он любит меня.
Мари вновь сотрясла воздух угрожающим жестом:
– Видит Бог, он действительно слишком многое тебе позволяет, а ты и рад. Найду на тебя управу!
– Ты можешь попробовать, – самоуверенно усмехнулся Рей. – Но если мне твоя «управа» не понравится, дядя узнает об этом.
– Каков наглец!
Мари не могла стерпеть настолько безобразного поведения и, быстро семеня своими старыми и, должно быть, изрядно уставшими ногами, поспешила к лестнице. Служанка схватила мальчишку за ту руку, в которой он сжимал свой причудливый инструмент, и дернула на себя. Младший Бодрийяр завопил, будто сирена.
– Мари! Что у вас происходит?! – прервал домочадцев хозяин особняка.
Он вырос на месте, где еще недавно стояла Мари, так быстро, словно его высокая фигура материализовалась из воздуха. Герман наблюдал за сценой на лестнице из другого конца коридора, не торопясь вмешиваться напрямую – он знал, что его слова будет более, чем достаточно для решения любой из проблем.
– Господин, это просто неслыханно! Я поймала проказника за порчей ступени. Она скрипит и день, и ночь, и беспокоит вас, сами знаете! Льюис чинит, да все без толку. Оказалось, что поломка – дело рук маленького вандала.
– Мари, он тоже твой господин, хоть и юный, – холодно проговорил мужчина. – Отпусти его.
Слуга не могла ослушаться Германа, даже если очень хотела наказать его племянника. Рука Реймонда тотчас была освобождена.
– Он не ломает ступеньку просто так, да, Рей? – тон старшего Бодрийяра тут же сменился на ласковый. Еще бы! В ребенке он не чаял души.
Стоило дяде оказаться в поле зрения, мальчик преобразился. Его силуэт сжался в темный комочек, а странный предмет, используемый для вскрытия ступени, выпал из руки и покатился вниз. Я услышал неестественно плаксивые интонации. Реймонд, несмотря на юный возраст, был неплохим манипулятором.
– Дядюшка разрешил мне! – залепетал он. – Разрешил иметь свое тайное место!
– Господин, вы разрешили Реймонду ломать лестницу? – схватилась за сердце старушка.
– Покажи ей, Рей, – мягко попросил Герман.
Подросток развернулся к месту вскрытия, на которое успел приземлиться. Ловким движением руки он, как мне казалось, вытащил пару гвоздей, а затем погрузил свою руку под проступь и выудил оттуда книжку и продемонстрировал ее взрослым. Значит, шкрябал малыш совсем не для того, чтобы вскрыть плитку. Он ставил ее на место.
– Мальчик прячет там свои записи, Мари. Я разрешил ему найти любой тайник или смастерить его, но не знал, что он выберет лестницу. Но, раз уж так вышло – быть по сему.
Я услышал вздох старушки и смог рассмотреть, как она покачала головой.
Такая вседозволенность была ей непонятна и чужда. Последний раз оглянувшись на ребенка, она спустилась вниз. Должно быть, Реймонд просто ликовал, однако я все еще не видел его выражения лица и не был уверен. Просто чувствовал.
– Я не позволяла вам такого, господин, когда вы были в его возрасте, – робко заметила пожилая женщина. – Воспитывала вас строго, как завещала наша госпожа.
– Моей матери тут нет, Мари, и твоя строгость нам ни к чему. Лучше отдохни за книжкой у камина, хорошо? – теперь Герман обращался с ней значительно теплее. – Все в порядке, и мы ни в чем сейчас не нуждаемся.
– Да, господин, – грустно согласилась служанка.
Старушка прошла в гостиную мимо Германа, и я увидел, как он аккуратно погладил ее по плечу по пути. Кажется, старший Бодрийяр любил Мари и не хотел доставлять преданной женщине лишних проблем. Но своего ненаглядного племянника он любил больше.
Я услышал детский смех. От плаксивой интонации не осталось и следа: теперь Рей смеялся, а его голова была развернута в сторону дяди. Должно быть, последний скорчил ему гримасу или показал что-то смешное. Силуэт мужчины так и застыл в проеме. Теперь Герман лично наблюдал за тем, как племянник вновь прячет свой артефакт под седьмую ступеньку.
– Алло? Алло!
Я слышал голос Константина, но продолжал пугать его своим молчанием. «Видение» настигло меня так же внезапно, как и всегда, но подобное еще никогда не происходило в момент моей беседы с кем-либо. И точно не в ситуациях, когда за мной продолжали ехидно наблюдать из дверного проема.
– Я… в порядке, – только и смог пролепетать я. – Я перезвоню.
Нащупав кнопку отбоя, я волевым усилием заставил себя положить телефон Сэма обратно на стол. Изобразив тот максимум спокойствия, что я мог выражать в своем нынешнем состоянии, я развернулся к другу Боба и сделал шаг вперед.
– Я могу вам чем-то помочь? Должно быть, вы кого-то ищете? – дежурная улыбка появилась на моем лице сама по себе. Словно в сложившейся ситуации мое наигранное гостеприимство было уместно!
Незнакомец рассмеялся. Больше всего в таком ответе меня пугало не то, что я показался ему смешным, а то, что, даже смеясь, он не издал не звука.
– Вот ты где, – я услышал знакомый голос. Та, кому он принадлежал, очевидно, направлялась в офис. – Боб уже надумал, что ты решил уехать без него.
Джия выглядела совсем нетрезвой, но ее праздничный вечер еще точно был не закончен. В правой руке девушки опасно покачивался пластиковый стаканчик с золотистой жидкостью. Приблизившись к неопознанному мной посетителю, она приобняла его за плечо, и я понял, что комментарии про переживания босса были адресованы именно ему.
– Все понятно, – девушка усмехнулась и скептически оглядела меня с головы до ног. – Дуглас, ты вверг гостя в скуку. Постыдись!
Ее голос звучал весело, но мое напряжение продолжало усиливаться с каждой минутой. Товарищ Боба продолжал молчать, однако охотно последовал за Джией, когда та потянула его за собой. Напоследок он обернулся и подмигнул мне.
У меня не было времени, желания и сил разбираться в поведении абсолютно незнакомого мне человека, даже если он был бесконечно странным и вел себя подозрительно. Не в этот раз.
Я устроился за рабочим столом и, придерживаясь годами проверенной привычки к систематизации, начал собирать все брошенные мной документы в одну большую стопку. Схемы, мысленные графики, учет времени… Я позабыл обо всем этом почти месяц назад, когда производство получило новый заказ на постройку квеста для мистера О. Теперь моей постоянной? являлись неясные сны наяву, галлюцинации, так тесно соприкасающиеся с окружающей реальностью, одни и те же мысли, преследующие меня изо дня в день. И если до того, как я узнал об истории Бодрийяров, моя жизнь существовала в замкнутом пространстве, то теперь она сузилась до картонной коробки, стенки которой давили на меня, съезжались и не давали мне ни единого шанса на освобождение.
Чем чище становилась поверхность стола, тем сильнее из общей композиции выбивался старенький, побитый жизнью и владельцем, мобильный телефон. Теперь одно было ясно точно – номер, привязанный к этому гаджету, принадлежал последнему представителю семьи, чью тайну я пытался разгадать.
Как этот человек был связан с Сэмом? Могли ли Сэм и Джереми быть одним человеком? И если – да, то почему мистер О так легко принял мою версию о мародерстве старьевщика, и убедил моих коллег в том, что смог уладить ситуацию с собственником особняка напрямую? Могло ли случиться так, что с вещами последнего Бодрийяра был реквизирован и его телефон? Но почему тогда Сэм не поменял симку?
Рой мыслей превращался в небольшой, но очень болезненный торнадо, вьющийся где-то в центре моей черепной коробки. Ноющее ощущение откликалось в затылке, в месте, где был обнаружен белый очаг неизвестного мне происхождения. Пытаясь справиться с тем, что вопросы никак не хотели выстраиваться в логический порядок, я не заметил, как начал чертить и писать на листке, покоящимся сверху всей стопки собранных бумаг. Кажется, это была транспортная накладная Рика. Но переживать о том, что он снова обнаружит мою ошибку и обязательно меня покарает, было бесполезно. Чему быть, того не миновать.
Я перевернул испорченный лист и написал на нем имена, которые пока не мог связать между собой. «Сэм» расположился в левом верхнем углу, «Джереми» – в правом. Между ними я нарисовал знак вопроса и, немного подумав, добавил чуть ниже него «МёрМёр». Кроме общего телефона, факта посещения одной из самых популярных заброшек нашего пригорода и обладания никому не нужной рухлядью – их ничего не связывало. Но и этих пересечений для моих подозрений было вполне достаточно. Могли ли эти двое быть одним человеком? Я хорошо помнил свое первое и последнее посещение лавки – старьевщик уже вошел в стадию глубокой старости, а Джереми, судя по всем подтвержденным данным, было всего пятьдесят два года. Кроме того, если бы Сэм имел хоть что-то общее с семьей Бодрийяров, это стало бы известно Мисти из Исторического Бюро. Но ее сообщение было кратким и крайне понятным – Джереми был последним носителем этой фамилии. Он сменил ее по непонятным обстоятельствам, но его имя осталось прежним.
Теперь я жалел о том, что обратился к знакомой Эндрю и узнал чуть больше, чем мне следовало. Если бы история закончилась на том, что я обнаружил мародера, сейчас бы мне не приходилось выбираться из тупика. Все было совсем не так просто. А зацепившись за что-то основательным образом, мой мозг уже не мог остановиться. Интерес усиливала и усугубляла та самая, все еще неразгаданная мной, личная причастность. Наблюдаясь у специалиста уже три года и зная о своих проблемах, я все еще был убежден в том, что не мог просто подтасовывать факты в своих «особых» состояниях. Я знал, как умер Герман задолго до того, как Эндрю подтвердил факт способа его самоубийства.
Под моей рукой рождались странные рисунки, созданные глубоким бессознательным: не зная, как решить тот или иной вопрос, я начинал рисовать спирали и завитки. Затем штриховал их, перечеркивал и создавал новые.
Осмотрев непонятные мне символы, я решил, что таким образом мое сознание транслирует свое состояние через действия. Я действительно ходил кругами, зацикливая самого себя.