– И? – повторил Ермак.
– Диану полностью оправдали.
– Габриэль, – произнес Ермак.
Она качнула головой и прижала указательный палец к своим губам:
– Мэншен двадцать один – это ее дом, – Габриэль вздохнула. – Бал в честь ее оправдания в зале, что в левом корпусе от здания суда.
Ермак хотел было извиниться, сам не зная за что, но Габриэль жестом остановила его и, посмотрев в окно, где все также бледно мерцали звезды, сказала:
– Ступай.
В холе гостиницы не горела ни одна свеча, лишь тусклый оконный свет кое-как освещал помещение. Хозяин не обратил на Ермака никакого внимания, так как был занят приставаниями к маленькой заплаканной девчонке. Ермак посмотрел на них, ему стало жаль девочку, но вмешиваться он не стал и вышел в холодную ночь.
Идя по пустым улочкам города Ермака терзало плохое предчувствие. Оно бурлило в его груди и сжимало органы, также крепко как Ермак сжимал в руке свою сумку. Произойдет что-то плохое – Ермак был уверен в этом. Навстречу ему встретилась группа молодых людей с флягой драконьей воды, они пошатывались, о чем-то шептались, но ни им, ни Ермаку не было друг до друга никакого дела.
До самого зала, где проходил бал Ермак не встретил больше ни души. У входа стояли два здоровенных мужика. Не далеко от них, за углом, отливал какой-то пьяный придурок.
– Тебе нельзя, – остановил Ермака один из здоровенных мужиков.
– Почему же? – спросил Ермак. Чувство, что сейчас случиться что-то плохое долбило по вискам.
– А не твое собачье дело, нельзя и все, – сказал громила.
Распахнулась дверь зала. Ермак отступил на пару шагов. На улицу вывалилась беловолосая Леония, в обнимку с каким-то молоденьким парнем. Она узнала Ермака:
– А вас то никто и не ждал, – обратилась она к Ермаку, смотря на него одним глазом.
– Мне бы только сумку передать, – соврал Ермак.
Леония обернулась к охране:
– Мальчики, пропустите Ермачка бал праздновать.
Здоровяки переглянулись и расступились.
Леония звонко ударила своего спутника по заднице и, взяв своего юношу под руку, потащила его прочь.
Стараясь не смотреть на громил Ермак с опаской вошел внутрь, слыша при этом отдаленный смех Леонии.
Зал сверкал, пестрил убранствами, платьями, напитками, шелковыми шторами, серебренными приборами и золотом, которое вклинивалось почти во все вещи. Сжимая в руке сумку Ермак неловко прошел вглубь. Играла задорная музыка. Кто-то танцевал. Кто-то сидел за столом. Кое-кто тискали друг дружку в углах. Остальные бродили с наполненными бокалами кучковались и вели светские беседы. Народу было много.
– Ермак из Тураха? – окликнул кто-то Ермака.
Ермак обернулся, его подозвал молодой одетый с иголочки мужчина, в окружении шикарных женщин и не менее блистательных мужчин.
– Чем могу? – обратился Ермак, подойдя поближе.
– Стало быть я не ошибся, – сказал мужчина со смазливым лицом.
– Стало быть нет, – ответил Ермак.
– Мы с друзьями говорили о вас, – продолжил мужчина. – Обычно на востоке живут одни дикари. Они не любят колдуний, боятся магов, верят в какие-то свои божества, а про писать и считать я вообще молчу. – Расписывал свои знания смазливомордый перед друзьями.
– Короче, – перебил его Ермак, мужчина ему сразу не понравился, да и разбираться с ним не хотелось.
– Вот видите, – обратился смазливомордый на публику. – Он даже диалог не может вести не перебив, а вы говорите, мол предприимчивый и неглупый человек. – Мужчина перевел взгляд на Ермака. – В городе начали ходить слухи о вас, что вы мол человек честный и умеете вести дела. Чем вы занимались у себя на родине?
– Пытался не спиться, – дерзнул Ермак, желая отвязаться от разговора.
– Хамоват, – подытожил смазливомордый.
– Но весьма недурно сложен, – заступилась мадам с сильно напудренным лицом и нарисованной на щеке родинкой.
На нее посмотрел мужчина из толпы и она, опустив глаза, замолчала.
– На суде вы нас здорово повеселили, – продолжил мужчина со смазливым лицом. – Ну и искреннюю чушь вы несли. Вы правда влюбились в ведьму? Как в той детской сказки про дурочка Годфрида.
– Скорей, как в «Открытии человека» Годвина, но вам этого не понять, как человеку «проходному» по философии Турберта, – парировал вопрос Ермак двумя известными философами этого времени, которых по мнению западной знати дикари не то что читать, слышать о них не могли.
Смазливомордый на мгновение опешил, Ермак не сказав больше ни слова развернулся и пошел от этой противной для него кучки людей. Когда он отходил, то переложил сумку в левую руку для того, чтобы правая была готова к удару, такие как этот обид не прощают. Чувство опасности и плохих событий сжимало его внутренние органы. Но удара не последовало. Ермак спокойно отошел от толпы и продолжил поиск Дианы.
Прошло достаточно времени кругом находились напыщенные люди-индюки. Диану Ермак так и не встретил. Чтобы как-то сбавить наступающую панику и плохое предчувствие Ермак выпил пару бокалов первоклассной драконьей настойки и уже собирался уходить, но его остановил звон бокала. В центре зала находилась девушка с горбинкой на носу. Девушка говорила тост, рядом с ней стояла Диана. Взяв бокал, Ермак вместе со всеми прослушал тост, выпел за Диану и подошел к ней.
Девушка с горбинкой на носу встретила его холодным ненавистным взглядом. Диана же улыбнулась.
– Ди, здравствуй, – теперь все для Ермака вокруг перестало существовать, ушла тревога, исчезли мнения людишек, пропал зал, была только она.
– Здравствуй, – сказала Диана, ее улыбка без единой возможности к самоконтролю, украсило личико.
– Извините, нам с Дианой нужно переговорить, – вмешалась девушка и взяв Диану за руку увела ее.
Ермак сидел за столом, пил, наблюдал за Дианой. Порой она бросала на него взгляд, ее щеки покрывались румянцем, но взгляд она не отводила до тех пор пока ее кто-либо не отвлекал. Это повторялось вновь и снова. Пока один из прислуги не передал Ермаку записку.
«Задняя дверь зала».
От записки пахло горьким шоколадом.
Быстро пробравшись через толпу, не задев ни единого плеча, Ермак приблизился к задней двери, вошел внутрь и закрыл за собой.
Не привыкшие к темноте глаза, еще не могли отличить контуров комнаты. Худенькие теплые руки обняли его. Ди. Ермак крепко обхватил ее, попытался прикоснулся губами к ее щеке и почувствовал палец на своих губах.
– Прости меня, – сказала Диана.
Ермак попытался поцеловать ее, но уткнулся в мокрую от слез щеку. Диана хотела сказать еще, но слова застряли в ее горле, а слезы уже полились ручьями. Она выскочила из объятий и скрылась за дверью.
Народ из зала все не уходил. Ермак сидел, пил, смотрел за Дианой. Ее лицо немного распухло из-за слез, но на публике она держалась блестяще. Ермак пил. К Диане подошла девушка с горбинкой на носу и они поцеловались. Это был не дружеский поцелуй, а страстный, долгий и взаимный. Ермак заметил счастье – недолгое, мимолетное, но он увидел зону ее комфорта и не увидел в ней себя. Если бы Ермак был марионеткой, то в этот момент ему обрезали все ниточки и обмякшее тело бы рухнуло без чувств. Ермак, взял бутылку и одним залпом опустошил ее на половину. Он чувствовал, что не должен здесь находиться, но он был здесь и пил, и ощущал себя последним ублюдкам, который хочет разрушить чужую жизнь. Он пил и ждал чуда, но чудо не происходило. Шатаясь, держа в одной руке бутыль, а в другой сумку Ермак вышел на улицу.
Охрана проводила его неприветливыми взглядами. Завернув за угол Ермака толкнули в спину ногой и он упал, вляпавшись в грязь. Перевернувшись на спину Ермак увидел стоящую над ним смазливую морду, а рядом с ней и его дружков.
«А пусть и изобьют», – подумал Ермак. – «Мне все равно».
Что-то не осязаемое обхватило его горло и подняло Ермака на ноги. Смазливомордый крутил в воздухе руками и Ермака шатало из стороны в сторону. Резкий выпад рукой смазливомордого впечатал Ермака в стену. Его тело сильно прижалось к шершавым камням, а голова задергалась из стороны в сторону, все сильнее и сильнее вбивая его лицо в стену. Когда левая сторона лица превратилась в мясо. Смазливомордый опустил руки – Ермак рухнул.
– Думаешь, ты весь такой уникальный, дикарь. Думал, покорить весь этот мир. Думал, можно выставлять меня дураком, – говорил смазливомордый, подходя к Ермаку, и снимая с себя штаны, чтобы помочиться.
Ермаку было плевать на все, но какая-то страшная злость зажглась в нем. В этот момент в смазливомордом, он увидел все, что ненавидел в этом мире, всю ту несправедливость и чтобы с ним не случилось, Ермак бесповоротно решил забрать с собой и эту мразь.
Удар ногой в пах заставил мага согнуться и Ермак тут же перевел его на землю, вспрыгнул и начал вколачивать свои кулаки в смазливое лицо. Он отпихивал от себя других нападавших и снова вбивал кулаки в морду всему, что ненавидит.
Лишь подбежавшие на помощь здоровенные охранники смогли оттащить Ермака. И тогда налетев всем скопом они начали запинывать Ермака. Пинали. Вбивали свои носки в живот, стучали пятками по голове, довили ступнями ноги. Ермак оставался в сознании, он ощущал все, и это боль была ему приятна – из-за нее он не чувствовал горечи своей души.
Разъяренная толпа успокоилась только тогда, когда их обувь побагровела и стерлась в тряпье, а Ермак престал подавать последние признаки жизни.
Ни Земля, ни Солнце, только, что показавшееся на ее горизонте еще не видели более живучей твари, чем Ермак. Он встал на четвереньки и сплюнул кровью, впившись своими пальцами в грязь Ермак поднялся на колени и заплывшим правым глазам увидел свою сумку.
Народ в Аросе начинал просыпаться и двигаться по своим житейским делам. На встречу им шел человек в грязном, окровавленном тряпье, с месивом вместо лица. Люди сторонились его и с презрением смотрели вслед. Местный кузнец выругался ему в лицо. Тучный торговец заворотил носом. А молодые парни со страхом обошли стороной.