– Было бы интересно ознакомиться, – вставил я своё слово. – Заранее благодарю, Владимир Александрович.
– Успеете поблагодарить, Тимофей Васильевич. Я к чему всё это рассказываю. Все круги власти во всех странах знают, что дипломаты занимаются сбором разведывательной информации, но закрывают на это глаза. Как пример, расскажу вам байку, которую слышал во время учебы на курсах. Правдива она, или это исторический анекдот, судить вам.
Савельев, сцепив ладони в замок, положил их на стол и на несколько секунд замолчал. Собравшись с мыслями, он начал рассказ:
– В бытность, когда генерал от инфантерии граф Николай Павлович Игнатьев служил военным агентом в Лондоне, это было в конце пятидесятых годов, он получил однажды письмо из Санкт-Петербурга. Лист письма имел оттиски всех почтовых штемпелей на одной стороне вложения, хотя на конверте штемпели были положены одни на лицевой, а другие на клапанной стороне конверта. Этим письмом с такими оттисками можно было доказать, что послание было перлюстрировано в Лондоне или на британских островах. Граф Игнатьев упрекнул министра иностранных дел Великобритании в том, что его подчиненные вскрывают письма члена русской миссии. Министр, а тогда им был граф Джордж Кларендон, дал честное слово лорда, что в Англии «черного кабинета» не существует. Позже в приватной беседе граф сказал Игнатьеву: «А что же я, по-вашему, должен был сказать? Неужели вы думаете, что нам не интересно знать, что вам пишет ваш министр и что вы ему доносите про нас?»
– Да, англичане известные джентльмены и люди слова. Хочу – дал слово, хочу – взял назад, – грустно усмехнулся я.
– Вы верно подметили, Тимофей Васильевич, – также не очень весело усмехнулся штабс-ротмистр. – Этой историей я хотел довести до вас, что все всё знают, но делают вид, что не знают. Такое положение дел мы видим и в отношении майора Фукусимы. Все знают, кто он такой, знают, чем будет заниматься при проезде через российскую территорию. Но сложившееся положение вещей обязывает делать вид, что ничего не происходит. У нас в уголовном уложении даже статьи нет, которую мы могли бы применить к этому клятому японцу. Даже если докажем его шпионаж, максимум, что сможем сделать – проводить господина Фукусиму до Владивостока и с почётом отправить в Японию. И всё!
– Это правда, Владимир Александрович? – я, охреневший от такой информации, ошеломленно смотрел на Савельева.
– К моему глубокому сожалению, правда. Такое у нас законодательство. Если бы Фукусима был подданным Российской империи, то к нему по «Уложению о наказаниях уголовных и исправительных» в редакции восемьдесят пятого года можно было бы применить статью двести пятьдесят шестую. – Штабс-ротмистр прищурил глаза, сделал паузу, а потом по памяти процитировал: – «Кто из российских подданных откроет какую-либо государственную тайну иностранным, хотя и не враждебным с нею державам или сообщит им планы российских крепостей или иных укреплённых мест или гаваней, портов, арсеналов, или опубликует сии планы без дозволения правительства, то за сие приговаривается к лишению всех прав состояния и к ссылке на поселение в отдаленнейших местах Сибири».
Савельев замолчал, перевёл дух и грустно улыбнулся.
– Вот такие вот дела, Тимофей Васильевич… мать её! – не сдержался штабс-ротмистр.
– И что, никаких статей нет, по которым можно привлечь Фукусиму?
– Нет, мой друг. Увы, нет. А вот за ваше предложение действовать по принципу «тайга – закон, прокурор – медведь» к нам могут применить статью двести пятьдесят девятую. Не хотите ознакомиться?
– Век живи, век учись и всё равно дураком помрёшь. Добивайте меня глупого, господин штабс-капитан.
– Так вот, Тимофей Васильевич, если кто-либо из российских подданных в мирное время нападет открытою силою на жителей государств соседних или иностранных и через то подвергнет своё отечество опасности разрыва с дружественною державою… – Савельев остановился и внимательно посмотрел на меня. – Может Япония из-за Фукусимы, если всплывёт правда, поднять вопрос о разрыве отношений с нашей империей? Как думаете, Тимофей Васильевич?
Я неопределённо пожал плечами. «Давно меня так фэйсом об тэйбол не возили, – подумал я. – Учи матчасть, господин хорунжий. Где бы только время на учёбу найти?!»
– Я тоже не знаю ответа на этот вопрос, но наказание по этой статье – каторжные работы от восьми до десяти лет. Вот такие вот дела, мой друг.
– Владимир Александрович, так нам что, в сторону японского майора и посмотреть нельзя? – с какой-то горечью в душе я задал вопрос штабс-капитану.
– Посмотрим, Тимофей Васильевич, обязательно посмотрим. А пока, чтобы больше к этой проблеме не возвращаться, я быстро закончу свой несколько затянувшийся экскурс по агентурной работе. – Савельев вновь сцепил в замок ладони, лежащие на столе, после чего продолжил: – Агенты МВД в странах, где русские политические эмигранты чаще всего находят себе убежище, работают совершенно открыто и известны местным властям. Мало того, на уровне государя поднимается вопрос о заключении официальных соглашений с некоторыми правительствами о совместной объединенной борьбе с революционным движением.
Я сидел, пришибленный полученной информацией, и думал о том, как я, оказывается, мало знаю о действительности, в которой сейчас живу. Одно дело молодой казачок Амурского войска, и совершенно другое дело, когда ты телохранитель особы, которая в моём мире в следующем году станет императором. Савельев же продолжал свой экскурс, делясь со мной информацией, о которой в открытых источниках не пишут. Да и говорить об этом не принято.
– Третье место по агентурной работе можно отвести Министерству двора. Эта агентура занимается, главным образом, собиранием разных придворных сплетен, выяснением и освещением дрязг, склок, и вообще закулисной интимной жизнью иностранных дворов. Мимоходом, в зависимости от наклонностей и способностей главного агента, изредка освещают также вопросы политические, дипломатические и военные. По количеству действующих лиц агентура двора небольшая, но зато она прекрасно обставлена, с большими возможностями и снабжена весьма крупными суммами денег. Руководят этой агентурой специальные доверенные государя при дворах иностранных монархов.
На этой фразе Савельева прервал денщик, который наконец-то принёс давно заказанный чай. Водрузив на стол небольшой самовар с заварным чайником, солдат быстро расставил блюдца, чашки, ложки, а также тарелки с печевом, маслом, вареньем и исчез из кабинета. После того как молча перекусили под чай, Савельев продолжил:
– Министерства финансов, торговли и промышленности также имеют самостоятельные зарубежные агентуры. Интересуются они в основном секретными сведениями финансового, коммерческого и экономического характера. Эти данные добываются официальными агентами указанных ведомств, находящимися при заграничных посольствах. – Савельев сделал глоток чая и продолжил: – И наконец, дошли до Военного ведомства. А с ним дела обстоят очень грустно. Заведует разведкой за рубежом «военно-ученый комитет», непосредственно подчиненный военному министру Ванновскому. Я ничего не могу сказать плохого о Петре Семёновиче, но в Японии сейчас военного агента нет, только морской. В прошлом году посланником в эту страну был назначен Михаил Александрович Хитрово. С ним в дипломатические представительства отправилось несколько кадровых офицеров. Насколько мне известно, ни один из них не знает японского языка. И что они там будут делать? Всё, больше не буду о наболевшем, Тимофей Васильевич. Давайте вернёмся к нашему Фукусиме.
– Давайте, Владимир Александрович, – ответил я.
– Какие у вас предложения, Тимофей Васильевич?
– Господин штабс-ротмистр, у вас есть на примете хороший фотограф?
– А зачем нам фотограф? – удивлённо спросил Савельев.
– Я подумал о том, что государь наследник наверняка захочет встретиться с таким знаменитым путешественником. Тем более, майор говорит на русском языке. Часа три, а то и четыре эта встреча займёт…
– Интересно, очень интересно, Тимофей Васильевич, – перебил меня штабс-ротмистр. – Поселим Фукусиму в номер в гостинице. На этаже в другом номере фотограф и пара моих ребят. За три-четыре часа и номер обыщем, и фото того, что найдём, сделаем. Браво, господин хорунжий! Сейчас дам команду, чтобы сюда прибыл поручик Чижов Александр Павлович. Я думаю, он нам подскажет кандидатуру фотографа.
Пока дожидались поручика Чижова, который представлял отдельный корпус жандармов в Благовещенске, пришли к выводу, что кроме фотографа необходим штатив с поверхностью. Если держать в руках лист бумаги или блокнот, то фотографии, вернее всего, получатся смазанными. А нам для дешифровки необходимо четкое изображение каждого иероглифа. Поэтому необходима конструкция, которая позволит надежно зафиксировать бумаги в вертикальном положении. Также договорились, что я буду в комнате с фотографом и отберу необходимые материалы для копирования.
Пришедший Чижов ошарашил Савельева и меня сообщением, что в основной своей массе в Благовещенске фотоателье содержат японские поданные Като, Ивато, Кофузи, Мигива, Мизухо и другие. Самое крупное ателье было у Като Сэтоши, который специализировался не только на портретах, но проявил себя еще и как хроникер Благовещенска. Его снимки о значительных событиях в городе Благовещенске были опубликованы в памятных книжках и иллюстрированном приложении к «Амурской газете» и в газете «Друг маньчжур».
Сидя за столом уже втроём и потягивая чай, я слушал поручика и опять потихоньку выпадал в осадок. Это надо же, на весь город Благовещенск два русских фотографа и двенадцать фотографов – японских поданных. Можно сказать, узаконенная разведсеть представителей Страны восходящего солнца.
– Чем-то недовольны, Тимофей Васильевич? – глядя на меня, поинтересовался Савельев. – У вас такое выражение лица, будто вы лимон вместе с кожурой съели.
– А как здесь быть довольным, господа? – ответил вопросом на вопрос я. – Двенадцать шпионов в городе делают что захотят. Не удивлюсь, что Генеральный штаб Японии имеет фотографии чуть ли не всех наших офицеров в Приамурье, фото наших пароходов, особенно тех, которые принадлежат Военному ведомству и должны быть вооружены в случае боевых действий. Это «Зея», «Онон», «Ингода», «Чита», «Константин», «Генерал Корсаков». А также пароходов Сибирской флотилии «Шилки», «Амура», «Лены», «Сунгачи», «Уссури», винтовых баркасов и барж.