Я подумал – интересно, что об этой инициативе Пуаро думает инспектор Конри.
– Хаттон, Бригида, Орвилл Рольф могли бы – а также и Рэндл Кимптон, только не ради денег, – продолжила леди Плейфорд, когда дворецкий скрылся. – Они тоже в моем списке возможных убийц. Сложнее всего с Филлис. С одной стороны, она обожала Джозефа, обмирала от каждого его слова, так что вряд ли смогла бы причинить ему вред. С другой стороны, соображает она туго, а тупицу всегда легко подбить на что угодно.
– С вашего позволения, еще один вопрос, ваша светлость, – сказал О’Двайер. – О вашем завещании.
– Я его ждала.
– Почему вы решили изменить его именно таким образом, зная, что мистер Скотчер на пороге смерти? Или вы не верили, что ему суждено умереть раньше вас?
– Я уже отвечала на этот вопрос, – сказала леди Плейфорд устало. – Не хочу повторяться. Спросите Эдварда, он знает.
Я кивнул, вспоминая ее впечатляющее выступление накануне вечером. Здоровье тела напрямую связано с состоянием души, а потому мысль об огромном богатстве, которое он может унаследовать в один прекрасный день, могла бы помочь Скотчеру протянуть подольше. Правда, не могу сказать, чтобы это убедило меня тогда, в столовой, да и сейчас тоже.
– Леди Плейфорд, не могли бы вы рассказать нам о завещании вашего покойного супруга, если не возражаете, – нерешительно начал я, в глубине души ожидая, что она прикрикнет на меня и велит не ворошить прошлое, а заниматься настоящим.
– Гая?.. А – это из-за того, что Дорро ляпнула вчера за ужином? Нет, нисколько не возражаю. Решение далось нам с мужем нелегко, но мы оба знали, что это единственный выход. Гарри вы видели. Если б Лиллиоук и все, чем владел Гай, перешло к нему в обычном порядке, то всем в доме и за его пределами заправлял бы не Гарри, а Дорро, и…
Леди Плейфорд внезапно умолкла. Потом, издав нетерпеливый звук, продолжила:
– Ладно, раз начала, так уж закончу, что бы вы обо мне ни думали. Я люблю Дорро, но не доверяю ей. И Клаудия тоже, а ведь Лиллиоук – это и ее родной дом, а не только Гарри. И вообще, если что-то принято делать так, а не иначе, то это еще не означает, что по-другому нельзя. Я – вдова Гая, но это не причина, чтобы оттирать в сторону меня, а заодно и Клаудию. Почему я должна покинуть дом, который люблю, и оставить верховодить тут Дорро? К тому же они с Гарри получают по завещанию отца ежегодную сумму на содержание, которая с лихвой покрывает все их расходы, что бы там ни считала Дорро. Гай согласился со мной, – добавила она напоследок.
Про себя я порадовался, что в моей жизни вряд ли когда-нибудь возникнут подобные проблемы.
– Вам знакома женщина по имени Айрис? – спросил я у леди Плейфорд.
– Айрис?.. Нет. А кто она?
Хотел бы я знать.
– Нет. Я не знаю никакую Айрис.
Прозвучало вполне убедительно. И все же я невольно подумал, что если кто-то в этом доме и может солгать так, чтобы все поверили, то это Этелинда Плейфорд.
Глава 15Смотреть, слышать и видеть
Пока сержант О’Двайер совещался с врачом из гарды и организовывал своих подчиненных, которые получили задание обыскать Лиллиоук, я отправился на поиски Гатеркола. Мне нужно было поговорить с ним наедине, и я решил, что ничего страшного не случится, если я ненадолго предоставлю сержанта самому себе. Следующим в его списке был Орвилл Рольф. Но именно Рольф, на мой взгляд, не мог убить Джозефа Скотчера. С той минуты, когда я закрыл за собой дверь комнаты секретаря, где оставил его вполне живым, и до той, когда я постучал в дверь Рольфа и застал его в плохом самочувствии, прошло слишком мало времени, чтобы Орвилл успел спуститься со второго этажа на первый, не говоря уже о том, что в таком случае ему пришлось бы пройти мимо меня, а не заметить его было просто невозможно.
Он никуда и не спускался. А после, до той секунды, когда мы с Пуаро услышали первый крик Софи Бурлет, кто-то неотлучно был при самом Рольфе или у его двери – например, Пуаро сидел рядом с ней в кресле.
Поискав Гатеркола в доме, я не нашел его и решил пройтись по саду. Минут десять я шел куда глаза глядят, потом увидел его впереди. Он стоял, погрузив руки в карманы, и глядел на ряд розовых кустов. Я двинулся к нему медленно, чтобы не спугнуть.
Он поднял голову и уже почти улыбнулся мне, но вдруг обернулся и взглянул на дом. Куда он смотрел, на какое-то конкретное окно или на дом в целом? Не знаю.
Постояв лицом к дому несколько секунд, он снова повернулся ко мне. И тут меня посетила интересная мысль. Она пришла ко мне как результат наблюдений за действиями Гатеркола.
– С вами всё в порядке? – спросил он у меня.
– Скажите, вы не будете возражать, если я испытаю на вас одну свою идею? – спросил я. – Она пришла ко мне буквально только что, и я все равно не смогу сосредоточиться ни на чем другом, пока не обговорю ее с кем-то.
– Конечно, пожалуйста.
– Когда вы обернулись сейчас на дом, я вдруг вспомнил одну фразу леди Плейфорд, которую она произнесла, когда мы с сержантом О’Двайером говорили с нею совсем недавно.
– Продолжайте.
– Она спросила: какой смысл Софи Бурлет притворяться, что она видела Клаудию Плейфорд, если на самом деле она видела Дорро Плейфорд?
– Дорро? Не понимаю. Что, кто-то обвиняет Дорро…
– Нет. Как раз наоборот, – заверил я его. – Леди Плейфорд заявила нам, что Дорро в ее списке тех, кто никак не мог совершить это преступление. Тогда она и спросила: зачем Софи Бурлет говорить, будто она видела, как Скотчера убивала Клаудия, если на самом деле это была Дорро? Леди Плейфорд задала этот вопрос так, словно ответ на него настолько очевиден, что и говорить не о чем: «Ну, конечно, она бы так не сказала!» Также решили и мы с сержантом О’Двайером, так думал и я всего минуту назад.
– А как вы думаете теперь? – спросил Гатеркол.
– Пройдемся? – предложил я. Он пожал плечами, но все же пошел за мной.
Я решил, что не будет вреда, если я поделюсь с ним своей идеей. Позже я даже могу рассказать об этом Пуаро.
– Предположим, Софи действительно видела, как кто-то – кто именно, мы пока не знаем, – с силой опустил дубинку на голову бедного Скотчера раз, другой, а может быть, и третий. Это зрелище привело ее в такой ужас, что она подняла крик и кричала не останавливаясь до тех самых пор, пока все обитатели дома не сбежались к ней, узнать, в чем дело.
– Так, по ее словам, и было, – подтвердил Гатеркол, когда мы проходили по лаймовой аллее.
– Вообразите ужас, который охватил ее, когда она увидела, что это происходит с любимым ею человеком. Кто угодно на ее месте визжал бы как резаный.
– Вполне возможно.
– Вообразите еще вот что: в состоянии шока вы поднимаете страшный шум. Вы ничего не можете с собой поделать. Вдалеке уже слышны поспешные шаги и крики: «Что там еще стряслось?» Вы понимаете, что все скоро будут здесь и станут расспрашивать вас о том, что вы видели, вам придется объяснять, что вы стали свидетелем убийства… и тут вас осеняет!
– Что?
– Что вы не можете принудить себя назвать имя того человека, который только что, на ваших глазах, забил Скотчера до смерти, – сказал я. – Потому что этого человека вы хотите выгородить во что бы то ни стало, что бы тот ни натворил. И как вы поступаете? Конечно, лжете, но как можно ближе к правде, и потому называете человека, который вам не нравится и которым вам не жаль пожертвовать – Клаудию Плейфорд, – вместо настоящего убийцы. Эта мысль пришла мне в голову, когда я увидел, как вы подняли голову и взглянули на окно кабинета леди Плейфорд. Я видел, как вы это сделали, понимаете? Бессмысленно говорить мне, что вы этого не делали, потому что я все видел. «Только вот зачем? – недоумевал я. – Неужели он хотел сначала убедиться, что она не смотрит, прежде чем пускаться в разговор со мной?» То же произошло и с Софи Бурлет, – продолжал я. – Она закричала, потому что не могла удержаться, и благодаря ее крикам мы прибежали и узнали об убийстве Джозефа Скотчера, но, раз она кричала, она уже не могла притвориться, будто не видела, кто это сделал. Ведь Софи стояла прямо у входа, а его застывшее тело лежало на полу всего в нескольких шагах от нее! И тогда, не желая называть имя настоящего виновника, она решила солгать и обвинить Клаудию, хотя на ее месте мог быть кто угодно. И тогда ответ на вопрос леди Плейфорд о том, зачем Софи сказала, что видела Клаудию, когда на самом деле это была Дорро, предельно прост: Софи хотела во что бы то ни стало спасти от виселицы истинного убийцу.
Гатеркол внезапно остановился.
– Вы не станете возражать, если я укажу на погрешность в ваших рассуждениях?
– Пожалуйста, продолжайте.
– Если б Софи хотела защитить убийцу Скотчера, она могла вообще не говорить, что видела его. Тот факт, что она нашла изувеченное тело любимого человека, вполне объяснял ее вопли. Никто из нас не усомнился бы, что это было для нее достаточным потрясением.
– Разумеется. Но ей, в ее состоянии глубокого потрясения и даже шока, такое просто могло не прийти в голову.
– Может быть, – согласился Гатеркол неохотно.
– Вы ведь тоже спустились по лестнице? – спросил я у него, когда мы продолжили нашу прогулку.
– Прошу прощения?
– Я имею в виду, когда Софи подняла шум, вы тоже спустились со второго этажа, как и все остальные? Вы появились так внезапно, к тому же были одеты для выхода, насколько я помню. А перед этим я не мог вас найти.
– Я выходил. Прошелся до реки и обратно. Вода меня успокаивает. Вечер вчера был… не очень спокойным.
– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос: где вы были, когда закричала Софи?
– Возле входной двери. Я только что вернулся из сада. И сразу направился к источнику звука, туда же бежали все. По-моему, я подошел последним.
Сильно волнуясь из-за того, что я собирался сказать дальше, я прикинулся спокойным и спросил:
– Не возражаете, если я задам вам еще один вопрос? Он не выходит у меня из головы со вчерашнего обеда.