– Константин, – опередил его вопрос врач и представился.
– Да, Константин, – парень продолжал осматривать моего спутника. – Сколько вы весите?
Интересно, дернулась ли хоть одна мышца на моем лице от этого нескромного вопроса? Потому что у доктора как-то недобро заходили желваки.
Он ответил:
– Восемьдесят пять килограмм во мне точно есть.
Парень сплюнул и достал из кармана самокрутку. Затем подмигнул мне и вновь обратился к мужчине.
– Вы меня простите, но это довольно много, – Гордон усмехнулся. – В том смысле, что вы – такой высокий и весите столько, сколько наш пол не выдержит.
Если бы Константин не продолжал держать мое плечо, я бы, наверное, не удержался и хлопнул себя по лбу. Реставратор предупреждал меня, а я притащил с собой в МёрМёр чуть ли не самого высокого и, соответственно, тяжелого человека из всех мне знакомых! Конечно, никто иной бы все равно не помог мне так, как доктор, но почему же я не мог подумать об этом заранее?!
– А, – я помедлил, чувствуя, как стресс начинает нарастать. Еще бы! Я подставил сам себя и теперь придется бродить по особняку в одиночестве. – В таком случае, меня точно выдержит?
– Тебя, малыш, конечно, выдержит, – рассмеялся парень. Затем он снова обратился к Константину. – Вы можете подождать на крыльце. Думаю, мальчик справится, у нас там не страшно и светло.
Он снова подмигнул мне. Этот жест начинал напоминать нервный тик:
– Чувствуй себя как дома.
После этих слов Гордон удалился – казалось, теперь в его планах был обход дома. Я немного жалобно посмотрел на Константина. А он в свою очередь не нашел ничего лучше, чем использовать один довольно «детский» прием, который, тем не менее, взывал к моим неблагополучным истоками помогал слышать и чувствовать его слова лучше. Он присел так, чтобы я оказался выше него, и мы могли говорить на равных:
– Боузи, – негромко начал доктор. – Вы же справитесь, скажем, за пятнадцать минут?
– Конечно, – неуверенно кивал я. – Мне сказали, что на второй этаж все равно подниматься нельзя.
– Хорошо. Тогда вы просто быстро все сфотографируете, снимете видео для своих коллег, а я дождусь вас здесь, – Константин указал рукой на лавку. – Потом мы пойдем в какое-нибудь местное кафе и пообедаем. Договорились?
Он успокаивал меня как ребенка, потому что знал, что без дополнительной поддержки я просто не двинусь с места. Еще вчера в телефонном разговоре я дал доктору понять, что он нужен мне как сопровождающий, а сейчас нас просто разделяли на пороге места, за парадную дверь которого я боялся заходить. Это чувство было необъяснимым, но достаточно сильным для того, чтобы держать меня за ноги в буквальном смысле. Константин поднялся и занял место на деревянной лавке со спинкой, которая стояла на крыльце. Таким образом, он словно делал первый шаг и приглашал меня к следующему. Я продолжал тянуть время и осматривался. Перила, обрамляющие крыльцо, были очень потертыми, и части шарообразных конструкций, которые украшали верхушки, не хватало. На одном из выступов красовался уличный фонарь. И несмотря на то, что длинную восковую свечу, уже заменила плоская свечка-«чашечка», этот осветительный прибор был подлинно винтажным. Как лучшая версия того, что я нашел тогда на складе. «Как будто его предок», – пронеслось в моей голове.
Когда мне надоело придумывать фонарям родственные связи, я шагнул вперед и встал на первую ступеньку. Затем на вторую, третью и четвертую. А потом поднялся полностью, кивнул Константину и перешагнул порог МёрМёр.
Длинный коридор упирался в лестницу, которая казалась действительно ветхой. Я и так не собирался идти против рекомендаций реставратора, который работал здесь, но, заметив внушительную пробоину в ступенях, ведущих на второй этаж, точно бы на это не решился. По бокам от меня, вдоль стен, располагались крепкие основания, когда-то удерживающие на себе старинные светильники. Обои были темно-синими и, наверное, когда-то давно бархатными на ощупь. Сейчас об этом было сложно говорить, потому что их, судя по всему, проглаживали и доклеивали, но до сих пор не решались менять. Кое-где все-таки не хватало довольно крупных кусков и выглядела это плачевно. Самые большие дыры опускались с потолка и росли из деревянных, резных панелей, которые наполовину декорировали стены коридора. Я сделал несколько фотографий и заснял видео, акцентируя внимание на узорах и стыках.
Мой следующий шаг принес сильный удар головной боли в висках. В бывшем доме Бодрийяров было отвратительно душно – скорее всего, смотрящие не рисковали открывать ветхие деревянные окна слишком часто. Пол скрипел подо мной. Я прошел вперед и заметил проблемы с полом, о которых меня предупредили дважды. Слева, там, где располагалась гостиная, в досках было несколько особенно внушительных проломов. Эту логику нынешнего владельца я понять не мог – казалось, что пол точно не представлял собой никакой исторической ценности. Неужели его нельзя было заменить? Хотя, возможно, особого смысла в этом теперь не было, ведь МёрМёр давно считался закрытой территорией. И кто этих богачей разберет?
С каждым моим шагом головная боль усиливалась, но я старался игнорировать дискомфорт и осматривался так внимательно, как только мог. Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли, но при этом выглядело целым и практически неповрежденным, в отличие от пола. Возможно, эта грязь успела скопиться здесь за время болезни реставратора, и, на самом деле, работал он добросовестно. По крайней мере, сохранять целостность пространства ему удавалось на славу.
Я сделал фотографии старого камина, который располагался прямо напротив входа в гостиную. Копоть и пыль лишили конструкцию былого величия, окрасив ее в бурый цвет, но она все еще выглядела достаточно роскошно – особенно сильно выделялась резная столешница, обрамляющая очаг сверху. Кажется, когда-то напротив стоял диван, но сейчас осталось лишь кресло, внешний вид которого разобрать было трудно, так как его плотно затянули в полиэтилен. Мебели в комнате усиленно не хватало – она была практически полупустой. Может быть, реставрацию проводили за пределами поместья? Это было бы довольно разумно, учитывая состояние пола.
В углу сохранился небольшой столик, на котором одиноко царствовал сломанный граммофон. Однако совсем печально выглядело лишь его основание, а сам раструб практически не пострадал – словно еще чуть-чуть, и из нее польется давно забытая нашим поколением музыка. Я обернулся назад для того, чтобы запечатлеть общий план комнаты с желтыми обоями. На месте, где когда-то стоял диван, осталась только шкура медведя, выглядящая даже слишком ухоженно. Так, будто кто-то пропылесосил ее буквально вчера. На этом примечательные детали в гостиной заканчивались.
В кухню прямо из гостиной вела высокая арка. Я прошел внутрь и обнаружил, что кухня сохранилась в наилучшем состоянии. Здесь не оставили какой-либо утвари, но предметы интерьера практически располагала к тому, чтобы ей воспользоваться! На месте была даже раковина с серебряным краном, не говоря уже о длинном обеденном столе и деревянных стульях. Над раковиной располагалось окно, ведущее в теперь уже несуществующий сад. Стекло было мутным, но целым, а мелкие трещинки практически не мешали обзору.
Я рассматривал ракитник и лес, к которым прилегала территория дома, как вдруг в окне появилась чья-то рука! Мне потребовалось не меньше пары минут для того, чтобы осознать, что ко мне стучал Гордон, который теперь указывал пальцем куда-то вправо и продолжал усиленно подмигивать. Может быть, у парня действительно был нервный тик? Я сделал вид, что не испугался и помахал ему, а затем повернулся туда, куда мне указывали.
Мой взгляд встретился с предполагаемым кухонным лифтом, который казался практически неприметным в интерьерах светлого и даже уютного помещения. Он прятался в шахте, представляющей собой кухонный шкаф. О том, что это лифт, догадаться было нетрудно – в своих планировках заказчик пометил крестиком ключевое, по его мнению, место. Чем дольше я смотрел, тем больше тревоги испытывал от деревянной коробки, о которой так много и часто говорил мистер О. Даже если бы рядом был доктор Константин, я бы не решился открыть дверцу, чтобы не получить облако пыли и застоявшегося запаха в свое лицо. Да, это было отличным местом для пряток, и мне хотелось надеяться, что Рик обязательно вспомнит об этом факте, когда будет составлять итоговый план проекта.
В голове закрутился новый виток боли, и я оперся о грязно-салатовую стену, чтобы сделать фотографию. В рамках постройки мы, скорее всего, создадим лишь имитацию шахты, но не более того. Поэтому с точки зрения живого визуального примера, для нас был важен только фасад.
Понимая, что боль теперь усиливалась в геометрической прогрессии, я поспешил вернуться в коридор. С другой стороны от главной лестницы была лишь одна дверь, которая осталась приоткрытой. Я подошел ближе и подсветил пространство фонариком на смартфоне. Свет озарил пустое помещение, которое когда-то могло служить кладовой. Несмотря на то, что строить эту комнату в квесте в наши планы уже не входило, я все-таки снял небольшое видео, не переступая порога. Сделав пару шагов назад, я также сфотографировал лестницу и подошел поближе, пытаясь заглянуть наверх. На втором этаже царила тьма, но смартфон помог мне распознать длинный коридор. Жаль, что сфотографировать его отделку было почти невозможно – это определенно усложнит нашу задачу. Но провести еще больше времени в МёрМёр и нарушить правила, установленные местными, я бы просто не решился.
Глава 9
Константин оставался на том же месте, где мы с ним попрощались, уткнувшись в экран своего смартфона. Я был уверен, что бродил по дому не более десяти минут, однако тяжелое послевкусие от посещения особняка прибавляло к времени моего пребывания пару месяцев.
– Боузи, вы закончили быстрее, чем я предполагал, – удивленно глянул на меня доктор. – Точно успели все снять?
– Да, – глухо отозвался я. – Там пыльно. Не могу больше.