— Другие?
Эрлин чуть вытягивается, понимая, что в её голосе скользнула такая надежда, что она невольно выдала себя. Впрочем, Айлин все понимает. Хёнрир все понимает. То, о чем говорится вслух — лишь формальный повод, так надо.
— Другие, — Айлин удовлетворенно кивает, она увидела все, что хотела увидеть. — Ты можешь выйти замуж за Хёнрира. Не красней так, Эрлин, все хорошо. Да, я знаю, что ему запрещено жениться. Но запрещено только лишь потому, что это опасно. Если вы оба сможете доказать, что никакой опасности нет, то подобный запрет легко обойти, Совет не станет возражать. Эрлин, думаешь, я не понимаю, что происходит между вами? Можно скрывать это на словах, можно очень хорошо притворяться, но магия не врет. Я отлично вижу, какие щиты приходится ставить Хёнриру, чтобы только подойти к тебе. И достаточно хорошо понимаю, что это значит. Я вижу тебя.
Все это так странно. Не о Хёнрире ведь она беспокоится.
— Зачем вы говорите мне это?
— Ты умная женщина, Эрлин, — Айлин чуть склоняет голову на бок. — Я буду откровенна с тобой. Да, у меня свой интерес. Я не хочу, чтобы Свельга вынуждали проходить ритуал. Он тоже не хочет, мальчику это ни к чему, тем более теперь, когда у него есть сын, и есть кому передать власть. Дело даже не в самом ритуале, с тварью он справится. Дело в том, что если Свельг докажет свое право, то после смерти Хёнрира ему придется занять место главы Дома, как старшему по мужской линии. А он не готов. Власть — не всегда благо, не всегда желанна. Пусть лучше место главы Дома занимает Хель, её примут и войска и лорды. А Свельга не примут, и он не перенесет это. Он попытается доказать, что достоин, но… — Айлин горестно качает головой. — Я боюсь, он обратится к Лесу. Он уже не раз говорил об этом. И это погубит его. Он не так силен, как Хёнрир, его сила в другом. Светлый дар очень хрупок. Я хочу, чтобы ты попросила Хёнрира не торопиться. Не сейчас. Пусть Свельг пройдет ритуал тогда, когда сам будет готов. А взамен я тоже помогу тебе.
Не сейчас.
«Думаешь, этот рыжий щенок всерьез решится пройти испытание до суда? Он дотянет. Месяц — это немного, а когда Хёнрира казнят, Хель не станет настаивать».
Айлин… все они говорят так, словно вопрос о казни Хёнрира уже решен. Стоит ли немного подождать, и помеха исчезнет.
— Вы думаете, леди Айлин, что Хёнрир успеет получить разрешение на брак до суда?
Айлин нежно и томно улыбается, словно сытая кошка. её поняли правильно.
Покачивает Бьярни на руках.
— А вот это зависит от тебя, моя девочка. Улыбнись ему, будь с ним понежнее. Если Хёнрир захочет, он свернет горы, ему и не такого приходилось добиваться. Лучше всего, если ты успеешь забеременеть от него, но даже если нет, выйдя замуж, ты получишь покровительство Синего Дома. И чуть позже — свободу. Сможешь остаться со своим сыном. И никто не сможет этому помешать.
— Свободу?
Оставшись вдовой? Это больно, так, что хочется стиснуть зубы, хочется расплакаться. Но плакать никак нельзя.
— Свободу, — соглашается Айлин небрежно. — Или ты боишься его? Не верь тому, что Хёнрир кого-то там в постели убил, это болтовня. Да, он ранил лагерную шлюху, но она виновата сама. У той девки не было никакого дара, она не почувствовала момент перехода. Дура. Она привязала его к кровати и думала, что этого будет достаточно. Радостно скакала на нем, наслаждаясь и закрыв глаза, словно совсем не соображая, с кем имеет дело. И поплатилась. Но, насколько я знаю, она уже оправилась от ран. Думаешь, мало у Хёнрира было таких девок? Всегда обходилось, это случайность. Ты просто будь чуть повнимательнее. Привяжи его сама, если боишься рисковать. До ваших игр в постели никому нет дела, важен сам факт. Вам и нужно-то переспать всего два раза. Один раз до свадьбы, так, чтобы представитель совета мог засвидетельствовать это. Если все пройдет хорошо, запрет снимут. Ты только намекни, Хёнрир сам добьется этого. И еще разок переспать после, для подтверждения действительности брака.
Два раза. А потом?
Привязать его, чтобы все прошло гладко? Он же ломает дубовые кресла, словно щепки. Он… так неправильно. Нельзя же так с ним.
От этих слов холод сворачивается внутри.
— Не думаю, что лорд Хёнрир хочет этого, — говорит Эрлин.
Айлин устало кривится, впрочем, даже делая это, она прекрасна.
— Лорд Хёнрир хочет, поверь мне. Но только боится сам себя. Убеди его, что ты не боишься, что любишь его. Если понадобится, даже скажи прямо — выйти за него замуж, это лучший выход для тебя. Он поймет. Сейчас отличный момент для этого. И пусть оставит Свельга в покое. Я не желаю смерти своему сыну, переживаю за него. Я думаю, ты должна понимать мои чувства. Со своей стороны, я тоже поговорю с Хёнриром о тебе, намекну. Не волнуйся, я умею намекнуть нежно. Думаю, это пойдет на пользу нам обеим.
Глава 12. Лес внутри
— Еще немного, почувствуй равновесие, — говорит Хёнрир.
Он стоит чуть позади Эрлин, его пальцы касаются её плеч, направляя.
— Второй попытки может не быть, нужно срубить голову твари с первого удара, — говорит Хёнрир. — И для тебя важно не только успеть и попасть, но и чтобы хватило сил. У твари крепкие кости.
Они рубят дрова. Вот прямо так, на хозяйственном дворе, топором на колоде. Хёнрир смеется — сплошная польза от таких тренировок, пусть весна, но на кухне дрова всегда нужны.
Эрлин учили сражаться когда-то, но вот так — не учили никогда.
После часа таких занятий все тело болит. Но, что удивительно, Эрлин действительно освоила это. Если с первой попытки она едва воткнула в полено топор, и ни туда, ни сюда, Хёнрир сам выдергивал обратно. То теперь поленья раз за разом разлетаются пополам. Не сказать, что легко, но она может. А Хёнрир, весело ухмыляясь, обещает, что в следующий раз они пойдут рубить деревья.
С ним неожиданно легко. И даже не скажешь, в чем дело. Ничего не изменилось, все так же, уже привычно, напряженно гудят щиты, все так же, лишь легкая улыбка на его губах, словно чужая, словно Хёнрир не умеет улыбаться по-настоящему. Все так же не избавиться от всего того, что Эрлин знает о нем. Но если смотреть лишь глазами, не трогая магию, если попытаться хоть немного забыть — с ним легко, очень спокойно. Во всем, что он делает, есть какая-то удивительная уверенность, размеренная точность.
И еще кажется — ему тоже сейчас хорошо рядом с ней…
— Сейчас я принесу тебе полено побольше. Давай еще разок, и хватит. Устала?
Топор уже дрожит в руках.
Конечно, с тварями все будет не так, они не станут покорно лежать и ждать, когда она подойдет с топором, но все же. Чуть больше уверенности в собственных силах.
— Лучше, если попасть между позвонков, у молодых тварей их видно, проступают гребнем. У старых — под шерстью не разглядеть. Вот здесь, — Хёнрир показывает на собственной шее, — ближе к затылку. К загривку ниже слишком широкие мышцы, будет сложнее перерубить. С точностью мы тоже потренируемся.
Есть еще кое-что, что не дает Эрлин покоя.
— Хель говорила, старые силовые нити в твари можно даже увидеть и потрогать руками, — говорит она. — Можно перерубить, тут же, у позвонков, то есть не магией пережать, а прямо так?
— Да, — говорит Хёнрир. — Ты разве не видела никогда?
В его голосе заинтересованность и неожиданный подвох. Так, словно рассчитывает показать. Он поведет её к тварям?
— Нет, — говорит Эрлин. — Я видела силовые нити только на уровне магии.
— Хм, — говорит Хёнрир.
И вдруг зачем-то садится прямо на землю, начинает стаскивать сапог.
— Что ты делаешь?
У Эрлин сердце останавливается, потому что она понимает сама, но это же… так невозможно!
— Сейчас покажу, — очень спокойно говорит он.
Собирается показать на себе?
Хочется заорать: «Да ты сдурел?! Не смей! Нет!» Но Эрлин только стоит, закусив губу, наблюдая, как он закатывает штаны до колена.
Еще пару мгновений кажется — нет, он шутит, он не может…
Силовые нити в его теле куда более старые, чем в любой твари. Глаза и левая нога от бедра.
Не шутит.
Хочется отвернуться.
Хёнрир бросает на нее быстрый взгляд, достает нож из ножен у пояса, и совершенно равнодушно режет поперек голени сбоку. Кровь…
Порыв — зажмуриться, заорать, убежать отсюда. Эрлин не хочет смотреть. Но не смотреть не может. Только старается справиться со спазмами в животе.
— Зачем? — шепотом говорит она, голова кружится.
— Показать, — говорит он спокойно.
Разводит края раны, поддевает концом ножа что-то в глубине и вытягивает.
— Вот.
Белые упругие ветвящиеся нити. Тянутся, пульсируют, словно жилы, смотреть на это невыносимо до тошноты. Эрлин передергивает.
— Разве тебе не больно? — спрашивает она, пытаясь отвести взгляд. Не отвести.
Хёнрир убирает нож и накрывает рану ладонью. И только сейчас, кажется, сам начинает дышать.
— От боли можно отгородиться, — говорит он, — как и от всего остального. Просто понимаешь, что она есть, но не мешает. А ты молодец, у тебя крепкие нервы. Боишься, зеленеешь, но держишься. Я как-то пытался показать Свельгу, он тоже интересовался, так его стошнило прямо на месте.
Ухмыляется. Убирает ладонь. Вместо раны на ноге лишь бордовая полоса, края сошлись.
Поднимается на ноги, чуть прихрамывая, идет, берет какую-то старую тряпку за поленницей, вытирает сначала нож, потом ногу и руки.
— Некоторые вещи надо увидеть своими глазами, чтобы поверить, — говорит он.
— А если такую нить перерезать? — спрашивает Эрлин, мгновенно прикусывает язык, сама ужасаясь своему дурацкому любопытству. Только бы он не начал снова!
— Тогда я какое-то время не смогу ходить, — говорит Хёнрир, ухмыляется шире. — Только давай не буду показывать, ты поверишь мне на слово. Если перерезать толстую нить, то все отростки идущие ниже от нее — разом отмирают и сворачиваются, так быстро и с такой силой, что в труху сминает кость. Нечеловечески больно, такое чувство, словно ногу выворачивают наизнанку. Потом, конечно, прорастает обратно и все восстанавливается… Да не пугайся ты так, это было очень давно.