С этими словами Савельев развернулся и немного шаткой походкой направился на выход из зала.
В течение часа разошлись остальные гости, успев поздравить и вручить подарки. Я, конечно, не меркантильный человек, но надарили столько, что все мои затраты на организацию этого торжества окупились многократно. Один дар цесаревича стоил очень много. В общем, вечер закончился, можно сказать, хорошо, если при таком развитии событий так можно было сказать. Трупы, раненые. И неизвестность того, как это произошло.
Прибыв домой, был зацелован и заласкан моей птичкой, которой уже было известно о взрыве. Переволновалась. Налюбовался её восторгом, когда Дарья перебирала подарки. И наконец-то сном закончили этот день, который точно запомнится мне на всю жизнь. При этом мой двадцатилетний юбилей станет памятной датой не только у меня, но и у многих жителей Хабаровска. Как любят говорить местные жители, это было до взрыва во время именин или после взрыва.
На следующее утро бегом на работу. В семь утра был в своём кабинете, где уже находился Кораблев. Коллежский секретарь исчез с моего дня рождения сразу после взрыва, а назад так и не появился.
– Что можете сообщить, Николай Алексеевич? А то вчера как-то пропали из зала и с концами, даже подарок не вручили. Хорошо, Модест Илларионович обозначил, который от вас, – спросил я, снимая папаху и полушубок. Валенки решил на сапоги не менять. Через час с небольшим начнёт светать. Надо будет сходить осмотреть место взрыва.
– Тимофей Васильевич, приношу извинения, но сами должны понимать, вчерашнее событие не рядовое. Необходимо было работать. Кстати, как вам наш подарок? – заинтересованно спросил Кораблев.
– Николай Алексеевич, если честно, пока не попробую эту пару на стрельбище, ничего не скажу. Что это хоть за револьверы? Первый раз вижу!
– Тимофей Васильевич, это карманные со скрытым курком револьверы французского оружейника Шарля Галана. Имеют очень интересное название «Tue Tue», то есть «убить-убить», если переводить дословно. Появился этот револьвер в продаже в начале года. По моему мнению, лучший револьвер для скрытого ношения. Если сравнивать с вашим любимым наганом, то почти в два раза короче, почти в два с половиной раза легче. Правда, только пять патронов, и перезаряжать неудобно, барабан приходится полностью снимать и набивать патронами. Но! Какой эффект от неожиданного появления в руке револьвера, когда никто не ждёт, что у тебя есть оружие. Это дорогого стоит!
– Вы, Николай Алексеевич, просто оду этому «Tue Tue» прочитали, жаль, что не в стихах. Я вам и, насколько понял, вашим людям очень благодарен за столь дорогой подарок, но как об оружии скажу своё мнение позже. За дар ещё раз огромное спасибо! У меня, кстати, после всего, что подарили, не считая пары служебных «смит-вессонов» и своих наганов, теперь ещё десять револьверов. Кроме вашей пары, все разные. Скоро буду маньяком-экспертом по данному виду оружия, – я улыбнулся, вспоминая, как вчера вечером на столе разложил весь свой арсенал. Внушительная картина получилась.
– Хотелось бы посмотреть на данную коллекцию. Ещё что-то необычное было? – заинтересованно спросил коллежский секретарь, который тоже был фанатом оружия, что огнестрельного, что холодного.
– Честно, Николай Алексеевич, пока не разбирался. Посмотрел, оценил, возрадовался и, аки Кощей, все спрятал в сундук.
– Представляю такую картину, – улыбнулся Кораблев.
– Ладно, отвлеклись чуток, Николай Алексеевич, а теперь давайте вернёмся к нашим скорбным делам. Что вчера удалось узнать?
– Немного, Тимофей Васильевич, – коллежский секретарь пригладил ладонью макушку. Так он делал всегда, когда волновался. – Господин Савельев вам наверняка сообщил, что взорвался дом Эмиля Францевича Нино – местного французского купца-коммерсанта.
– Да, сообщил. И не может понять связи этого француза с возможными революционерами, – ответил я Кораблеву.
– Пока ещё всё не подтвердилось, но удалось предварительно установить следующее. Около двух недель назад в разговоре с соседом Эмиль Нино упомянул, что у него остановились на некоторое время трое представителей фирмы «Бриторус» из Лондона, – Кораблев опять провел ладонью по макушке. – Сам же он вместе с женой и сыном, по показаниям того же соседа, неделю назад убыл в Благовещенск в гости и по семейным делам к брату. Гостей оставил у себя дома.
– Ох, как интересно, Николай Алексеевич. Представители английской фирмы, говорите?! – я зло ощерился. – И господин Бекхэм у нас английский сэр.
– За этим клиентом мы вместе с жандармами наблюдаем. Пока все его передвижения по Хабаровску были связаны с поиском охотников, которые могли бы сводить сэра Бекхэма на тигра, – ответил главный секретный агент. – Вчера ему жандармы подвели своего человека. Деда Максимку из крещёных инородцев. Он часто иностранцев на охоту водит. Так что всё хорошо должно пройти.
– А как они общаться будут? – удивлённо спросил я.
– Тимофей Васильевич, этот дед на Аляске неоднократно бывал. Он на английском чуть не лучше, чем на русском говорит. Так что не беспокойтесь, сможет определить, брешет о себе Бекхэм или нет, – уверенно заявил Кораблев.
– Это замечательно, Николай Алексеевич. Просто замечательно. А по гостям Нино, удалось получить их описание? Это не наши горе-купцы?
– Тимофей Васильевич, сами понимаете, вчера для расспросов время было не совсем подходящим. Сегодня отработаем. А теперь о неприятном, – коллежский секретарь как-то весь сжался, скукожился. – Кажется, мы потеряли старшего агента Михайлова Павла Николаевича.
– Что значит, кажется, потеряли? – сам не заметил, как в голосе прорезался командирский металл. – Господин Савельев вчера говорил о возможной гибели агента. Это правда?
– Тимофей Васильевич, Михайлов и ещё пять молодых агентов были приданы в помощь Банкову для обхода домов и опроса жителей. Михайлов был старшим. Молодёжь должна была опыта набираться. В случае выхода на интересную информацию Павел Николаевич должен был незамедлительно доложить мне. Вчера вечером на месте взрыва нашли куски тел в шинелях городовых. Были и другие, но из-за темноты работы свернули до утра. Михайлов до сих пор не появился. Сорокин, он из молодых агентов, доложил, что Павел Николаевич минут за сорок до взрыва дал ему команду собрать всех и возвращаться в места проживания, а сам направился к Военному собранию. Больше его никто не видел, – Кораблев глубоко вздохнул и медленно выпустил из себя воздух.
– Что же могло произойти, Николай Алексеевич?
– Не знаю. Могу только предположить, что Михайлова к нам в зал, где праздновали ваш день рождения, не допустили. Информация была доложена Чернову. Тот своей властью заставил Михайлова следовать с собой. Или тот сам вызвался. Ему очень сильно отличиться необходимо было, – грустно усмехнулся коллежский секретарь.
– И вследствие чего такая необходимость возникла? – поинтересовался я.
– Наш ловелас, Дон Жуан и Казанова в одном лице, как неопытный юнец, влюбился в Машеньку Филатьеву. Ему необходимо было доказать агентессе Филатьевой, что «соблазнитель женщин» – это рабочая маска. На самом деле он не такой. В общем, завертелось у них в последнее время всё очень серьёзно, – Кораблев обреченно махнул рукой.
– Николай Алексеевич, а у Чернова вы вчера не поинтересовались, что за информацию ему передали и как всё произошло?
– Тимофей Васильевич, вчера Александр Михайлович был не в том состоянии, чтобы его о чём-то спрашивать. Сильная контузия. Не знаю, удастся ли сегодня с ним поговорить.
– Тогда не будем воду в ступе толочь, пойдемте-ка на место взрыва. Туда сейчас большинство нужных нам людей подтянется.
Одевшись, с Кораблевым направился к дому Нино. Как я и предположил, там встретились с Банковым, который вместо Чернова временно возглавил полицейское управление. Савельев прибыл чуть позже, когда работы по разбору того, что осталось от дома французского подданного, уже велись.
К обеду стало окончательно понятно, что вчерашний взрыв унёс жизни находящихся в доме трёх городовых, старшего агента Михайлова, нашлась покорёженная крышка с дарственной надписью от его часов, и ещё двух неизвестных. Один из них, вернее всего, и был «химиком». Была найдена кисть руки с застарелыми шрамами от воздействия на кожу кислоты. Погиб ли третий из горе-купцов, установить не удалось. Слишком мало информативных фрагментов тел, не одетых в верхнюю одежду, было найдено. То, что погибло двое неизвестных, определили по двум кускам правых ног, на которых были остатки только домашних брюк. Договорившись с Савельевым, что тот поплотнее обложит сэра Бекхэма, такую же команду дал Кораблеву. После этого отправился на доклад к Николаю.
Доложившись цесаревичу, направился проведать генерала Духовского, барона Корфа и Чернова. Надо было узнать, как они себя чувствуют, уточнить, кто их будет замещать на дни болезни. Сегодняшний рабочий день Николая до обеда был очень насыщенным. Посетители пёрли валом. Всем надо было уточнить, как теперь работать, если из обоймы власти выбыли генерал-губернатор и Духовский, которые фактически и руководили всем на Дальнем Востоке.
Поход закончился уже к вечеру. Сергей Михайлович, судя по всему, сможет приступить к своим обязанностям лишь через месяц, а то и дольше. Осколок стекла пробил не только щёку, но и поранил язык. Рана была очень неудобной и болезненной. Общался больной через записи в блокноте.
Андрей Николаевич встретил меня радостно. Особенно ему было приятно увидеть свой подарок с Анненским темляком на мне. Ещё вчера было понятно, что ему и его жене, можно сказать, повезло. Было множество мелких порезов сзади на голове и шее. Крупные осколки, слава богу, пролетели мимо супружеской четы. Так что барон Корф, несмотря на то что шея и голова были замотаны бинтами, уже рвался на помощь Николаю, волнуясь, как бы тот не наделал ошибок. Пришлось записать кучу наставлений и дать обещание, что немедленно всё передам наследнику престола.
К Чернову в палату в лазарете не пустили. Состояние его было не простым. Хотя он ещё вчера пришёл в сознание, но сегодня его мучили сильные головные боли, тошнота и рвота. Как отметил Любарский, который вышел ко мне, у Александра Михайловича наблюдаются сильные головокружения, особенно при поворотах головы, небольшая амнезия, нарушения слуха и речи. Так что не до разговоров.