6
Некоторые критики увидели в романе эстетизацию чувственных удовольствий, они сводили его содержание к апологии четырех «б»: «бутылка-бокс-бой быков».
В романе действительно много развлекаются, пьют, кажется, читателя способен ошеломить этот калейдоскоп реалий, касающихся ресторанных деликатесов и сортов вин. Но это только внешняя сторона, за которой скрывается большая драма целого поколения, травмированного войной. Физическое увечье Джейка Барнса становится значительным символом, а вся линия Джейка и Брет подчеркивает важную мысль автора о невозможности, недостижимости счастья. В то же время сам Джейк достаточно критично относится к тем, кто прожигает, жизнь, он значительно глубже, умнее этих людей.
Самый контраст Парижа, и Памплоны значителен. «Красивая жизнь» хемингуэевских героев — это не подлинное, а эфемерное, призрачное существование. Зато какой богатой, естественной, гармоничной видится народная стихия, одним из проявлений которой становится фиеста! Вечной ценностью остается природа: ее незабываемые картины, испанские ландшафты, горы, долины, вечнозеленые леса на кручах, звенящие ручьи — все это блистательно передано Хемингуэем.
Некоторые критики относят «И восходит солнце» к наиболее художественно совершенным созданиям Хемингуэя. В нем писатель уверенно демонстрирует щедрую палитру хорошо отработанных приемов, будь то точные описания героев, «рубленые диалоги», за которыми скрываются напряженные невысказанные чувства; отличные описания природы; ставшие хрестоматийными сцены рыбной ловли и боя быков. Хемингуэй владеет читательским вниманием не благодаря захватывающему сюжету, а с помощью столь точных и наглядных описаний, что они позволяют увидеть и ощутить происходящее, словно все это развертывается на наших глазах.
Уильям Фолкнер, соперник и антипод Хемингуэя, так писал о нем: «Он рано в жизни обрел метод, с помощью которого писал, он никогда не уклонялся от этого метода, он отлично ему служил, и он блистательно его применял». Фолкнер считал, что Хемингуэй все делал «превосходно, первоклассно». Однако мир его прозы был «узок». Думается, что Фолкнер был здесь не во всем прав: Хемингуэй не просто повторял уже найденные приемы. Он их совершенствовал и обогащал. Расширялась и сфера, им изображаемая.
С романа «И восходит солнце» начинается международная известность писателя. Это было первое произведение Хемингуэя, не только оцененное знатоками, но и ставшее достоянием широкого читателя. Книга относилась к тем редким произведениям, которыми не просто зачитывались; она воздействовала на умонастроения читателей, а героям Хемингуэя старались подражать в манере говорить, в поведении. Свидетельствуют, что Брет Эшли сделалась чуть ли не эталоном женского «шарма» в глазах целого поколения студенток американских колледжей…
Правда, не все уловили замысел Хемингуэя. Кое-кто готов был отождествить нравственную позицию писателя и его героев. Не одобрили романа родители Хемингуэя… По свидетельству младшего брата писателя Лестера, их реакция напоминала возмущение обитательниц женского монастыря, которые впервые попали в заведение сомнительной репутации. В родительском доме в Оук Парке о романе говорили с осуждением, называли его не иначе как «эта книга».
«Автобиографизм», присущий творчеству Хемингуэя, сказался в этом романе, с особой отчетливостью. Вряд ли участники веселой компании, развлекавшейся во время фиесты в Испании летом 1925 года, могли предполагать, что они будут увековечены в романе. Прошли годы, их стали интервьюировать как прототипов романа; появилось специальное исследование Бертрама Сарасона «Хемингуэй и «И восходит солнце», в которое вошли тщательные разыскания, посвященные тому, насколько облик и биографии этих людей совпадают с образами, вышедшими из-под пера Хемингуэя. Ведь еще когда роман «И восходит солнце» увидел свет, то в Париже гуляла шутка: книга Хемингуэя — столь точная копия жизни, что главные герои рыщут по городу в поисках автора, чтобы вызвать его на дуэль…
В Джейке Барнсе видели самого Хемингуэя; как и автор романа, он писатель, прошел воину, а главное, именно он носитель той достаточно критической точки зрения, которая позволяет представить в истинном свете других персонажей. Прототипом леди Брет Эшли считается Дафф Туизден, высокая, красивая, пышноволосая шотландка, «роковая» женщина, чар которой не избежал и автор романа. Его чувство, по-видимому, не было безответным. Любовь к женщине нередко служила источником вдохновения для Хемингуэя в пору написания его лучших книг. Агнес фон Куровски была вдохновительницей романа «Прощай, оружие!», Марта Геллхорн, третья жена писателя, — романа «По ком звонит колокол», молодая итальянка Андриана Иванчич — повести «Старик и море». Дафф Туизден, в отличие от Полины Пфейфер, не решилась, однако, вторгнуться в семейную жизнь Хемингуэя.
Наиболее «пострадавшим» в романе оказался Гарольд Леб, который считается прототипом одного из наименее симпатичных персонажей — Роберта Кона. Известная неприязнь, сложившаяся между Лебом и Хемингуэем, видимо, объяснялась и тем, что они выступали как соперники в любви. Гарольд Леб принадлежал к богатой семье миллионеров, по материнской линии был родственником Ротшильдов; он окончил Принстонский университет и начинал как весьма посредственный литератор, что вызывало иронию у Хемингуэя. В книге воспоминаний «Как это было» Леб предложил свою версию взаимоотношений между участниками поездки в Памплону и признал, что Хемингуэй запечатлел его в образе Кона.
Однако было бы неправомерным искать зеркальное соответствие между прототипами и художественными образами Хемингуэя. Если он и писал отдельные портреты с живой натуры, то вносил свое, фантазировал, а не стремился к безусловному сходству. Джейк Барнс — это лишь в определенных моментах сам Хемингуэй. В истории Брет Эшли упоминаются биографические факты, которых никогда не было у Дафф Туизден. Билл Хортон напоминает не только друга Хемингуэя Билла Смита, но и другого участника памплонской поездки — Дональда Огдена Стюарта, впоследствии сценариста в Голливуде.
В романе «И восходит солнце» Хемингуэй продемонстрировал свой подход к художественному воплощению жизненного материала. Это одна из его творческих вершин. Многие исследователи справедливо относят роман к хемингуэевскому «канону», т. е. к тем его ставшим классическими произведениям, в которых с наибольшей отчетливостью проявились его оригинальность и мастерство.
Глава пятаяНа исходе двадцатых
1
Вторая половина 20-х годов была для Хемингуэя плодотворной. Он интенсивно работал, несмотря на тяжелые личные переживания. В октябре 1927 года появляется его второй сборник рассказов «Мужчины без женщин», причем в первые полгода было продано 19 тысяч экземпляров. Некоторые из вошедших в сборник четырнадцати новелл ранее печатались в таких авторитетных журналах, как «Атлантик мансли», «Скрибнере мегезин» и «Нью рипаблик». Окончательная работа над сборником шла в небольшом швейцарском местечке Гстааде; в это время издатели попросили в срочном порядке дать сборнику заголовок, а писатель никак не мог его придумать.
В письме Скотту Фицджеральду, своему другу, талантливому писателю, он сообщал, что обшарил все местные книжные магазины в поисках Библии. Из нее он надеялся извлечь подходящее название, как это нередко делают некоторые литераторы. Но Библии нигде не оказалось. В магазинах продавались только сувениры — деревянные медвежата, и писатель даже собирался, в шутку, конечно, озаглавить свой сборник «Маленький деревянный медвежонок», чтобы послушать потом, как «господа критики начнут его истолковывать».
Наконец, местный священник, куда-то отлучавшийся, одолжил Хемингуэю свой экземпляр, и писатель начал его штудировать. Однако ничего подходящего не обнаружил, ибо его предшественники-литераторы, особенно Киплинг, «уже заглядывали туда и выгребли все подходящие фразы». Тогда он остановил свой выбор на названии «Мужчины без женщин», придуманном им самим. Этот заголовок, как объяснял сам Хемингуэй, указывал на господствующий в сборнике суровый дух — следствие отсутствия «облагораживающего женского влияния» в результате «спортивной тренировки, дисциплины, смерти или по другим причинам». В действительности в сборнике было немало «брутальных» сцен, там действовали гангстеры, боксеры, матадоры, охотники, повествовалось о жизненных трагедиях и катастрофах. Некоторые новеллы сборника стали «хрестоматийными», например «Непобеждённый», «В чужой стране», «Убийцы», «Белые слоны», «Канарейку в подарок».
В отличие от сборника «В наше время» с его отчетливо выраженным автобиографическим элементом, на этот раз Хемингуэй был более объективен. Однако и здесь в основе почти каждого рассказа лежал какой-то реальный эпизод, свидетелем которого был автор. Например, в основу знаменитого рассказа «Убийцы» положены конкретные факты, имевшие место в Чикаго. Два гангстера, принадлежавшие к бандитскому синдикату Аль Копоне, застрелили боксера по имени Нерони, не выполнившего какие-то условия сделки. Мир, в котором пребывают хемингуэевские герои, безжалостен и трагичен. В рассказе два гангстера, профессионалы своего грязного ремесла, с какой-то устрашающей деловитостью и хладнокровием собираются совершить «обыкновенное убийство». Правда, писатель оставляет читателю догадываться, почему должны «убрать» Оле Андерсона, боксера, который покорно ожидает своей участи. В рассказе заметна известная недосказанность. Сам же писатель, говоря о замысле «Убийц», пояснял, что гангстеры преследуют Андерсона, потому что тот не выполнил обещания, не проиграл, как было оговорено, а выиграл бой, чем нарушил законы бандитского мира.
Известный английский писатель Хью Уолпол сказал: «У нас в Англии среди здравствующих мастеров короткого рассказа нет равного автору «Убийц», впрочем, то же относится и к Америке».