Баллончик со сливками не хотел открываться, круглые клубничины не желали лежать ровно, и он придумал укладывать их на её тело половинками. Она смеялась, потому что порой было щекотно, и замирала от потрясающих ощущений, когда он ел приготовленный десерт, осторожно собирая губами ягоды и слизывая сливки. Взяв клубничку, он макнул её в сливки и провёл лакомством по её губам, повторив действия Огюста. Она откусила ягоду, и по подбородку потёк сладкий сок, который он тут же слизнул…
– Сладкая моя… ягодка, – он ласково посмотрел на девушку, – после такого десерта нам явно показаны водные процедуры, и в ванную я тебя отнесу, во-первых, потому что мне нравится носить тебя на руках, а во-вторых, – он хитро прищурился, – потому что хочу потратить минимум твоего времени на уборку.
– Моего?.. – она попыталась вывернуться, – ты всё это выдумал, а убираться мне? Однако вы нахал, сударь, – она сильнее задвигалась в его руках, роняя остатки сливок и ягод на пол.
– Не хулигань, коть, – он крепче прижал её к себе.
– А то что?
– Отшлёпаю или уроню, – последнее было вполне реальным, поэтому она ненадолго затихла.
После душа мыли пол и пытались прибрать в комнате со смехом и поцелуями, потом снова писали рассказ, усиленно проверяя написанное на практике.
К утру несколько страниц текста было готово, но править и перечитывать времени не оставалось – то ли будильник не зазвонил, то ли его просто забыли поставить, в общем, – оба проспали и теперь носились по комнате, как сумасшедшие, пытаясь быстро собраться.
– Сделай, пожалуйста, кофе, – она постаралась придать голосу как можно более жалобный тон, – а то мне ещё причесаться и накраситься.
– Хорошо, тогда ты печатаешь, – он включил принтер, – бумагу я уже положил.
– Ладно, – тяжкий вздох должен был показать всю тяжесть миссии печатания на старом матричном принтере.
– Вот твой кофе, я побежал заводиться, жду в машине, – поставив закрытый стакан с ароматным напитком на стол, он схватил джинсовку и связку ключей и выскочил за дверь.
Девушка, пританцовывая, ждала, когда старенький принтер выплюнет страницы с текстом, не читая, сунула их в файл и выбежала на улицу, на ходу допивая кофе.
– Может, пару отменят, – с надеждой произнесла она, обмахиваясь файлом с рассказом как веером, – ну может же Заслонка заболеть, в пробку попасть, сломать себе что-нибудь.
– Какая ты кровожадная, – рассмеялся он, ловко припарковав авто у входа в институт, – пошли уже, трусишка, зря мы что ли практиковались. – Приобняв за плечи и поцеловал в макушку, он буквально протащил её мимо вахтера.
В аудитории были открыты все окна – на дворе стоял конец мая и дикая жара. Но жарко было и от того, что сегодня читалось. Когда профессорша наконец добралась до рассказа с интригующим названием «Клубника со сливками», у неё не то чтобы уши – все лицо стало цвета той самой клубники, а потом – цвета сливок…
– Так… Э-э-э… Не бывает, – это все что она могла выдавить, пробегая глазами текст и не решаясь читать его вслух – … Эротический рассказ должен быть… ближе к реальности…
Переглянувшись, авторы так и прыснули со смеху – не говорить же пожилой даме, что, если они что и выдумали в своём произведении, то лишь имена героев и место действия…
Наваждение
Оксана Есипова
Обложка создана при использовании ИИ из картинки PIXIbot с помощью – Канва. Все права защищены.
Что, если вы влюбились в того, в кого нельзя и не принято? Общество считает, что вас нужно беречь от этой любви. А вы всем сердце хотите только одного – найти её снова.
Я увидела его лицо впервые сквозь пламя костра. Дым не давал разглядеть хорошенько, гарцующие блики туманили взор, а отскакивающие от дров горячие искорки создавали ощущение манящей опасности. Он не принимал участия в общем разговоре, но внимательно слушал, временами кивая, дружески улыбаясь, а потом как‑то внезапно достал гитару и запел. Я не успела убежать в свою палатку до этого момента и потому бессильно проигрывала тихой рвущей душу мелодии, сильному твёрдому голосу и романтичным словам, всё сильнее влюбляясь с каждым взятым аккордом, с каждым новым его вздохом, с каждой строчкой, слетающей с губ.
А потом он догнал меня у палатки, и наши губы встретились, узнавая. И мы пропали для этой звёздной ночи, для маленького палаточного лагеря, для всего мира, ожидающего от нас тысячи суетных дел. Выпали в параллельную реальность, где имели значения только прикосновения, запахи, нежность, сила, где проигрыш становился победой, а слава победившего падала на колени перед проигравшим. Мы любили друг друга так, словно никогда не делали этого раньше и больше никогда себе не сможем позволить. Все перевернулось, смешалось, закрутилось в нелепый узел, в котором собственные желания стали чужими, где мораль пала, стыд смешался с восторгом, а упоение стало флагом, который мы небрежно выбросили наружу.
Стоит ли говорить, что когда я проснулась на ворохе разбросанных спальников, его уже не было? Поспешно привела себя в порядок и вылезла из палатки под жаркое солнце июня. Большинство наших уже сидело вокруг костра, завтракая разогретой в котелке вчерашней гречневой кашей. Меня уныло поприветствовали вялым поднятием рук, сил после ночного загула у народа хватило только на это. Я взяла заботливо протянутую мне тарелку, но есть не хотелось. Молча разглядывала неприбранный лагерь, надеясь найти следы моего вчерашнего знакомого, имя которого так и не успела узнать. Пока размышляла, как бы поаккуратнее завести разговор про интересующего меня мужчину, при воспоминании о котором, моё тело мгновенно покрывалось мурашками, тема возникла сама собой.
– Кстати, а кто это так хорошо вчера пел? – спросила немного осипшая после вчерашнего Вика, к кому приходил парень с гитарой?
Через несколько минут оказалось, что парня не знал никто. Вчера все решили, что кто‑то встретил знакомого в одной из компаний, расположившихся на пляже неподалёку от нас, и тот вечерком прибежал на огонёк, захватив с собой, как водится, бутылку коньяка и гитару. Впрочем, особо никого это происшествие не заинтересовало, ну пришёл и пришёл кто‑то, наверно, спьяну компанию перепутал, очень даже хорошо вышло, и выпили вместе и песни попели. Никого, кроме меня.
И когда все, наконец‑то, окончательно проснувшиеся, с визгом и гиканьем побежали купаться, я решила провести собственное тщательное расследование. Так как не имею способностей Шерлока Холмса и даже миссис Марпл, то не буду утомлять вас подробностями, лишь скажу, что закончилось оно ничем. Волнующий меня незнакомец исчез бесследно. А я не знала даже его имени.
Мы вернулись в город, и жизнь потекла своей чередой. День сменялся днём, а ночь ночью. И каждую ночь я не могла выкинуть из головы то сумасшествие, что произошло с нами на берегу лесной речки перед рассветом. Каждую ночь меня била дрожь, кровь моя вскипала, а воспоминания становились только ярче. Дни же стали томительной подготовкой к безумным ночам, где я заново переживала эту сладкую ярость, продолжавшую манить меня в мир, которому не знала названия.
Я осунулась, похудела на несколько килограмм, моя одежда повисла на мне мешком. На работе не могла сосредоточиться и решила взять несколько отгулов. Мой руководитель, милая и умная женщина, с которой за пять лет нашей работы мы стали добрыми друзьями, внимательно прочитала моё заявление и припёрла меня к стенке.
– Рассказывай, что произошло на самом деле, – мягко, но строго потребовала она.
И я, захлёбываясь в слезах и ненужных подробностях, всё рассказала. Она слушала молча, нахмурив брови, и нервно теребила ключи от своей машины, что было ей совершенно не свойственно. Выдержав паузу, начальница по памяти написала мне на бумажке сотовый телефон.
– Позвони. Если она тебе не поможет, то, наверно, не поможет уже никто, – печально заключила она, протягивая мне листок с номером.
Я благодарно кивнула и через десять минут уже выходила из офиса, спешно набирая рекомендованный номер. А ещё через час уже стучала в дверь женщины, которая согласилась срочно меня принять. Выслушав мой сбивчивый сумбурный рассказ, ведунья налила мне стакан воды и предложила погрузить меня в неглубокий транс для восстановления деталей произошедших событий.
– Милая, это был инкуб, – печально произнесла ясновидящая через полчаса, – прости за эту неприятную новость. Я помогу тебе избавиться от этого наваждения, но тебе придётся ходить ко мне неделю на убывающей Луне. Начнём в понедельник.
Но я уже не слушала. Избавиться? Забыть? Я не хотела ничего забывать! Мне хотелось переживать это снова и снова! Ради этого и стоило жить. Вся моя жизнь была только подготовкой к этому ошеломляющему событию.
– Скажите, а я могу встретить его снова? – я постаралась скрыть от ведуньи и свои мысли, и лихорадочный блеск глаз.
– Не бойся, инкубы редко покидают места привычного обитания. Он не будет специально искать тебя. Если случится быть в том месте снова – просто будь осторожнее.
– Спасибо! – я бросила на стол деньги и вылетела из квартиры.
Нужно было успеть так много: уволиться, найти группу, которая собиралась в поход по тем местам, взять напрокат палатку и спальник, купить продукты. Уволиться мне моя мудрая начальница, положим, не дала, но с глубоким вздохом подписала отпуск за свой счёт.
Началась моя нескончаемая походная жизнь. Под разными предлогами я примыкала к туристическим группам, чужим компаниям, биологической экспедиции, но всё было напрасно. Никто не выходил незаметно из леса, не присаживался с бутылкой к костру, не терзал сердца невыносимо красивой мелодией. Не подходил неожиданно сзади, обнимая так, что жизнь теряла свой прежний смысл, обретая совершенно новый. Лето подходило к концу, а с ним и моё терпение, и надежда. Мне стало невыносимо находиться у костра, хотя раньше чрезвычайно любила. Сейчас же всё отравляло воспоминание о его складной фигуре, сидевшей напротив меня в ту ночь. Я стала уходить гулять вдоль берега, бормоча слова, которые он шептал мне на ухо, и которые повторяла с того дня каждый день, словно молитву.