Вальтер молчал.
— Нам? — наконец, спросил он.
Кан придвинул миску и начал есть. Больше в этот день Вальтер не добился от него ни слова.
«Грифон» встал в двух сутках от «Эрлика». Каждый вечер Вальтер давал близнецам отчёт о своих наблюдениях, сводившийся к тому, что Соседи как были, так и оставались для него загадкой. По просьбе близнецов Кан послал вверх несколько зондов, которые транслировали на «Грифон» движения поверхности Соседей.
— Завтра, — сказал Вальтеру Франц, — ты займёшься тем, что поищешь длительность одного символа. Кан поможет тебе с записью. Меняй скорость до тех пор, пока не доберёшься до объёма информации, который сможешь понять, и на этой скорости просмотри всю запись.
— А если это очень медленная скорость? Если один их символ выражается несколько наших часов? — ответил Вальтер, обиженный сомнениями близнецов.
— Просто сделай! — разозлился Джулиус. — Почему ты всегда возражаешь?
— У меня есть идея, — вмешался Кан, до сих пор молчавший неподалёку.
— Твою идею мы оставили напоследок. И прекращай сутками торчать на палубе. Ева считает, у тебя развивается зависимость. Побудь пока внутри. Через несколько дней мы снимем карантин.
Ночью Вальтера разбудило неприятное ощущение, сперва смутное, но через пару секунд оформившееся чётко и ясно: на него кто-то смотрел. Он повернулся и увидел, что дверь в каюту открыта, а в освещённом коридоре сидит чёрный гепард. Его силуэт был неподвижен, на тёмном фоне светились оранжевые глаза, и теперь они смотрели прямо на него. Вальтеру стало жутко. Сколько он так сидит? Зачем?
Внезапно гепард встал и скрылся в коридоре.
Вальтера передёрнуло, по телу побежали мурашки. Он быстро захлопнул дверь и забрался обратно в постель. «Я идиот, — подумал он. — Ему почти удалось меня обмануть… Нет, ему удалось. Я ему поверил. Если бы я не проснулся… чёрт, если бы он меня не разбудил… это же двинутый оборотень, он убил здесь кучу народа, ему это нравится, и у него нет причин хорошо ко мне относиться. Его дружелюбие — обман…» Сетуя на свою недальновидность и постепенно засыпая, Вальтер обещал себе никогда не забывать об этом и быть начеку.
Весь следующий день он просматривал записи с зондов, но так ничего и не понял. Он видел, чувствовал, знал, что в этих движениях, в этих плавных изменениях и перетеканиях из одной формы в другую, есть смысл, система, но не мог её постичь. Он пытался найти подходящую скорость, однако ни ускорение, ни замедление не помогали. Оборотень вновь был на палубе, игнорируя предупреждение близнецов.
Вечером к нему поднялась Ева и постучала по шлему.
— Ты что, теперь там спишь?
Кан выбрался из скафандра.
— Их движения очень красивы. Ничего лишнего. Это как смотреть на огонь.
— Завтра мы начинаем чистить корабль. Прибудет Сверр. Ты нам поможешь?
— Конечно. Потом вы снимете карантин?
— Вероятно, да. Но остаётся две проблемы: одна — в капитанской каюте, другая — в реакторном отсеке. По-твоему, мы можем их временно проигнорировать?
— А что говорит адмирал?
— Что пока эти проблемы не решены, «Эрлик» небезопасен.
— Он в любом случае небезопасен. Но их решение мне не по зубам. Я пытался проникнуть в капитанскую каюту, и у меня ничего не вышло. Может, получится у Сверра?
Глаза Евы за тёмным пластиком шлема были едва ему видны, но её улыбку он заметил.
— Надо установить собственную систему слежения или вернуть себе управление камерами, — продолжил он. — И если хочешь знать моё мнение, я согласен с адмиралом. То, чего я не понимаю, меня тревожит.
— А это тебя не тревожит? — Она указала на Соседей. — На нас как будто планету положили.
— Здесь у меня есть теории, — ответил Кан. — Там — пока нет.
Перед началом чистки «Эрлика» братья пригласили к себе Ганзорига и Сверра. Они считали, что Кан отнёсся к своей задаче легкомысленно. Если экипажу «Грифона» что-то угрожало, он должен был разобраться с угрозой и не оставлять в покое того, кто обещал подбить их корабль. Однако понимали они и другое: его специализация — силовые решения, а не распутывание магических узлов, поэтому здесь, возможно, требовалось действовать иначе.
— Если и у вас ничего не выйдет, этим займётся Саар, — сказал Франц Сверру. — Пусть вывернет эту каюту наизнанку. И нам совершенно не нужно, чтобы рядом с термоядерным реактором находился человек, угрожавший нас взорвать.
— Он и сейчас может это сделать, — ответил Ганзориг. — Вы так и не знаете, кто эти люди?
— Нужно провести генетический анализ погибших. Но сначала снять карантин и обезопасить себя от любой биологической угрозы.
— Не всё ли равно, кто это? — спросил Сверр. — Они явно не желают сотрудничать, даже если молчат и не мешают. У нас была надежда, что хотя бы несколько членов экипажа останутся вменяемыми, но Кан сделал то, что сделал, и по словам Евы, погибшие действительно были больны. Хотя мне трудно представить, что у оборотня не получилось войти в каюту.
— По его словам, это не удалось даже волновым фантомам, — сказал Франц. — А они обычно могут пройти через всё, что угодно.
— Кроме дюжины защитных заклинаний, — заметил Сверр.
— Которые он вполне мог распознать, если не снять. Но по его словам, он не понимает системы защиты.
— Мы должны изолировать капитанскую каюту от остального корабля, — сказал Ганзориг. — И реакторный отсек.
— Этим займётся Саар. В самом крайнем случае, если остальные варианты не сработают.
— Входящий с «Эрлика», — сказала Мика.
— Мы не обсуждаем это с «Эрликом», — быстро напомнил Джулиус. — Там две пары лишних ушей.
На экране появилось лицо Вайдица. Он был взволнован, волосы всклокочены, на щеке краснела длинная ссадина.
— У нас ЧП, — сообщил он. — Оборотень взбесился.
На «Эрлике» тоже разговаривали. К уставшему Вальтеру, который целый день без всякой пользы просматривал записи, спустился Кан и сел в кресло поодаль. Он выглядел довольным и расслабленным. Его настроение разозлило Вальтера ещё больше. Закрыв программу, он угрюмо посмотрел на оборотня.
— Как может быть, что ты видишь язык, систему, и не понимаешь её? — спросил тот.
— Я её понимаю, если это физически доступно, — буркнул Вальтер. — Если они произносят одно слово за тысячу лет, я не смогу их понять.
— Но ты будешь знать, что они его произносят?
— Да.
Кан смотрел на Вальтера, слегка улыбаясь, и тот вновь подумал о его ночном визите.
— Можно задать тебе личный вопрос? — спросил он. Кан кивнул с таким видом, будто именно того и ждал.
— Ты скучаешь по Саар? — Он хотел спросить совсем о другом, но вопрос сам выскочил на язык.
— Нет. Я говорил с ней, когда она поправилась. А ты, значит, скучаешь по Томе.
— Ну да, — признался Вальтер.
— Я понимаю. Она крепкая штучка.
— То есть?
— Помнишь, я говорил, что она не для тебя? Так вот, она не для тебя. Однажды ты захочешь её убить, потому что она тебе не по зубам. Она беззащитна, пока ей это выгодно, но когда ей будет выгодно сопротивляться, вся эта беззащитность испарится. Если ты этого не видишь, твой дар бесполезен.
— Убить? — переспросил Вальтер, чувствуя, как холодеет кожа. — О чём ты?
— Ладно, ладно, — Кан усмехнулся. — Просто хочу предупредить — не вздумай.
Несмотря на усмешку, он говорил серьёзно: Вальтер это видел, и оборотень это знал. Но что-то заставило его возмутиться такой предопределённости, будто он защищал свою территорию от вторжения чужака.
— Зачем ты ночью открыл дверь в мою каюту? — спросил он.
— Просто открыл.
— Больше так не делай.
Он замолчал. Возникла секунда тишины, в которую Вальтер понял, какую ошибку совершил. Дар подвёл его, иначе он бы сразу увидел, что означает этот разговор, чего хочет собеседник, и что, в конце концов, Вальтеру пришлось сделать, словно марионетке в руках кукловода.
Он всегда считал, что опережает экипаж на несколько шагов. Видит больше, чем остальные. Но переоценил себя. Впервые встретившись с людьми, так сильно отличавшимися от всех, кого Вальтер знал прежде, он не сумел сделать из своих наблюдений правильные выводы, потому что слишком мало знал.
А сейчас было поздно. Секунда прошла.
Мощный удар сбил его с кресла, и он упал на пол вниз лицом. В почки ударили два колена, и Вальтер задохнулся от боли. Обе его руки в мгновение ока оказались заведены за спину и подняты вверх, словно на дыбе. Он заорал — мышцы и сухожилия будто рвали на части. Следующим движением оборотень резко толкнул его руки вперёд, к полу, и головки плечевых костей выскочили из суставов.
Услышав крики, Ева, сидевшая за анализатором, вместе с Вайдицем бросилась в коридор к аппаратной. Но они не успели. Чёрной молнией оттуда вылетел гепард и на полной скорости врезался в обоих биологов, отшвырнув их обратно к лаборатории. Он навис над Евой, раскрыл пасть и сомкнул зубы на её шлеме.
От удара, в миг опустошившего её лёгкие, и боли в прокушенных щеках Ева потеряла сознание. Он мотнул головой, содрал с неё шлем и отшвырнул в сторону. Оттолкнувшись от тела, оборотень прыгнул на Вайдица, который успел окружить себя щитом. Но гепард разбил его одной лапой, а второй ударил биолога по голове, порвав защитный костюм. Потом он рванул дальше по коридору и исчез на лестнице.
— Ты как? — Вайдиц подполз на четвереньках к Еве. Её лицо заливала кровь, обе щеки были порваны до губ и висели по бокам толстыми тёмно-красными лепестками. Ругаясь, он затащил её в медицинский отсек, закрыл дверь, освободился от собственного шлема и уложил её на стол. Несмотря на пугающий вид, травмы были поверхностными — челюсть осталась цела, зубы на месте. Через десять минут он привёл лицо Евы в порядок, дал ей время придти в себя и позвонил близнецам.
— Что-то его спровоцировало, — сказал Джулиус. — Ты говорил, что слышал крики Вальтера. Где он?
— Проклятье! — Он совершенно забыл о переводчике. — Видимо, в аппаратной.
— Тогда разберись с ним, а мы подумаем обо всём остальном.