Разгром под Мозампо и Чемульпо отрядов Объединённого флота, бой главных сил в Жёлтом море, результат которого можно было бы назвать ничьей, потеря инициативы и невозможность в сложившейся ситуации осуществить переброску основных войск в Корею заставили Того написать письмо императору с просьбой разрешить ему, как командующему проигравшего флота, совершить сэпукку.
Хэйхатиро хотел уйти из жизни с честью, как это сделал контр-адмирал Катаока Ситиро. Его предсмертное стихотворение – дзисэй – разошлось по Объединённому флоту, и многие офицеры и нижние чины часто повторяли его, наслаждаясь краткостью, красотой и гармонией.
«Замираю от блеска стали! Мой покой – покой океана в ожидании волн», – всплыли в мыслях адмирала строки дзисэй Ситиро-куна.
Божественный Муцухито в телеграмме, которая пришла сегодня в обед, запретил делать Того харакири, пока император не умрёт, а адмирал уже и своё дзисэй придумал:
И победитель, и побеждённый
В игралище этого мира –
Не больше, чем капля росы,
Не дольше проблеска молнии.
Адмиралу вспомнилось, как в семнадцать лет он стал свидетелем обстрела порта Симоносеки с кораблей объединённой англо-американо-французской эскадры. Именно тогда молодой Хэйхатиро увидел, как утверждается право сильного, и понял, что тот, кто силен на море, становится сильным и на земле.
Поэтому нет ничего удивительного, что в двадцать лет он поступил на службу в морскую контору, открытую на острове Кюсю кланом Сацума. А еще через два года, в 1869 году, став к этому времени уже моряком, он принял участие в бою с мятежным кораблем клана Токугава на корабле «Касуга».
Удерживая на лице безмятежную маску, адмирал с улыбкой внутри вспомнил, как он волновался, сдавая экзамены в 1871 году в Токийское морское училище, и с гордостью, что его и ещё одиннадцать лучших в учёбе через два года отправили в Англию, где он провёл целых семь лет.
Он учился в Кембридже, изучая математику, морское дело в Портсмуте и Гринвиче, прошел отличную морскую практику во время кругосветного плавания на корабле «Хэмпшир», наблюдал за постройкой броненосца «Фусо» на верфи в Гринвиче. На родину в 1879 году он вернулся на борту новенького корабля «Хиэй».
А дальше, после такой учебы, начался быстрый карьерный рост. Уже в 1880 году Того получает звание капитан-лейтенанта, через семь лет он капитан 1-го ранга. Накануне японо-китайской войны Хэйхатиро стал командиром крейсера «Нанива», одного из самых новых кораблей японского флота. Именно командуя этим кораблем, Того стал известен не только в Японии, но и по всему миру, сделав первый выстрел во время японо-китайской войны по китайскому крейсеру «Цзиюань» и потопив британский пароход «Коушинг», зафрахтованный китайским правительством для перевозки войск в Корею.
Затем Того отличился в известном сражении при реке Ялу, где «летучая эскадра» Цубои, включая и «Нанива», уже в самом начале боя смогла охватить правый фланг китайского флота и вынудить китайские крейсера «Янвей» и «Чаоюн» выброситься на берег.
После этого боя китайский флот уже больше не дерзал выходить в море и оставался в Вейхайвее, который японцы сначала блокировали, а затем осадили. Крейсер «Нанива» активно участвовал во всех этих действиях против китайцев, так что по окончании войны Того получил свое первое адмиральское звание.
В 1896 году он был назначен начальником высшей военно-морской школы, а два года спустя произведен в чин вице-адмирала. Год назад Хэйхатиро стал командующим Объединённого флота Японской империи, и ему Божественным Муцухито была поставлена задача – выиграть у русских войну на море.
Вместо этого Того практически проиграл её. Если в поражении в сражениях при Мозампо и Чемульпо можно было бы обвинить адмиралов Катаоку и Камимуру, то главную битву в Жёлтом море проиграл он. А как тогда всё в начале сражения складывалось удачно.
Его эскадра, состоящая из новейших броненосцев и броненосных кораблей, пересеклась с русской эскадрой под командованием адмирала Скрыдлова. Русских было больше, но они значительно проигрывали в скорости, и Того рискнул. Завернув петлю, Хэйхатиро направил свою линию кораблей так, чтобы поставить «палочку на Т» над колонной русских кораблей, перед этим, подражая своему кумиру адмиралу Нельсону, поднял над «Микасой» сигнальные флаги: «Судьба Империи зависит от этого сражения. Пусть каждый исполнит свой долг!»
Говорят, что Горацио перед Трафальгарской битвой приказал поднять сигнал: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг!» Пишут, будто английские офицеры обиделись и передали Нельсону, что сумеют умереть за свою страну без напоминаний.
Того изменил сигнал с учётом японского менталитета и этим настолько воодушевил команды кораблей, что комендоры развили предельную для своих орудий скорострельность и буквально засыпали русские корабли своими снарядами.
Поднимая дух своих воинов, он в парадном мундире и при родовом мече провел весь бой не в бронированной рубке, а на верхнем мостике броненосца «Микаса». Осколками разорвавшегося под мостиком 305-миллиметрового снаряда было ранено и убито семнадцать человек, но ни один из вестников смерти адмирала не задел.
Однако одного воодушевления и силы духа оказалось мало. Адмирал Скрыдлов переиграл Того. Он сломал линию своих кораблей и направил новейшие броненосцы и крейсера отдельной колонной, которая разрезала петлю, после чего там началась «собачья свалка», которую русские выиграли. Видимо, не один Хэйхатиро изучал действия Нельсона в Трафальгарской битве.
Так после трёх морских битв Япония осталась практически без флота. Если бы не контр-адмирала Витгефт, который, приняв у раненого Скрыдлова командование над русской эскадрой, запер все корабли в Порт-Артуре, а не пришёл добивать остатки японских кораблей в Сасебо, то, возможно, война бы уже закончилась.
Эта ошибка русского адмирала позволила Того, собравшему чуть ли не все истребители и миноносцы, способные дойти до Порт-Артура, а также пароходы-брандеры, с помощью пары из них запереть выход с внутреннего рейда Артура. А прорвавшиеся в порт три миноносца окончательно потопили «Петропавловск» и сильно повредили броненосец «Полтава».
Та безумная атака позволила заблокировать русские броненосные корабли на внутреннем рейде, и вот уже две недели славные воины Страны восходящего солнца развивают полученный успех, пытаясь перехватить инициативу.
На острове Нань-сань-шань-дао в бухте Да-лянь-вань, недалеко от русского города Дальнего, создали временную базу для истребителей и миноносцев, где они могут заправиться, пополнить запас мин, продовольствия, сделать небольшой ремонт. Благодаря этому удаётся чуть ли не каждую ночь заваливать внешний рейд Порт-Артура минами, практически не теряя при этом корабли.
На рейде Мозампо за это время начали ремонт «Мацусимы» и «Акицусимы». Если всё сложится удачно, то в ближайшее время можно будет перетащить эти корабли до военно-морской базы в Такесики и там продолжить восстановление двух бронепалубных крейсеров.
Если же Великая Аматэрасу будет благосклонной, то и от Чемульпо можно будет перевести в Такесики или в Сасебо броненосный крейсер «Асама» и крейсера второго ранга «Такачихо» с «Акаси», которые удалось уже поставить на понтоны, начиная подготовку для морского перехода.
Того победно усмехнулся про себя. Да, он написал письмо с просьбой совершить сэпукку и сделал бы его с радостью. Тем не менее, чтобы восстановить свою честь, им было много сделано после боя в Жёлтом море. Возможно, это и не позволило политическим противникам сместить его с занимаемой должности, а император не дал разрешение на харакири.
Жалко того, что случилось в бухте Бомбея. Потеря трёх броненосцев и трёх броненосных крейсеров – это потеря победы, которая уже, можно сказать, была в руках. Такого количества кораблей, которые Британия передала Японии, да ещё вместе с экипажами, не ожидал никто.
Император и правительство Японии не могли поверить в эту новость, когда посол из Англии прислал шифрованную телеграмму. До этого смогли договориться только о четырёх броненосцах типа «Маджестик» без экипажей, и то в два этапа. Под это американцы дали ещё денег в кредит. И тут такой подарок судьбы, особенно после отчаяния поражений и потери боеспособного флота.
Император Муцухито и правительство пошли на закупку десяти кораблей, буквально выскребая все финансовые запасы и попадая в ещё большую зависимость перед Великобританией и САСШ.
«Ничего, главное выиграть войну, получить под свой протекторат Корею. А получив контрибуцию с Российской империи, и с кредиторами расплатимся», – подумал Того, глядя на то, как в устье Ялу втягиваются транспорты с пехотой и артиллерией Шестой Кумамотской дивизии, направляясь к небольшому городку Ыйджу.
– Устал, дорогой?! – императрица Елена Филипповна, подойдя к сидящему за письменным столом мужу, зашла ему за спину и, положив ладони на голову императора, начала её легко поглаживать пальцами.
Николай, взяв в руку левую ладонь жены, припал к ней губами.
– Ты сегодня задержался. Дети не дождались, заснули. Много работы? – спросила императрица, продолжая одной рукой гладить голову мужа.
– Кучу бумаг на подпись принесли. Проект от Столыпина и Струве по земельному вопросу. Фредерикс – отчёт за полугодие по удельным округам. От Куропаткина папку доставили. Наш военный министр, с учётом успехов на море, уже разработал операцию по высадке наших войск в Японию, – император показал на приличную стопку бумаг и папок с правой стороны от себя. – Это только важная часть сегодняшней вечерней почты, не считая всякой ерунды, которая, оказывается, должна обязательно быть рассмотрена мною.
Николай, закончив говорить, вновь припал губами к руке супруги.
– Ты даже не представляешь, как мне в этом бумажном бедламе, возникшем с начала войны с Японией, не хватает Ермака. Нет, его аналитики продолжают работать, как работали. Мои секретари и кабинет также выполняют свои обязанности. Но вот подачи документов в той системе, когда проблемы рассматриваются и решаются последовательно, не заставляя метаться из стороны в сторону, такого, к сожалению, как он уехал, нет… – Николай тяжело вздохнул. – Я только при отъезде моего флигель-адъютанта Аленина-Зейского понял, как мне недостаёт его присутствия рядом.