первый и последний раз я взял Янату за руки, вручая наш общий подарок. Слабый удар тока прошел от нее. Она грустно рассмеялась.
— Видишь, Боря, это еще остаток напряжения после телепортации… Ребята… мне пора! Я очень прошу вас завтра в это же время быть дома, в этот же час, мне так необходимо будет ваше присутствие. До завтра!
И все погасло, потускнел кристалл, будняя обстановка окружила нас снова.
Если бы кто знал, как я хитрил на другой день, чтобы отправить отца с матерью в кино. Юрка пришел ко мне бледный и крайне расстроенный,
— Знаешь, Борька, мне все это не нравится… Мне все кажется, что мы с тобой сегодня совершаем какое-то преступление.
— Брось, марсианин, — сказал я ему, как иногда называл его, чтобы поднять настроение, — и три к носу — все пройдет.
— Нет, не пройдет. Борь, поверь мне, не пройдет…
Часы пробили ровно девять в тот момент, когда засиял голубой подарок Янаты. И снова она рядом с вами. Мы оказались в какой-то тесной каюте, заполненной множеством приборов.
На Янате был костюм астронавта. Она был