— В телескоп? — удивился Кан.
— Именно. Кроме Вальтера, хоть у кого-нибудь возникли сомнения? — Он осмотрел собравшихся. — Допускаю, что в эти недели нам было не до того. Небо не представляет угрозы, но пришло время включить его в уравнение. Чуть позже, когда Кан соберёт информацию, я привлеку к этому госпожу Саар.
— У вас уже есть версия, — сказал оборотень.
— И не одна.
— А мне что делать? — спросил Вальтер. — Я несколько раз просмотрел съёмку переброски. Соседи, конечно, ведут себя определённым образом, но в их поведении нет ничего, кроме любопытства. Будь у них руки, они бы просто тыкали в нас пальцами.
— Возможно, руки у них есть, — с улыбкой заметил Джулиус. — И они нас уже держат.
Ганзориг не понял, шутит близнец или нет, но фразу запомнил.
— Ты, — сказал Франц, обращаясь к Вальтеру, — займёшься другими вещами. Опыт будет не из приятных, но, если повезёт, мы немного лучше поймём, что тут происходит.
Вопреки мнению всех, кто знал о нападении Кана, Вальтер отнёсся к инциденту философски, что стало неожиданностью даже для него самого. Он лежал в медотсеке, прислушиваясь к себе, и отмечал странное спокойствие. Ева приносила ему еду, пыталась разговорить и беспокоилась о его душевном состоянии. Поначалу это его тронуло и даже позабавило, но потом он замкнулся в себе, и лишь когда вид каюты начал вызывать у него отвращение, вернулся на «Грифон».
Братья тут же поручили ему просматривать записи, пропущенные через разные фильтры, сравнивать и менять скорость воспроизведения. Вальтер честно делал это, поначалу скучая, но в конце концов втянулся в работу. По отдельности Соседи вели себя хаотично, но в их общем движении могла иметься система.
Через несколько дней он вдруг подумал о Томе. Он не замечал её ни в коридорах, ни в столовой. Не было её и на общем собрании. Его одержимость временно стихла, но как только Вальтер о ней вспомнил, то уже не мог выкинуть из головы. Однажды вечером он оторвался от экрана, набросил куртку — на «Грифоне» начали экономить энергию, в коридорах было холодно, — и отправился её навестить.
Дверь оказалась заперта. Неприятно удивлённый, Вальтер постучал. Не дождавшись ответа, сосредоточился, приложил ладонь к замку, и металл под его рукой завибрировал, сжавшись внутрь себя, словно железная бочка, из которой выкачали воздух.
В каюте было тепло. Из приоткрытой ванной комнаты шёл пар. Не снимая куртки, он вошёл туда и распахнул дверцу душа.
От неожиданности Тома вскрикнула, но вместо того, чтобы отвернуться, сжаться или застыть, она с такой силой толкнула его в грудь, что Вальтер поскользнулся и едва не упал.
— Как ты вошёл? — закричала она.
Вальтер не верил своим глазам. Это была Тома — и это была не она, словно её подменила какая-то другая женщина, похожая только на первый взгляд, но с иными движениями, иной мимикой и силой. За те полторы недели, что он торчал на «Эрлике» в обществе оборотня, что-то на «Грифоне» изменило её.
Или кто-то. Саар? Нет, если бы она могла, Тома давно бы стала другой.
— Кто это с тобой сделал? — негромко спросил он. Несколько секунд Тома колебалась. Он видел, что она почти готова ответить, но в конце концов передумала, отвернулась, закрыла кран и сняла с крючка полотенце.
— Уходи, — проговорила она.
Он схватил её за волосы и ударил о стену душевой. Тома взвизгнула, подняла руки, чтобы защититься, но он дёрнул их вниз и ударил снова, и снова, а потом потащил в каюту.
— Уходи! — закричала Тома. Она упиралась руками ему в грудь, и это сопротивление так его разозлило, что он выпустил её, сделал шаг назад и замахнулся для нового удара. Но в этот момент что-то выдернуло его из каюты, и через секунду он лежал на полу коридора. Над ним возвышался проклятый оборотень. В его позе читалось раздражение и отдалённая слабая угроза.
— Я же говорил, она тебе не по зубам.
— Не твоё дело, — прошипел Вальтер. — Иди к своей старухе.
— Знаешь, кто такой Марсий? — спросил оборотень, слегка наклонясь вперёд.
Вальтер представил, как хватает его за волосы и разбивает голову об эти стены. Ломает череп, раскалывает кости и раскидывает обломки по коридору… Он так увлёкся своими фантазиями, что получил болезненный удар ногой за проявленное невнимание. Кан смотрел на него с любопытством.
— Больше её не трогай. В следующий раз я не буду так щедр, чтобы оставить тебя в живых. — Он отступил назад. — Можешь идти.
Стиснув зубы, Вальтер поднялся. Кан ждал, и переводчик не решился ни сказать то, что думал, ни сделать того, что хотел.
Дождавшись, пока Вальтер поднимется по лестнице, он вернулся в каюту. Девушка сидела на кровати, завернувшись в одеяло. С волос капала вода, на ковре под мокрыми ногами образовалась тёмная лужица. На лбу уже росла большая круглая шишка. Кан захлопнул дверь и встал напротив. Он молча рассматривал Тому, а потом сказал:
— В чём твоя цель? Чего ты хочешь?
Она не ответила.
— Ты могла вышвырнуть его в два счёта, сама, без моей помощи, но знала, что я буду рядом, и ничего не сделала. Ты связала нас ещё сильнее. Знаешь, мне не нравится играть в тёмную. Из нас двоих слеп только я. — Он опустился на колени и коснулся металлическими когтями её шеи. — Ты думаешь, что можешь управлять нами, вести нас по своим развилкам, но со мной у тебя ничего не выйдет. Я не собачка на твоём поводке.
— Прости, — прошептала Тома. — Уже поздно.
Он замер, убрал руку от её горла, а потом быстрым движением вонзил когти ей в глаза.
— Он идёт к вам, — сообщил Франц Ганзоригу, — так что будьте начеку. Займите его чем-нибудь, пока мы не переправим телескоп. Потом ему станет не до выяснения отношений.
Ганзориг молча глядел на экран. Близнецы ждали. Наконец, он произнёс:
— Вы всё ему прощаете. Что бы он ни сделал. Даже такое!
— Адмирал, мы не прощаем, — Джулиус покачал головой. — Но всё несколько сложнее, чем кажется…
— Неужели? — саркастически воскликнул Ганзориг. — Ещё сложнее, чем сейчас?
— Это трудно объяснить. Должен признаться, мы разделяем тревогу Кана.
Брови Ганзорига поползли вверх.
— Тревогу? Надеюсь, вы не собираетесь разделять ещё и способы её выражения?
— Мы постараемся, — сдержанно улыбнулся Джулиус. — И всё же. Со всеми этими неприятностями мы будем разбираться, когда вернёмся на Землю. А пока — да, энтропия постепенно увеличивается.
Такое объяснение Ганзорига не устроило, но времени было мало, и он спросил:
— Как сейчас Тома?
— Глаз она лишилась, — ответил Франц. — На Земле ей вырастят новые, но ими она тоже не сможет видеть — её проблемы связаны не с глазами. Не знаю, зачем он это сделал, а Тома ничего не говорит. И вряд ли скажет.
— Ясно, — пробормотал Ганзориг, хотя ничего ему не было ясно. — Значит, «Эрлик» остался без врача.
— Мы пришлём вам Вайдица, а Ева вернётся через несколько дней. У вас какие-то проблемы?
— Нет. Но если он начнёт кидаться на людей, я не стану просто на это смотреть.
— Адмирал, вы нам тоже нужны, — усмехнулся Франц. — Вам с ним не справиться.
— Это неизвестно, — процедил разозлённый Ганзориг. На соседнем мониторе появилось зернистое монохромное изображение: проснулся зонд, висевший между двумя кораблями, но пространство, которое он осматривал, было пустым — оборотень уже промчался мимо. — Что-нибудь ещё? — спросил он.
— Берегите себя, — ответил Франц. — И пожалуйста, не геройствуйте. Утром мы переправим телескоп.
В оранжевом свете неба, среди лениво парящих структур тумана, «Эрлик» возвышался над ним, словно «Летучий Голландец», вмёрзший в серые льды за пределами времён. Кан забрался на палубу, но не успел сделать и нескольких шагов, как в голову ему упёрлось автоматное дуло. Он слегка отстранился от обжигающего ледяного металла.
— Мистер Ди, — произнёс Ганзориг. — Извольте знать: мне не нужен помощник, который калечит экипаж и не в состоянии держать себя в руках. Я должен быть уверен, что в любой ситуации могу на вас положиться. Сегодня вы серьёзно подорвали мою уверенность. На своём корабле я ничего подобного не потерплю. Это ясно?
— Да, сэр, — ответил Кан. Ганзориг опустил оружие.
— Есть то, что я должен знать? — спросил он. — Близнецы обеспокоены — правда, не до такой степени, как вы.
— Я бы в них разочаровался, будь им всё равно.
— Готов внимательно вас выслушать.
Кан посмотрел на адмирала.
— Хорошо, — сказал он. — Наверное, с вами я должен был поговорить уже давно. Но только не здесь. — Оборотень кивнул в сторону входной двери. — Если вы не против.
21
Они сидели в медотсеке, глядя на Тому, спавшую за пластиковым стеклом. Ева обещала, что как только раны заживут, она наполнит глазницы гелем, который останется там до возвращения домой. Тома не отвечала на вопросы и вела себя так, словно происшествие её не задело, хотя это была неправда — Саар видела, что при всей своей новой уверенности она уязвлена.
— Вы знаете, что произошло? — наконец, спросила Ева.
— Кажется, догадываюсь. Он много раз говорил, что из-за своего дара Тома может управлять событиями экспедиции так, как ей вздумается. Я не относилась к его словам серьёзно, но теперь… Ещё я сказала ему, что Тома хочет посетить Источник и вылечить глаза.
— Понятно, — кивнула Ева. — Это не нападение. Это жест.
Этот жест, подумала Саар, слишком уж интимный.
— Что вы чувствуете?
Саар отвела взгляд от Томы и посмотрела на врача. Она понимала, почему Ева об этом спрашивает, но не хотела скрывать правду.
— Я злюсь. Он слишком много о ней думает.
Вдвоём с Гаретом они вытащили на палубу ящик с телескопом, собрали его и направили в небеса.
— Нет нужды торчать на холоде, — сказал физик. — Я поставлю программу, так что сиди себе в аппаратной и жми на кнопки.
— На что мне обращать внимание? — спросил Кан. Гарет посмотрел вверх.
— Как ты думаешь, сколько до потолка? — спросил он.