знакомец и извлек из-под отворота идеально сидящего дорогого пиджака контракт на желтой бумаге с загадочными вензелями и рукописными буквами.
— О, — только и смог выговорить Фурак, — так это вы.
— Так мы поняли друг друга? Больше не требуется специально отведенное место? — уточнил гость не без доли иронии.
— Нет, безусловно, нет, — подтвердил Фурак, и как вежливый хозяин дернулся, чтобы подняться и предложить гостю коньяк. Но незнакомец жестом остановил его, жестом настолько властным и не терпящим неповиновения, что даже Шейн не смог устоять и опустился обратно в кресло, отчего немедленно почувствовал себя нелепо. Ему почему-то тут же вспомнились не слишком счастливые школьные годы и нездоровое отношение миссис Уилсон, ставшей для него своего рода детским кошмаром и унижением. Лицо Фурака взмокло и покрылось пятнами, он потянулся к карману пиджака за платком, но так и не смог его взять в руку, поскольку взгляд незнакомца по-прежнему был прикован к нему.
— Я ознакомлен с условиями в общих чертах. Давайте опустим формальности и перейдем к подписанию, — произнес де Шейн.
— Я рад, что у нас с Вами настолько полное взаимопонимание. А впереди, к тому же — взаимовыгодное соглашение, — улыбнулся гость и чуть склонил голову.
Фурак расслабился и пальцы отпустили витые ручки кресла.
— Простите, меня несколько выбило из колеи Ваше экстравагантное появление.
— Позвольте, я же — гость из ада. Мое появление было предельно обычным, поверьте.
Де Шейн громко сглотнул и облизал пересохшие губы.
— Вы позволите? — его рука потянулась к пергаменту.
Широко улыбаясь, гость радушно предоставил бумагу заинтересованной стороне и продолжал пристально наблюдать за Фураком, пока тот изучал текст контракта.
— Мне не совсем ясно, что подразумевается под пунктом 8.1, - заметил Фурак, отрывая взгляд от бумаги, но дальнейшие его слова замерли под немигающим взглядом гостя. — Впрочем, это мелочи. В остальном все верно, — он опустил бумагу на прикаминный столик и неуверенно посмотрел на гостя.
— Кровью, — кивнул тот, совершенно очаровательно улыбаясь.
— Да-да, — согласился Шейн, глядя на контракт так, словно тот должен был немедленно откусить ему половину руки. Но вместо этого гость молниеносным движением скользнул мимо его указательного пальца, и на том выступила капелька крови.
— О, — только и сумел произнести Фурак.
— Я решил оказать любезность, — пояснил гость, и Шейн поднес дрожащую руку к пергаменту. Роспись получилась слегка корявой, но вполне узнаваемой, местами линии слились в единую массу красного. Фурак поднял голову и взглянул на незнакомца.
— Вам больше не о чем беспокоиться, — произнес тот, сверкнув белозубой улыбкой и растворившись вместе с подписанным контрактом на том самом месте, на котором был еще секунду назад.
Дино Брук допил очередную бутылку пива и, не слишком задумываясь о том, куда она попадет, швырнул ее подальше. Звон стекла и грохот каких-то досок возвестил о ее приземлении.
— Черт, Шон, — заорал он, — где пиво?
Небритый молодой человек, появившийся из-за угла, подал Дино новую упаковку.
— Что это за баночное дерьмо? — возмутился Дино, — ты разве не знаешь, что в банках — одна моча, а настоящий эликсир разливают по бутылкам? И вообще, я люблю рыжего Пэдди, а не это футбольное дерьмо, — он ударил носком ботинка по банке с изображением мяча.
— Дино, у нас сейчас не густо с финансами, ты же знаешь. Так что пей свое дерьмовое пиво и успокойся, — Шон вернул упаковку на место.
— Чертовы бюрократы, чертовы капиталисты, неужели у них нет денег на настоящее дело? О чем они думают? Они вечно будут укладываться под империю, как шлюха под мужика? Что это за мир, в котором мы живем?
— Дино, — устало заметил Шон, — ты не на митинге, так что прибереги свое красноречие для доверчивых олухов.
— Ты что, не разделяешь наши идеалы? — пьяно покосился на Шона Дин. И Шон метнулся к нему, узнавая этот безумный взгляд, и успел в последнюю секунду перехватить пистолет. Когда Дино выходил из себя, он мог натворить глупостей — это всем было известно, отчасти еще и поэтому его боялись. Брук был человеком совершенно без башни: встреться ему смерть и окажись костлявой особью женского пола — он бы и ее поимел, причем, буквально. Впрочем, с таким же энтузиазмом он имел всех местных шлюх. Они прятались в этом заброшенном доме уже второй месяц, и башне Дино это явно на пользу не шло.
— Успокойся, черт, — выдохнул Шон, отходя от Дино на безопасное расстояние. Но Брук, шатаясь, уже подымался на ноги — он всегда все доводил до конца, или, по крайне мере, пытался.
— Дин, я не могу тебя застрелить, но мне придется наставить тебе синяков, — предупредил Шон, отступая.
— Мы еще посмотрим, кто кому наставит, — пыхтел Дин.
И, наверное, они не обошлись бы без небольшой потасовки, если бы их не ослепил внезапный свет.
— Что за хрень? — выругался Дино, прикрываясь рукой. В другой у него уже была зажата доска с гвоздями — он никогда не оставался безоружным.
Шон также направил дуло пистолета на нечто, проникшее в дом. Это нечто продолжало светиться, но еще Шон заприметил у него руки. А потом сильный голос, как ни в чем не бывало, произнес:
— Вы, ребята, уже слишком долго топчете бедную землю, пора вам и на покой.
— Это че, смерть? — заржал Дино. — Я тебя представлял поуродливей, старая ты дура. А, да, и никто не говорил, что ты мужик.
— Перестань, — побелевшими губами пробормотал Шон. В отличие от приятеля он едва не наделал в штаны.
— Для вас — смерть, — бросила фигура, и палец Шона дернулся и нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел, но светящийся незнакомец лишь сместился на полметра в сторону, и пуля благополучно прошла мимо него, угодив прямо в груду сваленных в углу ящиков. Через секунды, во время которых Шон замер с округлившимися глазами, а Дино успел произнести трехэтажное ругательство и броситься прочь, сверкнула вспышка, раздался грохот, и оба человека вспыхнули и превратились вместе с большей частью дома в пыль на разбросанных кирпичах, досках и битом стекле.
— Поди прочь, — Тарак аль Табан, наместник аллаха на земле, не церемонясь, сбросил заплаканную девушку с постели. Затем, хлопнув в ладоши, велел страже отвести ее в нижний гарем. А сам, призвав слугу, расположился на мягких подушках у кальяна. Мальчик дрожащими руками разжигал угли и стремился всячески не подымать глаз на повелителя. Его нескладное согнутое тело вызывало у Тарака раздражение, но повода придраться пока не было — вот если бы он обронил хотя бы крупинку угля на персидский ковер, тогда он за это поплатился бы в полной мере.
— О, великий, — вкатился в комнату его кулен. — Вам не понравилась девушка? Пригласить к вам кого-нибудь еще? Может, музыка и танцовщицы порадуют ваши глаза?
— Малик, оставь меня, — одного желания господина было достаточно, чтобы кулен исчез. Иногда старые традиции раздражали его еще больше, чем их отсутствие. Он нетерпеливо махнул мальчишке, раздувавшему кальян, и тот, склонившись почти до пола, подал ему, наконец, трубку.
— И ты тоже, — кивнул Тарак, указывая слуге на дверь. Постоянно кланяясь, тот спиной вперед покинул комнату.
— Холуи, — выдохнул Тарак и сделал глубокий вдох. Пряный дым растекся по его телу крохотными вспыхивающими искорками, и голова стала легкой-легкой, словно облако. Тарак больше всего любил эти первые несколько вдохов. Впрочем, то же верно было и в отношении женщин. Хотя, некоторые не годились даже для одного раза. Малик купил ему эту девушку явно ради ее красоты, но что толку от смазливого личика, если она была не обучена и бездарна, как бревно, к тому же постоянно смущалась и делала глупости. Ему было все равно, что с ней случится. Он больше не думал о девушке, он лишь испытывал раздражение в отношении Малика, размышляя, не стоит ли ему отрубить руку для большего рвения.
Мысли клубились в его голове, словно дым. Советники говорили, что ему следует ужесточить власть и подавить волнения на юге страны. Но он был милостив с народом, играя роль великодушного правителя, как завещал его отец, воля которого всегда была законом. Неужели ему на самом деле стоило прислушаться к советникам и утопить юг в крови? И потом не останавливаться на достигнутом, а взять под полный контроль три соседние страны, которые и так были его вассалами? Тарак выпустил струи дыма через нос, прикрывая глаза.
— Прошу прощения, что прерываю, но дела не ждут, — услышал он голос и вновь открыл глаза, а рука уже лежала на рукояти кинжала, который висел на поясе под халатом.
— Я пришел по поводу контракта, — заявил гость, усаживаясь напротив Тарака.
Владыка смерил его взглядом, не оставляя без внимания ни одной мелочи. И ничего не ответил, потому что на самом деле столь наглое вторжение в покои наместника являлось едва ли не святотатством. Когда же Тарак почти склонился к тому, чтобы позвать стражу, перед ним возник желтый пергамент, испещренный мелким текстом.
Также молча, владыка взял его в левую руку и, встряхнув, взглянул на содержимое. По всему выходило, что к нему явился приспешник дьявола, с контрактом, о котором когда-то упоминали другие его приспешники. Отчего же они так старательно желали сбить его с истинного пути, пути его отцов и его веры? Тарак снова пристально посмотрел на гостя, и тот ответил ему таким же взглядом.
Правая рука аль Табана вынырнула из-под одежды и спокойно опустилась на колено. Гость воспринял это, как добрый знак, и вновь заговорил:
— Мне известно, что вы хотите владеть странами-вассалами и желаете покоя и мира для своего народа. Вы все это получите, и долгое правление в придачу, подписав этот контракт, — улыбка гостя была неискренней. Тарак усмехнулся, и в его усмешке тоже не было ничего доброго.
— Я не беседую о таких вещах с неверными. И, тем более, не подписываю никаких контрактов. Если бы ваши посланники не исчезали столь быстро, я давно прислал бы в качестве своего окончательного ответа их уши в шкатулке.