Краем глаза я заметил, что Эндрю сменил позу на более напряженную.
– Ох, Боузи! – инициативно отозвалась декоратор. – Знаю, конечно. Это все такой кошмар! Я против того, чтобы мы таким занимались, но работу здесь выбрать нельзя. Этот хозяин – такой ужасный человек, а мы воспроизводим его дом! Бедная, бедная его семья.
– Хм, – театрально, подобно Джиму, задумался я. – Чем же он так ужасен?
Я задал этот вопрос Хелен, но тем временем смотрел прямо в глаза Эндрю. Сценарист чувствовал, что его возлюбленной было некомфортно, что я заставлял ее говорить на неудобные темы, и ничего не мог с этим сделать. Ну что ж, посмотрим, как быстро с него сойдет спесь!
– Ну как же! Он ведь мучил людей в подвалах до смерти, – девушка горько выдохнула и покачала головой. – Много лет назад в особняке можно было найти настоящие скелеты!
Для специалистки, которая на постоянной основе занималась производством бутафории вроде оторванных конечностей, у нее была слишком тонкая душевная организация. Но, в отличие от Паккарда, я не имел привычки осуждать людей за то, какими они были.
– Почему мы не можем держаться подальше от всего этого ужаса… – продолжала сетовать Хелен. – Почему все время ужастики, а теперь еще и то, что вообще было на самом деле! Это… неправильно. Он ведь и убил себя, а это – ужасный грех.
Я кивнул и прищурился, готовясь нанести последний удар.
– Знаешь, я с тобой согласен, – я нахмурился для пущей убедительности. – Но мы зарабатываем деньги, а Эндрю – наш самородок, он безумно талантлив в написании страшилок. Например, он узнал, что у психа был племянник, и теперь в нашем сюжете будет еще и несчастный ребенок, запертый в этом доме с обезумевшим дядей.
Глаза Хелен расширились, а затем, словно по команде, наполнились слезами. Да, она была крайне эмоциональна! И как же это было мне на руку.
Девушка развернулась в сторону своего бойфренда и приготовилась вылить на него тираду. Спектакль начался.
– Эндрю! – декоратор была готова сорваться на крик в любой момент. – Как ты можешь! Мы с тобой об этом говорили!
– Хелен, я просто выполняю свою работу, – сценарист по-прежнему восседал на стуле, однако даже в этой позе умудрился попятиться.
– Но почему же так кровожадно?! – Хелен обхватила себя руками. – Какие дети в этой истории?! Тебе что, было мало «Интерната»? Ты так хладнокровно пишешь обо всем этом… Это какой-то кошмар! Скоро я буду считать, что тебе все это действительно нравится!
– Милая, там правда был мальчик, – успокаивающим тоном ответил Паккард.
– Ну и что?! – окончательно взорвалась девушка. – Кроме тебя, наверное, никто об этом и не знал! А ты все время в это лезешь, и тащишь, и тащишь все эти гадости на поверхность!
Я наблюдал за происходящим не без улыбки. Эндрю и Хелен находились в стадии зарождающихся глубоких чувств, а потому все их перепалки проходили особенно страстным образом. Мне не было дела до их союза, но в текущей ситуации их взаимоотношениями было просто неразумно не воспользоваться. Казалось, я начинал учиться получать желаемое и решать проблемы на ходу. Боб бы меня похвалил.
Когда Паккард был окончательно загнан в тупик претензиями своей девушки, он обнял ее и попросил подождать. После – вывел меня из кабинета за плечо, и, как и ожидалось, горячим шепотом признался, что капитулировал.
– Что тебе нужно? – сверлил меня взглядом мужчина.
– Информация, – пожал плечами я. – Ты сам не захотел нормально говорить.
– Да кто тебе сказал. Боже, ты прямо сам как девчонка!
– Пусть так, – я гордо вскинул подбородок, не желая мириться с оскорблениями противоположного пола. – Я не вижу в этом ничего плохого.
– Да спрашивай уже, – нервно огладил свою лысину сценарист.
– Давай не здесь.
Я взглянул на золотые цифры, расположенные на двери декораторской, и кивнул Эндрю. Он наконец отпустил мое плечо, и мы принялись блуждать по павильонам производства.
Мое молчание не раздражало Паккарда – скорее всего, его голову занимали лишь мысли о перепалке с Хелен. Это было к лучшему. Вескую причину своему навязчивому интересу к истории Бодрийяров я так и не успел придумать, и рассчитывал ориентироваться на ходу.
Мы прошли мимо импровизированного склада, затянутого брезентовой шторой с логотипом нашего квестового клуба, со всех сторон. Крупные, желтые буквы, гордо гласящие «ESCAPE», красовались по центру черной водонепроницаемой ткани. Я нащупал небольшую щель – место, где баннер затягивался по краям, и приподнял завесу.
– Заходи, – с улыбкой пригласил его я.
– Дуглас, ты меня застрелить хочешь там? – хмуро глянул на меня Паккард.
– Заходи!
Я впихнул его в темноту и зажег фонарик на своем смартфоне. Несмотря на то, что окружающее пространство было ощутимо большим, каждый его сантиметр заполняли заброшенные элементы декора и электроники. И если на складе за «Экспрессом» можно было отыскать что угодно, то тут любой желающий мог бы зарыться в реквизит: от полностью работающей модели телевизора из восьмидесятых до стреляющей лазерной пушки. Многие из квестов закрывались, а еще какую-то часть наполнения мы скупали у конкурентов после закрытия. Словом, в коридорах производства можно было найти вещицу на любой вкус, если только постараться. Я сел на высокий железный ящик, который когда-то служил игровым предметом в постапокалиптическом сюжете. Джия рассказывала, что эта махина была набита противогазами и спецовкой изнутри. По ходу игры участникам приходилось разбирать вещи первой необходимости во время тревоги, которая оповещала о начале катастрофы.
Для меня все еще было странным осознание того, что людям действительно требовались и подобные сюжеты: словно в реальной жизни не хватало по-настоящему страшных вещей, с которыми приходилось мириться ежедневно.
– Ты так обиделся на «калеку»? – прервал мои размышления Эндрю. – Я не хотел этого.
– Проехали, – бесцветно отрезал я. – Давай поговорим, и каждый займется своим делом.
Из-за тусклого света фонарика на моем гаджете лицо сценариста было залито блеклым синим цветом. Он смотрел на меня с настороженностью, явно не понимая, зачем нашей беседе нужна такая конфиденциальная обстановка.
– Как ты уже мог заметить, у меня и так довольно неприятная репутация, – серьезно начал я. – Если наш разговор услышат, боюсь, станет только хуже.
– Если увидят то, в какой обстановке мы общаемся – точно решат, что ты помешался, – усмехнулся Паккард.
– Вполне возможно, но мы уже здесь. Мне нужно, чтобы ты рассказал все, что знаешь о Бодрийярах и их доме.
Эндрю тоже курил электронные сигареты. Однако это было мало похоже на мое устройство с фруктовой отдушкой: его аппарат выглядел как коробочка с маленькими картриджами, которые ужасно воняли. Но ради желаемой цели я все же был готов потерпеть и это.
– Собственно, я все рассказал в нашей беседе о сценарии, – непонимающе отозвался мужчина и сделал первую затяжку. – Ты и сам знал то, что я озвучивал, это я заметил изначально.
– Про то, что Ангелина – хозяйка дома и поселила там своего сына, изолировав от остальной семьи, есть в интернете. Но про Реймонда я ничего не знал.
– И про это я рассказал, – Паккард принялся скучающе поглаживать свою бороду. – Мальчик приходится племянником Герману. Это все.
– Эндрю, так не может быть, – тяжело выдохнул я. – Ты ведь был в городском архиве!
Он усмехнулся.
– Дуглас, ты воспринимаешь архив как панацею, – сценарист прикрыл лицо рукой. – Это не хранилище ответов на все вопросы в мире, понимаешь? Бодрийяры – обычная семья, хоть и зажиточная. Они не являлись политическими деятелями, не были меценатами, писателями, или бог знает, кем еще. Это просто – люди. Летопись их повседневной жизни не велась. Только эпизодичные записи особенно громких успехов. Или провалов. Все – как у всех.
Я нахмурился. Это было не похоже на ложь. Однако те детали, что для Паккарда могли показаться абсолютно незначительными, для меня стали бы ключом к разгадке.
– А о чем тогда говорила Хелен? – продолжал допрашивать я. – Про подвалы и скелеты?
– У Хелен богатая фантазия и слишком хорошая память на бесполезную ерунду, – устало вздохнул Эндрю. – Когда поместье открыли для экскурсионного посещения, кто-то пустил слух о том, что Герман мучил в подвалах неугодных ему людей.
– И это правда? – к горлу начала подбираться паника.
– Я не знаю. Возможно. Но даже если и так – это была его работа. А о такой работе писать публично было точно нельзя.
– Я не понимаю.
– Есть люди, Боузи, у которых много ресурсов, – Паккард тянул слова лениво, словно я был ребенком и не понимал элементарных вещей. – И еще больше врагов, которые хотят эти ресурсы отобрать. Иногда приходится действовать на опережение, чтобы сохранить свое богатство или даже жизнь.
– Разве Герман был одним из таких людей? – творец мог строить бесконечные догадки о моей инфантильности, но правда заключалась в том, что я все понимал, но отказывался в это верить. – Даже дом ему построила мать, а не он сам.
– Герман мог быть руками. – Эндрю сдавленно усмехнулся и отвел взгляд. – Такие, как ты говоришь, люди, не занимаются подобными делами самостоятельно. Они, если угодно, делают «заказ».
Сердце ухнуло вниз. Такие факты о моем бывшем Мистере Неизвестном грубо ломали образ идеального взрослого, заботящегося о своем племяннике. Мне не хотелось верить в то, что и так замученный обстоятельствами и всеми отвергнутый человек мог заниматься подобным. Или же все вышесказанное и стало настоящей причиной разрушения его личности?
Эндрю продолжал:
– Причем это не делает старшего Бодрийяра моральным уродом, которым его нарисовали местные жители много лет назад. Я бы, скорее, искал истоки некоторых проблем в младшем сыне Ангелины.
– Это… – я восстановил в памяти смутный образ главы семьи. – Отец Реймонда? Но ты ведь сказал, что о родителях племянника Германа ничего не сказано!
– Я сказал, что ничего не сказано об их исчезновении. Это другое. – Паккард развел руками. – Валериан Бодрийяр был успешен, в отличие от своего брата. Не удивлюсь, если именно его «заказами» и занимался старший.