— Еще полчаса и мы подъедем к даче Подольских, — оживился Вано. — Вы не представляете себе, какая замечательная женщина Ирина Владимировна!
— Конечно, не представляю, — Гаршин искоса посмотрел на лейтенанта и рассмеялся.
Его тихий смех был так кстати лейтенанту Чикоберидзе. Тот почувствовал себя намного спокойнее и с облегчением подумал, что за внешней суровостью в майоре скрывается мудрая душа мыслителя, вынужденного выполнять нелегкое дело.
Скоро они въехали в дачный поселок. Майор приказал остановить машину и сказал,
— Дорогой Вано, дальше мы пойдем пешком. Вы понесете аппарат, а я возьму рюкзак, в котором лежит шкатулка. Ох, как чудесно пахнут сады!
— Можно было бы подъехать прямо к даче, — сказал Чикоберидзе и смутился. — Извините, Василий Андреевич, не терпится увидеть Подольских.
— И все же придется прогуляться. Люблю ночные прогулки. Они бодрят, мобилизуют в человеке ясность мысли.
Дачу Подольских можно было узнать издали. Это было весьма оригинальное строение, выполненное в форме корабля, взметнувшего к небу мерцающие серебряные паруса.
— Почти по Грину, — остановившись, тихо произнес Гаршин. — И глядите, глядите, Вано! Там, у капитанского мостика, где едва теплится ночной фонарь!.. Что это? Фигура в белом, и она движется, растет, отрывается от корабля, парит над садом призрачным демоном!.. Ах, как жаль, что погас фонарь. Изумительное зрелище- плод блестящей инженерной мысли!
— Но этого никогда не было раньше! — лейтенант, изумленный не менее своего спутника, сунул руку в карман, где у него лежал пистолет и тут же с отвращением и стыдом выдернул ее. — Василий Андреевич, я никогда не видел ничего подобного!. Видите, чуть ниже, в пассажирской каюте, за иллюминатором вспыхнул свет? Кто-то плачет?… Это Ирина Владимировна!.. Напрасно генерал приказал снять наблюдение за дачей, Василий Андреевич!
— Успокойтесь, Вано. Пока мы живы и можем подчинять разум своей воле, все происходящее вполне объяснимо. Поспешим же!
Они поднялись по лестнице, имитирующей подвесной трап корабля, и Вано громко постучал в массивную дверь рубки. Плач прекратился. Осветились электрическим светом иллюминаторы левого борта. Спустя несколько минут, послышались тяжелые, неторопливые шаги, щелкнул замок и дверь распахнулась. В дверном проеме стоял массивный, высокий человек в наброшенном на широкие плечи японском халате. Его лицо казалось равнодушно сонным.
— Здравствуйте, Валентин Лазаревич! — громким от волненья голосом сказал Чикоберидзе. — Извините за столь позднее вторженье, но я вынужден был проводить товарища Гаршина на вашу дачу.
— А что это за птица? — довольно грубо спросил инженер Подольский.
— Я думаю, можно познакомиться в более благоприятной обстановке, — поправив висевший на плече рюкзак, устало сказал майор. — Не переношу полетов, но всегда вынужден летать самолетом. Извините, но я думаю, что уже завтра мы с Ириной Владимировной должны вылететь на Бермуды.
— Так поспешно? — глаза Подольского сверкнули из-под сросшихся над переносицей широких бровей. — Но племянница не совсем здорова.
— Вот об этом я и хотел поговорить с ней. В случае отказа, мы вынуждены будем всего за один день подобрать на ее место нового сотрудника.
— Никогда не видел вас раньше. — Подольский нехотя отступил в сторону, пропуская нежданных гостей.
— Зато я знаю о вас очень многое. С восторгом читал ваши статьи… Широта взглядов необычайная!
— Не думаю! — раздраженно возразил Подольский. — Многие считают меня просто сумасбродом.
— Я так не считаю, — майор Гаршин снял шляпу. — Как вы, наверное, уже догадались, я назначен в экспедицию вместо вашего пропавшего брата.
— Вы знакомы с его системой обнаружения неординарных биополей? — с удивлением спросил Подольский.
— Подобную систему мы создали в филиале института космических исследований. Подобную, только подобную. Я знаю, что вы во всем помогали своему брату и вложили в его аппарат большую долю труда. Мне бы хотелось видеть вас на корабле в роли технического консультанта… Возможности, материальные возможности нашего института почти неограничены. Ставка, превышающая вашу прежнюю в два-три раза, могла бы устроить вас?
— А почему вы решили, что я затруднен в средствах? — насторожился Подольский.
— Вряд ли вы затруднены в средствах, — майор Гаршин постарался придать своему голосу более доверительный тон. — Но я лично заинтересован в том, чтобы рядом со мной на корабле был такой человек, как вы.
— Не понимаю.
— Вы один из известнейших охотников планеты, я- человек отдающий охоте все свое свободное время.
— Вот оно что! Черт возьми! Вы почти заинтересовали меня. Проходите, как вас там?…
— Василий Андреевич Гаршин, — майор протянул руку. Его ладонь утонула в огромной лапище Подольского.
— Ого! — воскликнул Подольский, почувствовав сопротивление своему рукопожатию.
— Oго! — повторил за ним майор Гаршин, напрягая мускулы.
— Нет, вы меня определенно заинтересовали! — с какой-то веселой злостью повторил Подольский. — Редко встречаются столь сильные люди. Определенно занимаетесь не только наукой… Лейтенант, немедленно идите к моей племяннице, скажите, чтобы приготовила ужин… Прошу, Василий Андреевич, в мои аппартаменты. Хочу немедленно убедиться в том, что вы охотник!
Они сошли на нижнюю палубу, если так можно было назвать второй этаж удивительной дачи, спустились в трюм.
«Да, инженер Подольский несомненно талантлив, — думал майор, едва поспевая за хозяином. — Сколь великолепна система освещения и взаимодействующая с ней механика! Стоит только инженеру приблизиться к любой двери, направить ладонь к электронному замку — вспыхивает лампа дневного света и двери бесшумно распахиваются. А что если голограмму „иронии“ изобрел он? Тогда моя версия разлетается в прах… Но возникшая над дачей фигура в белом? Что это было?»
— О чем вы думаете? — спросил Подольский, останавливаясь перед квадратной, обитой китайским шелком дверью.
— Не перестаю восхищаться вашим гением, — искренне ответил гость. — Жаль, что раньше не был знаком с вами, хотя с вашим братом приходилось встречаться, очень давно,
— Мой брат! — Подольский на секунду повернул голову к Гаршину, и в его глазах блеснули слезы. — Стоит ли говорить о том, кого уже не вернешь? Бермуды сделали свое дело. Мы мечтали с братом пробудить умы человечества, и вот теперь все рассыпалось, растворилось. А всему виной тот проклятый плавающий остров, в тайну которого решил проникнуть мой брат.
— Есть тайна?
— Есть нечто большее, чем тайна. Но это надо было видеть своими глазами! — сказал Подольский, открывая дверь. — Входите.
— Такого я не ожидал! — изумленно воскликнул Гаршин, переступив порог. — Поразительно, как вам все это удалось создать? Если бы не миниатюрные формы, я готов был бы поклясться, что все чучела сделаны из добытых животных! Белый носорог… Тапир… Африканский шерстистый варан… Галапагосская игуана. Суматранский тигр!
— Недурно, — похвалил Подольский. — Разбираетесь в экзотических животных. Их добыл я! Видите, пули попали в самые уязвимые места.
— Такое сделать невозможно!
— Невозможно? — Подольский, не разжимая губ, хохотнул, но тут же оборвал смех и с восторгом и гордостью добавил:
— Не один вы не поверили в реальность увиденного. Но ведь давно известно, что подсушивая и подвергая кости определенной обработке, можно в десятки раз уменьшить их в объеме.
— И кости скелета?
— Разумеется, если использовать жесткие лучи. Желаете небольшой экскурс в страну философии?
— Думаю, что смогу быть вполне заинтересованным слушателем.
— Заинтересованным? — в голосе Подольского послышалась настороженность, а взгляд его светлых прищуренных глаз, казалось полоснул собеседника.
«Необходимо следить за своей речью», — недовольно подумал майор, но безмятежно пожал плечами и сказал:
— Меня всегда интересовала возможность поговорить с человеком необычным. Я читал некоторые ваши статьи и поражался тому, что в вас словно бы уживаются два человека: один- технократ, другой- человек необузданной фантазии, извините, желающий доказать миру то, чего не может быть.
— В этом мире может быть все, даже красная рыба, — машинально возразил Подольский, и странная судорога перечеркнула его суровое лицо. — Например, кета… Я бы не хотел стать ученым с вашим складом мышления, — вы заранее отрицаете возможность необыкновенного, и брат мой тоже отрицал. Тем самым вы обрубили под собой корни и никогда не сможете осознать истинной вершины совершенства. Пожалуй, у нас разные точки зрения, и я не смогу, не стану посвящать вас в свою философию.
— Нет, так нет, — с сожалением согласился майор Гаршин. — Одно мне неясно, как вы умудрились добыть именно тех животных, которые занесены в мировую красную книгу?
— Осуждаете!
— Завидую, искренне завидую вам! — Гаршин, изобразив на лице крайнее волнение, подошел к миниатюрной копии тапира и притронулся к ней пальцем. — Обладаете бесценным сокровищем!
— Все в прошлом, — раздраженно возразил Подольский. — Теперь экспонаты ничего не стоят. Глупо, но я не могу сдать чучела даже в музей. Скопище баранов тотчас поднимет вой. Как же — инженер Подольский поднял руку на святая святых!
— Действительно, только охотник может понять охотника. Я бы рискнул пожертвовать многим, чтобы добыть хотя бы одно из этих животных.
— В акватории Бермудов есть еще более интересные животные, — Подольский с облегчением вздохнул. — Возможно, нам удастся поохотиться на них.
— Так вы летите со мной?
— Надо подумать.
Подольский стоял, прижавшись спиной к прямоугольной дверце. Внезапно дверца, несмотря на его сопротивление, стала приоткрываться, послышалось громкое шипенье и показалась голова огромной змеи. Гибкое тело словно вытекало из темного убежища.
— Не нападает? — стараясь казаться спокойным, спросил майор.
— При мне не нападает… Зовут ее Машенькой. Неправда ли, красивая анаконда? Мне ее подарили.