– И что дальше, хорунжий?
– А дальше, господин полковник, как только обстановка из мишеней будет готова, вы даёте мне команду и засекаете время, за которое я смогу уничтожить охрану и охраняемое лицо. Господам агентам надо показать, что может сделать хороший стрелок.
– Интересно. Я бы даже сказал, очень интересно, – полковник оглядел своих людей, потом бросил взгляд за мою спину на стрельбище. – Кажется, всё готово. Право, будет увлекательно посмотреть, что вы сможете сделать, Тимофей Васильевич, с таким количество мишеней. Кстати, из чего вы собираетесь стрелять?
– Мне и самому любопытно, господин полковник, как всё получится, – ответил я, сосредотачиваясь на стрельбу. – А из чего буду стрелять, сейчас увидите. Я готов, господин полковник.
Ширинкин достал из кармана часы и, открыв крышку, стал следить за стрелками.
– Стрелять, – резко скомандовал Евгений Никифорович.
Я, отбрасывая левой рукой полу пиджака, ею же выхватил один револьвер из кобуры за спиной, а правой рукой из открытой кобуры на левом боку. Одновременно с этим я разворачивался кругом через правое плечо. Заканчивая разворот, уже держал пару наганов перед собой, сцепив большие пальцы, и открыл из них огонь. Смещаясь на полусогнутых ногах влево, я, стреляя то из левого, то из правого револьвера, поражал желтые пятна на мишени. Поразив все шесть, оставшиеся патроны выпустил одновременно в красный лист мишени, разорвав его в клочья.
– Стрельбу закончил, – произнёс я, выпрямившись и опустив стволы изделия Леона Нагана в землю.
– Десять секунд! – восторженно озвучил моё время Ширинкин. – Это невероятно! Тимофей Васильевич, почему вы раньше не показали свою очень оригинальную и эффективную манеру стрельбы?
– Подходящего оружия не было, господин полковник. Мишени смотреть пойдём?
– Чего их смотреть, – мрачно произнёс крепыш, который пять раз поразил свою цель во время стрельб. – Я и отсюда вижу, что все желтые мишени поражены, а у красной головы не осталось. По секунде на брата получается. Так и револьвер достать не успеешь.
– Это вы правильно, Горелов, подметили. По секунде на охранника, – Ширинкин кивнул, как бы соглашаясь с произнесёнными словами. – Тимофей Васильевич, а из чего вы стреляли?
– Револьверы конструкции Леона Нагана тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Размером почти как и полицейский «Смит-Вессон», но легче. Калибр три линии. Спуск при самовзводе несколько тяжеловат. Но если чуть подработать пружину, то нормально. Самое главное, к нему патроны на бездымном порохе.
– Интересный револьвер, – Ширинкин крутил в руках один из моих наганов. – И где вы такой приобрели?
– В столице, господин полковник. Для этого и отпрашивался у вас две недели назад.
– Может быть, для нашей службы приобрести такие? – задумчиво произнёс Евгений Никифорович.
– Агенты уже привыкли к «Смит-Вессонам». И у этих револьверов спуск мягче, чем у нагана. Лучше бы к ним партию патронов на бездымном порохе изготовить.
– А зачем же вы тогда приобрели эту пару, Тимофей Васильевич, да ещё за свой счёт? Получили бы для занятий штатные.
– Честно говоря, господин полковник, искал что-то поменьше и полегче, чем наши коротыши. Так как думаю о необходимости вооружить каждого агента парой револьверов. Шесть выстрелов – это мало. К сожалению, ничего подходящего не нашёл. А эти револьверы как-то в руку легли. Не захотелось их выпускать. Да и для скрытого ношения они лучше приспособлены. Вы же не заметили мою пару? Именно для этого показа я и просил вашего разрешения прийти на занятия в партикулярном платье.
– А каким образом вы их носите, Тимофей Васильевич? – поинтересовался Ширинкин, возвращая мне револьвер. Агенты, затаив дыхание, вслушивались в нашу беседу.
– Мне по моим рисункам сшили два пистолетника, – я откинул полу мешковатого пиджака и вставил в открытую кобуру револьвер, застегнув через отверстие фиксирующий ремешок на шпенёк клепки. – Один я закрепил сбоку, а второй на спине. При этом ольстра сшита, чтобы оружие носить внутри брюк.
Пока я всё это рассказывал, вложил второй наган в кобуру на спине и зафиксировал его ремешком.
– Оригинальное решение, хорунжий, – Евгений Никифорович, подойдя, пощупал мою кобуру на боку. – А кто вас так научил стрелять? Откуда такая манера стрельбы стразу из двух револьверов?
– Господин полковник, я подумал, что после шести выстрелов секретный агент остается безоружным, так как за то время, что он будет перезаряжаться, его убьют. А за ним убьют и охраняемое лицо. Самое простое решение – дать охраннику второй револьвер, что увеличит его огневую мощь в два раза.
– Вы считаете, Тимофей Васильевич, что может возникнуть такая ситуация, когда секретному агенту понадобится стрелять больше, чем шесть раз?
– Господин полковник, в жизни случается всякое. Я оказался здесь только из-за того, что мало кто мог представить ситуацию с нападением хунхузов на пароход, где находился цесаревич.
– В этом вы правы, хорунжий. А если такая ситуация может возникнуть, то к ней надо готовиться. Извините. Продолжайте.
– Слушаюсь. Получив в руки два револьвера, я стал думать о том, каким образом их можно использовать одновременно в огневом контакте. Так методом проб и ошибок за две недели тренировок здесь на стрельбище и получил такую манеру ведения огня. Только всё это ещё сыровато. Надо продумывать дальше. Пробовать другие варианты.
– Сыровато, говорите?! Может, и сыровато, но высокая эффективность. Двенадцать выстрелов в цель, в движении, за десять секунд! По всему этому, – Ширинкин сделал круговой жест рукой, – жду завтра подробный рапорт от вас. А сейчас заканчивайте занятия, переодевайтесь и встречайте на вокзале подъесаула Головачева. Сегодня его на приём ждёт император. Извозчик вам выделен. Пропуск на подъесаула выписан.
Закончив занятие, я переоделся в форму и на выделенном извозчике направился на вокзал. Встреча на перроне с подъесаулом Головачевым была радостной для нас обоих. Но откровенно поговорить мы смогли только в комнате, которую мне предоставили для временного проживания, пока прохожу обучение у Черевина и Ширинкина.
– Судя по всему, Тимофей Васильевич, своему повышению в звании и награждению орденом Станислава третьей степени я обязан вам, – Головачев, сидя за столом, на котором я, с учётом отсутствия денщика, быстро соорудил лёгкий перекус из бутербродов и чая, с какой-то отцовской улыбкой рассматривал меня.
– Николай Павлович, насколько я знаю, решение о вашем награждении принимал его императорское величество. Тем более ваша выслуга уже позволяла это сделать. А орден?! Я думаю, вы его заслужили! Это подтвердит любой юнкер, который был с вами в том походе.
– Кто бы мог подумать, – подъесаул усмехнулся. – Чуть больше полугода назад я писал ходатайство на награждение юнкера, который своей стрельбой по бунтовщикам подарил нам победу. А теперь передо мной сидит Георгиевский кавалер, потомственный дворянин Аленин-Зейский.
– Николай Павлович, не издевайтесь…
– Тимофей Васильевич, я не издеваюсь, – перебил меня Головачев. – Я констатирую факты. И прекрасно понимаю, что если бы вы не произнесли мою фамилию на приёме у государя, то никаких изменений в моей судьбе не было бы. Кстати, не подскажете, чего мне ждать? Кроме того, что через пару часов придётся предстать перед его императорским величеством, мне ничего не известно.
– Насколько до меня довели, государь хочет с вами лично пообщаться, перед тем как принять решение о назначении вас командиром Его Императорского Высочества Государя Наследника Личного Конвоя.
– Неожиданно! – только с силой сжатый кулак правой руки, так что побелели костяшки, выдал волнение подъесаула. – А что это за подразделение?
– Николай Павлович, в ближайшее время будет обнародован указ о назначении цесаревича наместником Дальнего Востока. Для его охраны будет создан личный конвой наследника. Он будет состоять из лейб-гвардейских взводов казаков Кубанского, Забайкальского, Амурского и Уссурийского войск. Штатное расписание ещё утрясают, но предварительно: командир конвоя, три помощника, казначей, четыре командира взводов и сто шестьдесят казаков. Кроме того, будут приданы секретные агенты в количестве тридцати человек.
– А какую должность займете вы, Тимофей Васильевич?
– Одного из ваших помощников, который будет отвечать за работу секретных агентов и личников цесаревича.
– Вы так уверены в моём назначении?
– Не знаю почему, но уверен, Николай Павлович. Более подробно обсудим всё после высочайшей аудиенции. А теперь давайте перекусим, а потом направимся во дворец. Теперь надо пройти много охранных регламентов, прежде чем попадешь на приём к государю.
Эпилог
Я стоял на том же месте палубы парохода «Вестник», на которое упал, когда в меня попала пуля, выпущенная, предположительно, японским снайпером. Она предназначалась будущему императору Николаю Второму, но я её принял на себя. Точнее, прыгнуть на пересечение траектории пули тело заставил его настоящий хозяин – Тимоха Аленин. После этого его составляющая ушла, а в этом теле осталось только моё сознание.
Я провожал глазами дерево на острове Разбойный, откуда стрелял снайпер. Высокая сибирская лиственница постепенно удалялась по левому борту назад по ходу парохода. В этот раз «Вестник» шёл по высокой воде через фарватер между островами.
За спиной раздался скрип открываемой двери. Я резко повернулся. Из дверного проема вышли двое казаков-личников Кубанского взвода. За ними на палубе появился цесаревич. С боков к нему сразу пристроилось двое казаков, которые стояли по бокам двери каюты.
«Хоть что-то начало получаться, – подумал я, глядя на эти перестроения. – Просил же Головачева набрать во взвод кубанцев молодёжь. Нет, млять. Две трети – заслуженные казаки-бородачи старше тридцати. А их попробуй переучи! Счас! Сопляк какой-то будет вразумлять их конвойной службе. Мы, чай, уже кто два, а кто и три раза на сверхсроке отслужили. И в других взводах, чувствую, будет такая же хрень. Как же, в лейб-гвардии должны служить только лучшие из лучших».