— Никогда не видел анаконды столь странной расцветки, серебристый узор на ее коже восхитителен. В ней есть что-то неземное. И каков взгляд! Он просто леденит душу! Кто вам подарил такое чудо? Далекий друг?
— Очень далекий, — неопределенная усмешка искривила тонкие губы Подольского. — Идите, Гаршин, наверх, отужинайте с Ириной.
— А вы?… В анаконде метров семь…
— Сейчас я ее накормлю, и все будет в порядке. Машенька любит путешествовать по даче.
— Вы хотите сказать?!
— Комната для гостей, спальня племянницы и зал закрываются на замки, которые Машенька не может открыть. Идите же! Не раздражайте мою подругу.
Майор торопливо покинул «музей». Как только закрылась дверь, он шагнул в сторону и прижался ухом к переборке. За ней раздался скрип — что-то довольно тяжелое передвигали по паркету.
«Это скрипят колесики кресла», — Гаршин удовлетворенно качнул головой, а заметив над дверью высветлившееся стекло смотрового «глазка», сопоставил высоту его расположения с ростом стоящего на кресле Подольского и мгновенно вычислив конус видимого пространства, пригнулся, продвинулся на несколько метров вперед; выхватил из кармана носовой платок и, медленно выпрямившись, стал обтирать платком лицо и шею. «Вот так-то, инженер Подольский! Теперь вы видите, что я ни на секунду не задержался возле двери „музея“. Я лишь обронил платок и, поднимая его, потерял некоторое время… Вы видите, как я напуган вашей Машенькой, и вряд ли посмею разгуливать ночью по даче. Теперь надо выиграть время… Еще ничего не ясно и версия витает в воздухе. Витает в воздухе!»
Гаршин неторопливо поднялся по трапу, закрыл за собой люк и… стремительно бросился к рубке. Как он и предполагал, дверь рубки была не заперта. Он взбежал по винтовой лестнице и оказался в подвесной мансарде. Нашел выключатель, но тут же отдернул руку, разглядев в полумраке какие-то серые овалы. «Зеркала! Но на что проецируется изображение?». Он подошел к небольшому оконцу- над крышей, изогнутой в виде паруса, раскачивался рулон черной материи.
«Если потянуть за трос, развернется достаточно широкий экран, — понял майор. — Но тогда на человеке, пытающемся изобразить некое мистическое существо, должна быть соответствующая одежда!»
Он потерял на поиски несколько секунд. Когда же, в одной из укромных ниш, обнаружил белый балахон с широкими очень длинными рукавами, то тут же положил его обратно и побежал вниз. Он почти летел, едва касаясь ногами ступенек лестницы.
Возле каюты — гостинной, откуда доносились неясные голоса, он остановился, усилием воли сдержал дыханье и толкнул дверь. За столом сидели лейтенант Чикоберидзе и изящная красивая женщина с пушистыми длинными волосами, рассыпанными по хрупким плечам.
— Садитесь пить чай, — не поднимая глаз, пригласила она.
Чикоберидзе, увидев майора, приподнялся, густо покраснел, заметив его предостерегающий взгляд и медленно опустился, неловко обронив ложку.
Звон заставил женщину поднять голову. Затрепетали густые ресницы. Ее синие глаза распахнулись так широко, что показалось, будто среди вызревшей пшеницы внезапно открылись два синих озера.
— Вы?! Это вы, Василий Андреевич?!! Мне говорили, что вы погибли в одной из экспедиций. Боже мой!.. Неужели отец обманул меня?
— Он сделал это ради вас. Вы должны были закончить аспирантуру и стать его надежной помощницей. Он не хотел выдавать замуж свою дочь за простого инженера. Это и понятно. У вас прекрасное будущее, интересная работа.
— Но раз вы здесь, значит?…
— Это еще ничего не значит, — довольно сухо прервал Подольскую Гаршин. — Забудьте того глупого студента, который когда-то ухаживал за вами. Все в прошлом.
— Вот такие дела, дорогой Вано, — она поглядела на буквально остолбеневшего лейтенанта и грустно добавила, — все в прошлом. Действительно, как вы только что говорили мне, ваш товарищ неординарен. С этой минуты мы с ним вообще не знакомы.
Лейтенант Чикоберидзе растерянно улыбнулся и побледнел, — он услышал легкое жужжанье какого-то мотора, затем увидел, как разошлись янтарно-желтые половицы и снизу, в открывшийся проем, плавно выдвинулось похожее на трон кресло с улыбающимся Подольским.
— Решил еще несколько минут побыть с вами. — Подольский посмотрел на племянницу, и улыбка медлено сползла с его лица. — Что-нибудь случилось, Ирина?
— Я вновь видела фигуру в белом.
— Фигуру в белом? Когда?
— До того, как пришли гости.
— Ах, эти нелепые загадки. Жаль, что у нас не будет времени разобраться в них- товарищ Гаршин предлагает вернуться нам на судно… Но ведь ты не совсем здорова, Ирина. Может быть, откажемся от повторного эксперимента?
— А вы, вы тоже полетите с нами? — Ирина Владимировна посмотрела на спокойно пьющего чай Гаршина.
— Разве Вано Платонович не сказал вам, что именно я должен продолжить эксперимент вашего отца? Вот только вы не совсем здоровы.
— Я совершенно здорова! — нервно возразила Ирина Владимировна.
— Возможно. Скажите, вы ничего не привезли с собой необычного из акватории Бермудов? — спросил Гаршин, еле приметно покачав головой.
Подольский впился взглядом в лицо племянницы, машинально наклонился к столу.
— Привезла ли я что-нибудь? — в глазах Ирины Владимировны промелькнуло удивление — она заметила тайный знак Гаршина.
— Какой-нибудь коралл, камень. Любой предмет, который бы мог создать сильное поле? — добавил Гаршин и спокойно отхлебнул из чашки чай.
— Нет, ничего такого, — неуверенно ответила Ирина Владимировна, и увидев, как Гаршин удовлетворенно прикрыл глаза, уже более твердо повторила: — Нет! Впрочем и на этот раз я возьму с собой все, что было со мной на научном судне. Здесь ничего не останется. А насчет биополей и излучений внеземного происхождения можете поговорить с дядей, он больше верит во все это.
— Да, верю! — глухим голосом сказал инженер Подольский, переводя взгляд на Гаршина. — И здесь я больший знаток, чем мой брат. Его мышление всегда было ограничено жесткими рамками реальных знаний… Извините, молодые люди, пойду отдыхать, да и надо подготовиться к отлету, соберу инструмент и охотничьи принадлежности. Чему вы улыбаетесь, Гаршин?
— Хорошо здесь. Если позволите, мы посидим за чаем еще несколько минут. Необходимо обсудить некоторые детали, — он посмотрел на поднявшегося из-за стола хозяина. — Да, а как ваша Машенька? Она случайно не помешает нашей беседе?
— Не беспокойтесь. Конечно, ей необходимо движение, но я ее выпущу только через час.
— Прекрасно, — Гаршин посмотрел на часы. — Завтра вылет в девять часов утра. Лейтенант, сообщите об этом вашему начальству.
— Почему такая спешка? — Подольский обернулся возле распахнутой двери.
— Еще два-три дня и активность акватории пойдет на убыль.
— Можете позвонить от нас, — вмешалась в разговор Ирина Владимировна. — На даче есть телефон.
— По-моему, его отключили, — возразил Подольский. — Я только что пытался позвонить директору зоопарка, хотел чтобы он позаботился о Машеньке… А телефон не работает. Спокойной ночи, молодые люди.
Как только Чикоберидзе покинул гостиную, Гаршин поднялся, подошел к Ирине, положил руки на ее вздрогнувшие плечи и сказал:
— Я столько лет искал этой встречи. Столько лет!
— Вы плохо меня искали.
— Мне очень долго пришлось работать за границей.
— Господи! Неужели это правда? — Она прижалась щекой к его ладони. — У меня нет сил подняться…
Гаршин склонился и поцеловал ее мокрое от слез лицо.
— Успокойся, я не позволю никому обидеть тебя.
— Я не совсем здорова. Что-то странное происходит со мной. Мне кажется, я схожу с ума. После того, как тот проклятый остров исчез вместе с моим отцом, я боюсь всего.
— Об острове мы поговорим на судне. Я узнавал — система аппаратуры твоего отца готова к проведению эксперимента. Мы должны разгадать эту тайну. Ведь каждая тайна — это всего лишь непознанная реальность. Теперь нам надо поговорить о главном. У нас осталось всего полчаса. Сосредоточься и отвечай только на мои вопросы.
— Но зачем?!
— Я люблю тебя, мне страстно хочется говорить о другом, но сейчас ты должна отвечать только на мои вопросы. Итак, считаешь ли ты своего дядю и отца равными по значимости учеными?
— Нет. У отца все было поставлено более фундаментально, хотя он действительно, пользовался гениальными изобретениями брата, создавая систему наблюдения и противодействия внеземным энергетическим полям.
— А прав ли Валентин Лазаревич, утверждая в статьях, что НЛО это реальные летающие аппараты?
— Не думаю. Но и не отрицаю того, что науке еще не известно очень многое. Отец называл статьи брата околонаучными, авантюрными вымыслами. Он даже говорил мне, что в конце концов должен будет запретить моему дяде участвовать в экспедициях… Только в последние свои дни он, кажется, изменил свое мнение: надолго закрывался в отдельной каюте вместе с Валентином Лазаревичем и беседовал с ним.
— Когда отец подарил тебе шкатулку?
— Он не дарил ее мне, — лицо Ирины, побелело, как мел. — Я бы хотела забыть о ней!
— Значит, подарил Валентин Лазаревич?
— Нет. Она появилась в моей каюте после того, как Валентин Лазаревич оставил моего отца на злополучном острове.
— Ты видела этот остров?
— Его видели все, кто находился на судне… Мы не могли подойти к нему — уже в нескольких милях от острова, судно подвергалось мощному облучению, мгновенно отказывали компьютеры и двигатели.
— И все же братья были на острове…
— Да. Они подошли к нему на лодке. Когда дядю допрашивали люди генерала Рудного, он уверял, что ничего не помнит. Это могло случиться при длительном воздействии непонятного излучения.
— Зачем Валентину Лазаревичу зоомузей, где собраны редчайшие животные нашей земли?
— Он хотел подарить его кому-то.
— Какому-нибудь обществу?
— Нет. Он хотел подарить экспонаты кому-то одному. Именно поэтому он уменьшил из размеры до предельно возможных… У меня страшно разболелась голова.