Она ещё раз осмотрела себя в зеркало. Шрамы были почти не видны, а через пару дней и вовсе исчезнут. Ева бросила взгляд на пробитый шлем Вайдица, валявшийся у входа в лабораторию, села за стол и вызвала «Грифон».
— Вальтер проспит до утра, — сообщила она близнецам. — У него был вывих суставов и кое-какие травмы. Что между ними произошло, я не знаю, но могу только удивляться, что Кан сорвался так поздно. Ему здесь скучно, Джулиус. Его раздражает Вальтер, наши костюмы, карантин… Вы не должны были держать его тут без дела. Он терпел это дольше, чем можно было ожидать.
— Если он не в состоянии справиться с капитанской каютой, мог бы помочь тебе. А вместо этого он целыми днями таращится на Соседей.
— Возможно, они его отвлекали, — сказала Ева и уточнила, — от нас. Соседи действительно гипнотизируют, если ты не заметил.
— Не заметил. На экране они не впечатляют. Так где он? Опять на палубе?
— Ты ведь не думаешь, что я ходила его искать? Он там, где он есть. Поточил о нас свои когти и успокоился. Присылайте уже Сверра, — вздохнула она. — Мы слишком затянули этот карантин.
19
Ганзориг принял командование «Эрликом», и его спокойная жизнь кончилась. Застряв между оранжевыми небесами и ледяной пустыней, корабль хоть и был неподвижен, но после нескольких месяцев полного пренебрежения требовал внимания и ремонта. Адмирал забрал с собой больше половины команды «Грифона» и вслед за Сверром, вычистившим на нём всю возможную заразу, начал наводить порядок.
Всё было бы хорошо, если бы не капитанская каюта, куда не смогли проникнуть ни Кан, ни Сверр, ни даже Саар. Он наблюдал за колдовством Сверра и понимал, что у того ничего не выйдет: хитроумные заклинания не помогали, как и разрушительная сила оборотня. Он надеялся только на Саар, однако неудача постигла и её. Колдунья провела перед дверью не больше пяти минут. Она проделала несколько композиций из жестов, потом медленно опустила руки и уставилась на дверь таким взглядом, что Ганзоригу стало не по себе. Затем молча развернулась и покинула корабль. Адмиралу никто ничего не объяснил, но он и сам понимал, что проблема осталась нерешённой.
В те дни он нашёл неожиданную поддержку у оборотня. Кан успевал бывать на обоих кораблях, но большую часть времени проводил на «Эрлике» и скоро официально превратился в помощника капитана. Сперва они беседовали об обустройстве корабля, а потом начали говорить и на другие темы. Ганзориг следил за своими словами, ни на минуту не забывая, что оборотень сделал с Вальтером, однако сочувствовать переводчику не мог, хотя и не злорадствовал.
— Что говорят близнецы? — спросил его однажды Ганзориг. Они сидели в кают-компании вдвоём; людей для такого большого корабля было мало, и по этой причине все старались держаться вместе, поселившись над лабораториями. Кают-компания находилась ближе к корме, далеко от обжитых мест.
— Сами они ничего не говорят, а я не спрашиваю, — ответил Кан. — По словам Саар, тот, кто засел в капитанской каюте, сделал с пространством такую штуку, которую она не может преодолеть. Ей не за что зацепиться. Она сравнила это с гладкой непробиваемой стеной.
— Значит, внутри какой-то сильный маг пространства?
— В экипаже «Эрлика» был только один такой маг, и пока мы не знаем, что с ним. Но реакторный отсек тоже окружён стеной. Теоретически он мог запечатать его с кем-то внутри, а сам запереться в каюте, — Кан посмотрел на Ганзорига. — Однако резонатор и пульт управления оставались в полном распоряжении экипажа, а потому какой смысл оставлять кого-то в реакторном отсеке? Я думаю, может, это эффекты резонатора? Что если в процессе эксперимента за пределами зала возникло несколько случайных коридоров, где пространство корабля соединилось с иными мирами? Там вполне могут быть существа с других планет.
Ганзориг молчал, встревоженный ещё больше.
— Нам остаётся только гадать. Всё-таки это первые испытания, к тому же неудачные. — Кан посмотрел в иллюминатор. — Но идея мне нравится. Если бы у братьев всё получилось, я, может быть, нашёл бы себе планету и поселился там подальше от всех.
— Один? — спросил Ганзориг.
Оборотень склонил голову и посмотрел на адмирала.
— Это просто рассуждения, — сказал он. — Мы слишком далеко от всего, чтобы строить планы на земную жизнь.
Проучив Вальтера, он поднялся на палубу и вновь отдался власти перетекающих друг в друга форм, начисто забыв о времени. Спустя двенадцать часов к нему пришла Ева и, как ни в чём ни бывало, напомнила об обещании помочь с чисткой «Эрлика». Вместе со Сверром, Евой и Вайдицем он несколько часов бродил по коридорам и каютам, приводя корабль в порядок. После этого Ева провела глубокое сканирование его организма, сказала, что никакая зараза его не берёт, и разрешила вернуться на «Грифон».
Он устал, был голоден, хотел спать, однако, попав в окружение знакомых запахов и почуяв Саар, немедленно отправился к ней. Но его встретила не Саар. Остановившись на пороге, он несколько секунд молчал, а потом произнёс:
— Вижу, пока меня не было, здесь многое изменилось.
Тома повернула голову.
— Да, — спокойно ответила она. — Многое. Подожди здесь, бабушка скоро придёт.
Он сделал шаг и остановился у кровати. Она больше не боялась — ни его, ни кого бы то ни было. Страх, злость и отчаяние, аура жертвы, окружавшая её до сих пор, исчезли. Она подвинулась, и он сел рядом.
— Как это случилось?
Тома улыбнулась.
— Ты не можешь знать всего.
— Разве я знаю?
— Ты хочешь.
— А кто не хочет?
Она не ответила.
— Где Саар?
— С близнецами, — ответила Тома, и он, внимательно следивший за ней, невольно выдохнул.
— Не может быть! Тома!..
— Нет, — резко ответила она, оборачиваясь. — Ты что-то себе выдумываешь. Ты неправильно понимаешь.
— Ладно, ладно, — сказал он, видя, что здесь есть тайна, о которой она не хочет говорить. — Но скоро вернётся Вальтер и, несмотря на весь его потенциал, тоже поймёт неправильно.
Тома выдержала паузу.
— Неважно, — ответила она. — Сейчас это уже не имеет значения.
— Вот как? — заинтересовался Кан. — Мы приближаемся к концу? Ты это хочешь сказать?
Неожиданно она вытянула руку и безошибочно коснулась его плеча. Пальцы проследовали к шее, провели по волосам, по щеке, перешли к виску, но это не было ощупыванием слепого, который хочет лучше узнать собеседника. Это было больше похоже на ласку.
— Ты нравишься бабушке, — с сожалением сказала Тома, убирая руку.
Оборотень молчал.
Тогда она встала и уверенно вышла из каюты. Кан проследил за ней, подождал, пока закроется дверь, и принял свою животную форму. Гепард улёгся на постели, ожидая скорого возвращения Саар, однако та не торопилась, занятая разговором с близнецами, а когда пришла, он спал: чешуйчатая грудь мерно вздымалась, хвост свисал с кровати. Саар села рядом и погладила широкую жёсткую лапу.
Оборотень открыл глаза, поднял голову, широко зевнул и вернул себе человеческий облик.
— Ты расскажешь, что случилось? — первым делом спросил он.
— Во-первых, здравствуй. А во-вторых, я тебе уже всё рассказала, пока ты был на «Эрлике».
— Я о Томе.
Она изменилась в лице.
— Вы виделись?
— Она была здесь, когда я пришёл.
Саар молча поднялась и скрылась в крохотной душевой, чтобы согреться и подумать. Когда она вернулась, Кан сидел на кровати в той же позе, в которой она его оставила, и смотрел на дверь.
— Тебе не приходит в голову, что я не хочу говорить о других женщинах, когда мы вместе? — спросила она, не сумев скрыть обиду.
— Я спрашиваю по иным причинам, — спокойно ответил он, — и ты это знаешь. Она — штурман, имеющий власть над судьбами всего экипажа. От её решений в буквальном смысле зависят наши жизни. От неё, а не от близнецов, Соседей или тех, кто прячется на «Эрлике».
— Ты преувеличиваешь. — Она испытывала странное сопротивление, не желая говорить на эту тему и отвечать на его вопросы, чем бы они ни были продиктованы. — Нет у неё такой власти. Она видит дороги, и этим всё ограничивается.
— Не ограничивается. Представь, что перед тобой три варианта развития событий. Все они приводят к разным результатам. Ты знаешь, как себя вести, чтобы достичь нужного. Тома поставила себе цель и управляет развилками вероятностей, чтобы к ней придти. Например, оказывается в нужном месте в нужное время. Саар, это же так просто…
Она положила руку ему на плечо, и он замолчал.
— Потом. Если хочешь, я всё расскажу тебе потом.
— Нет, — ответил он. — Сейчас. Больше никакого «потом». То, что можешь сделать сегодня, делай.
— Беспокоишься о каюте? Сверр откроет её. Или я.
— Я не беспокоюсь. Расскажи о Томе.
Саар вздохнула.
— Знаешь, кто такие… — она помедлила, пытаясь подобрать подходящее английское слово, — сосальщики?
— Сосальщики? — Кан отчего-то оживился. — Конечно. Как-то раз они появились у моих коров. А пару лет назад деревенские нашли в свинье двухметрового цепня!
Он замолчал, увидев выражение её лица.
— Я говорю не о кишечных паразитах, — холодно сказала она, решив, что он над ней смеётся. — Не знаю, как их называют у вас — это перевод с моего языка. Сосальщики — духи, Кан. И очень опасные.
Через три дня после выхода из петли Тома решила покинуть каюту и прогуляться по кораблю. Несмотря на все меры, переход экипажу «Грифона» дался нелегко. Всем пришлось лечиться от радиационного облучения, на кого-то не подействовали лекарства, и четыре с лишним часа они испытывали необыкновенные ощущения, мучаясь тошнотой, головокружением и потерей ориентации. К их числу принадлежала Тома. Ева разрывалась между пациентами и обработкой данных, и Томой занялась Саар.
В тот поздний час коридоры «Грифона» были пусты. Тома собиралась дойти до кают-компании, немного посидеть там и вернуться обратно, но на полпути её настроение изменилось. Она чувствовала чей-то взгляд, однако не могла понять, кто за ней следит и с какими намерениями. Страх парализовал её; она остановилась, ухватившись рукой за холодную стену.