— Да кто ты? — воскликнул Самаэль, но, снова оглянувшись на Грерию и заметив землистый цвет ее лица, предпочел поторопиться внутрь к заботливым рукам друзей Калеба.
Калеб, человечек-коротышка, был слугой у Ника. Лили его отлично помнила по другой жизни. В большинстве своем коротышки были врачевателями, и на первый взгляд их маленькие пальцы могли показаться неуклюжими, но на самом деле они двигались с поразительной скоростью, умело штопая любые раны.
Грерию, впавшую в забытье, положили в спальне Ника, а они с Самаэлем разместились в его кабинете, к которому падший в последнее время привык больше, чем к собственному жилищу, столько они здесь проводили времени вместе с Грерией.
— С ней все будет в порядке, — подбодрила его Лили.
Калеб заканчивал накладывать очередной шов на плечо Самаэля.
— Это никому не нужно, — пытался избавиться от него ангел, — и так заживет.
— Так заживет быстрее, — сухо отозвался Калеб, и собрав все свои принадлежности, беззвучно скрылся за дверью.
— Ну, спасибо, — бросил ему Самаэль вслед. — Я знаю, что с ней все нормально, — обернулся падший к Лили, — иначе не рассиживался бы здесь, позволяя вышивать на себе крестиком.
Лили нравилось его чувство юмора, и легкое отношение к жизни, на грани крайности. Чем-то неуловимым он напоминал ей Ника. Правда, внешне они сильно отличались. Самаэль был более смуглым, и его резкие черты отдавали хищностью, а карие глаза были созданы, чтобы разбивать сердца и задирать юбки.
— Кто ты? — вдруг спросил Самаэль, и Лили оторопела. Она сама недавно задавалась этим вопросом. Что ей было ответить падшему? Она не знала.
— Человек? — полу-вопросом ответила она.
— Черта с два, — выругался Самаэль. — Пусть этой ерундой Небирос кормит своих демонов. Хотя нет, они ведь тоже отлично в этом разбираются. — Он оторвался от стола, на котором сидел, пока его штопал Калеб.
— Я была человеком, — честно ответила Лили, но падший продолжал сверлить ее взглядом.
— Допустим, но кто ты теперь? — спросил он, вторгаясь в ее личное пространство.
— Этого я, правда, не знаю, — Лили вынуждена была отвернуть голову, чтобы не коснуться склоненного к ней лица.
— Как ты нашла Гаруса? Проклятие, — он сделал импульсивный круг по комнате, — все считали, что их не существует, что аспиды — это сказки.
— Я встретила его в пустых землях.
— А там-то ты что забыла? Или решила, что Ник пошел за серыми грибами?
Лили молчала: что бы она ему ни говорила, он везде увидит подвох, недомолвки или того хуже, вранье.
— И где наш друг Небирос? — его, казалось, было уже не остановить.
— В колодце, вместе с Джаредом, — ответила она, с тоской глядя на книжные полки и пробегая по корешкам глазами.
“Зачем это все без него?” — стремительно неслись ее мысли. — “Быть может, лучше разозлить Самаэля — и пусть оторвет ей голову, и на этом все метания, все мучения закончатся. У Ника будет его сияющий кокон, а у нее… а что у нее — ведь кокон уже был, будет окончательная смерть”.
— Ты что там, в облаках витаешь? — вырвал ее из раздумий Самаэль. — Зачем ты искала его? Что тебе пообещал Небирос?
— Пообещал? — Лили недоуменно посмотрела на него. — А, — она поняла, что он имел в виду, но так устала от этой бессмысленной игры. — Ничего он мне не обещал. Я сама хотела его отыскать, мне нужно было ему кое-что сказать. Небирос не верит, что его можно вытащить из кокона, он считает, что все это — неизбежность, потому и остался в колодце. — С горечью произнесла она. — Потому что ни в чем больше не видит смысла. — Лили позволила себе пройти по комнате до стола и, развернувшись, оперлась на него руками, глядя на падшего. — Но ведьмы обезглавлены, и это хорошо. Теперь, по крайней мере, нет угрозы войны, внутренней, — добавила она, задумавшись.
— Нас ждет какая-то внешняя угроза? — встрепенулся падший.
— Если что-то и будет, пустые земли и колодец справятся с этим, — покачала головой Лили.
— Значит, ты хотела о чем-то попросить Ника, — он по-своему понял ее слова. — Если это в моих силах, я готов выполнить просьбу в благодарность за то, что ты сделала.
— Это не в твоих силах, — прошептала Лили.
— Что это? Жизнь? Смерть? Если так, то не над всем и он властен.
— Может быть, — ее мысли снова были очень далеко от падшего и от кабинета, в котором они стояли.
— Хочешь вернуться на землю?
Лили подняла на него измученный взгляд. То, чего она хотела — было невозможно, а все остальное не имело значения.
— Я останусь, если ты не против, — отозвалась она, глядя на него мягко и грустно. — Займу какую-нибудь из пустующих комнат в доме.
— Ты хорошо знакома с нашим миром, но я никогда не видел тебя, — прищурился Самаэль.
— Да, я тоже никогда не видела тебя, хотя и наслышана, — голос Лили был наполнен чувством, которое Самаэль не мог разгадать.
— Надеюсь, тебе не наговорили обо мне гадостей?
— О тебе? — она вдруг искренне и слегка удивленно улыбнулась. — Нет, только хорошее.
Ее ответ еще сильнее озадачил Самаэля — кто мог сказать о нем что-то хорошее, это был полный абсурд, но в ее интонациях не было ни доли издевки или сарказма.
— Ты — будто воплощенное безумие Ника, — произнес он, отпуская ее.
30
— И что теперь? — Грерия не прикасалась к бумагам на столе, словно они были прокляты. — Мы ничего не знаем о коконе. Но даже из того, что я знаю, никому из темных не под силу разрушить его.
— Да и светлым, — отозвался Самаэль. — Я тоже слышал эти старые сказки. Его последнее появление во время обмена, выходит, тоже было не случайным. Сияющая машина-убийца.
— Все, о чем мы сейчас говорим, имеет смысл, только если это не машина-убийца, а настоящее чудо светлых, — подчеркнула Грерия. — Тогда есть шанс, что Ник еще там, и что он по-прежнему Ник.
— Ты думаешь, он прежний? После добровольного самоубийства, которое он совершил? — не выдержал падший. — Ты все еще веришь в это, Грерия? Очнись! Или ты так ослеплена любовью к нему?
— Самаэль, — она потрясенно посмотрела на падшего. — Это что, ревность? Я никогда не любила Ника, и ты это знаешь. Я стала уважать его в последние дни после того, как он ко мне отнесся, но любовь и уважение — разные вещи.
Самаэль тяжело рухнул в кресло и откинул голову, не желая отвечать.
— Но мы должны что-то сделать. Хотя бы попытаться. Неужели мы сдадимся, так ничего и не попробовав?
— А стоит ли? Вот в чем вопрос, — его глаза снова смотрели в глаза Грерии. — Кого мы там найдем, даже если нам удастся его оттуда вытащить? Будет ли он рад нашему подвигу? Или, плюнув нам прямо в лицо, тут же залезет в кокон снова?
— Ты думаешь, он безумен? Думаешь, это конец?
— Грерия, — казалось, в ее имя он пытался вложить всю очевидность и безысходность ситуации. — Если бы я не был таким паяцем, мне, видимо, следовало бы впасть в отчаяние уже во время схватки с ведьмами, потому что не будь они уверены, что он никогда не вернется, не стали бы начинать переворот. Но вот я сижу здесь и улыбаюсь, потому что большая гранитная птичка прилетела, поплевала огнем и избавила нас от этой проблемы. Только при этом никто не заметил, что изначальная проблема никуда не делась.
— А что говорит эта девчонка?
— Она мне кажется такой же к черту безумной, как и сам Ник у входа в кокон.
— Почему? — удивилась Грерия.
— Тебе по пальцам пересчитать? — вихрем взметнулся Самаэль, расправляя крылья. — Она прилетела на аспиде — раз, что само по себе уже неплохо, — он загнул один палец, — она не попросила ничего взамен — два, — очередной палец коснулся его ладони, — и она поселилась в доме, в пустой комнате, просто так, да, а почему бы и нет — для людей или кем она там является, это же так свойственно, а? Прилетать на аспиде и поселяться в доме, и ничего не хотеть, и улыбаться мне в глаза, когда я на грани бешенства, и говорить, какой я хороший.
— Она сказала, что ты хороший? — глаза Грерии зажглись недобрым огнем.
— Ты думаешь иначе? — не удержался от шпильки Самаэль.
— Перестань, — Грерия смутилась своей внезапной вспышки, — не думаю.
— А что ты думаешь? — его крылья снова слились со спиной, он очутился рядом и теперь заглядывал Грерии в глаза, стоя на корточках возле ее кресла.
— Ты… ты дразнишь меня, — возмутилась она, пытаясь от него отстраниться.
Самаэль только улыбнулся, а потом неожиданно поцеловал ее в нос.
— Только самую малость, и хотя у тебя на носу больше нет войны, в которую мы могли бы вляпаться, мне все равно хочется его поцеловать.
— А ты не перепутал мой нос с носом этой Лили?
— Ревнуешь?
Грерия демонстративно фыркнула, краешком глаза внимательно следя за реакцией Самаэля.
В его глазах сверкнули отголоски пламени.
— Чтобы я ничего не напутал, нужно освежить память, — прошептал он ей на ухо, склонившись и пробегая пальцами по ее спине и животу.
Грерия судорожно вздохнула и не смогла сказать ему “нет”.
31
Заброшенные комнаты были почти абсолютно пустыми. Только в дальней из них стоял диванчик на дутых ножках с вензелями, обитый бархатом и больше подходящий для фойе, чем для спальни. А в первой — стол из темного дуба и пара стульев. Но у Лили не было вещей, и незачем было горевать по шкафам или каким-то еще предметам обстановки. Она бережно положила на диван спрятанную одежду Ника, и долго смотрела на нее, не зная, как лучше распорядиться своим сокровищем. Потом бросила его рубашку на спинку, создавая иллюзию того, что хозяин сам недавно снял ее и отошел всего на пару минут по своим делам, собираясь вскоре вернуться. Пояс и брюки Лили уложила в стол, на случай, если рубашка выветрится. Хотя знала, что та сохранит запах достаточно долго. Была ли она похожа на безумного зверя, затянувшего в свою берлогу вещи на память, чтобы кататься в них и скулить долгими одинокими днями и ночами? Ей было все равно.
Лили вздрогнула, очнувшись от своих мыслей, когда услышала шум в прихожей. Быстро спрятав рубашку за диван, она выглянула из комнаты и увидела Самаэля. Падший из вежливости торчал на входе, оповещая о своем прибытии.