– Там что-то есть, – тихо проговорил я.
– Что именно, Боузи? – нахмурился врач.
– Книжка. Константин, больше света сюда, пожалуйста.
Я нащупал кожаную обложку и сухой бумажный скотч. Но отодрать последний не представлялось возможным.
– Кажется, она здесь уже долго, – я прикусил губу, пытаясь приложить еще больше усилий. – Просто так не снимается.
– Дайте мне, – тронул меня за плечо доктор.
Мой бывший врач передал мне свой смартфон и присел возле стола. Он протянул свои руки под столешницу, а затем резко дернул книжку вниз. Уже через мгновение старенький и весьма потерты кожаный журнал был у меня в руках.
Я положил находку на стол и, стараясь ни о чем не думать, открыл его на первой попавшейся странице. Моему взору открылось невероятное количество нарисованных спиралек на левой половине разворота. Правая же была исписана достаточно корявым и невнятным почерком, который менялся в размерах несколько раз. И, несмотря на стратегическую важность того, что могло скрываться в тексте, я не мог оторвать взгляда именно от рисунков. Точно такие же завитки рисовал я сам, пытаясь избавиться от стресса.
– Это выглядит не слишком здорово, я должен отметить, – проговорил Константин.
– Мистеру доктору только дай волю, и он всем пропишет диагнозы, – поддел его Джим.
– Подождите вы, – обратился я сразу к ним обоим.
Несмотря на то, что в лавке стояла полная тишина, так старательно сохраняемая приглушенным тоном наших голосов, я чувствовал, что не мог сосредоточиться и прочитать, что там написано. Буквы будто расплывались перед моими глазами, скорее всего, у меня начиналась новая фаза сна.
Я закрыл книгу, перевернул ее, вновь рассмотрел обложку и пролистал страницы. Только после вторичного осмотра я начинал понимать, что мы имеем дело с очень старым артефактом. Здесь не было ни печатей, ни намеков на типографские знаки. Страницы были желтыми и довольно хрупкими, однако в целом книга сохранилась довольно неплохо. В любом случае, я не был специалистом и не мог дать ее возрасту адекватную оценку, поэтому не решался предположить вслух, насколько она раритетна. Осмотрев обложку последний раз, я передал журнал Константину, предварительно открыв его на том же самом развороте, что ранее осматривал самостоятельно.
– Пожалуйста, прочитай, что там написано, – попросил я мужчину.
Константин прищурился, пытаясь разобрать скачущие завитки.
– Какая-то ерунда.
– Ну, и все же? – настаивал я.
– Дословно здесь написано вот что: «Он говорит: я его слышу, я его вижу, я ему отомщу. Он повторяет это каждый раз, пока я не закричу. Возможно, они были правы. Он виноват. Теперь я это понимаю, но уже поздно».
Джим зевнул. Кажется, он потихоньку начинал приходить в себя и теперь просто ждал, когда все это закончится. По крайней мере, у меня оставалось еще немного времени на раздумья, пока он пытался отодрать от себя усы.
– Чушь, – не придумав никаких логических связок, фыркнул я.
– Да, эти записи и рисунки точно были оставлены человеком в довольно неблагоприятном состоянии. В хроническом или аффективном – я сказать не могу, – продолжал задумчиво осматривать заметки психотерапевт.
– Там есть что-то еще? На других страницах?
Константин проглядел соседние страницы, вернулся в начало книги и в самый конец, а затем покачал головой.
– Какая-то летопись, состоящая из набора фраз, которые сложно разобрать.
Не думаю, что это полезно, – резюмировал он.
Найденный нами дневник не содержал в себе никаких улик за исключением рисунков, которые так напоминали мне мои собственные. Самый логичный вывод лежал на поверхности: автор этого журнала был так же психически нестабилен, как и я. Как и многие люди в этой стране и в этом мире. И если до спектакля Джима можно было предположить, что Сэм просто хранил здесь свою записную книжку, то сейчас абсолютно ясным становилось лишь одно – старика Сэма, старьевщика, в том виде, в котором мы однажды его увидели, просто не существовало. Точно так же, как и «Лавки Сэма», вывеска которой теперь просто исчезла с фасада.
– Теперь я уверен, что это один человек, – осмелился озвучить я.
– Что? – прищурился доктор.
– Я думаю, что это был Джереми. Он ведь стоял у вас на учете? Ты сам сказал.
– Все так.
– Он не самый здоровый малый, это подтверждено фактически. – Я раскладывал информацию по полкам вслух, тем самым пытаясь объяснить ситуацию самому себе. – А теперь – и в контексте этой ситуации. Я хочу сказать, что если он реально не в порядке, то вполне мог заниматься этими переодеваниями.
– Для чего? – специалист заинтересованно потер подбородок. Объяснить логику нездорового человека сходу у него не получилось. Еще бы, ведь он никогда не был на месте своих пациентов, как бы ни старался анализировать их по методичке.
– Я не знаю, Константин. Может быть, он – горе-актер, и не мог просто выставить свое барахло на продажу без вот такого спектакля. У него ведь достаточно денег, и это ясно из-за того, что сейчас он реставрирует МёрМёр, помнишь? Суть была не в продаже, а в этом переодевании. А может быть, он просто хотел, чтобы никто не узнал, что он продает эти вещи лично. Я правда не понимаю.
– Есть шанс, что у МёрМёр не один собственник, – пожал плечами мужчина. – Ведь мы знаем только то, что он там зарегистрирован.
Я забрал у Доктора книгу и вернул ему смартфон. Найденный артефакт я положил на стол, не посчитав нужным утруждать себя приклеиванием дневника на его первоначально место. Теперь последний носитель фамилии Бодрийяр вызывал у меня не интерес, а жалость. Кажется, этот человек просто окончательно сошел с ума от одиночества: он вел странные журналы, играл непонятные роли и пытался развлечь себя самыми не конвенциональными способами. Может быть, он и вправду был обычным городским сумасшедшим и не имел к МёрМёр никакого отношения, кроме условной регистрации по праву наследственности? Могла ли ситуация повернуться таким образом, что он просто крал вещи, которые когда-то принадлежали его семье, у нынешнего владельца дома? Все это было лишь предположениями, мыслями, подтвердить которые я мог только одним способом.
Связаться с единственным знакомым мне человеком, который имел прямой контакт с реальным владельцем особняка.
Глава 3
Когда Джим наконец смог избавиться от всех составляющих своего импровизированного воплощения, мы направились к выходу из лавки.
Но стоило мне взяться за ручку, ощущение завершенности испарилось, как утренний кошмар.
Сквозь стеклянную дверь я увидел, что у заведения с контрастной вывеской «Hide and Seek» стояла девушка, чей образ я просто не мог спутать ни с чьим другим.
Это была Иви.
Моя подруга выглядела напуганной, напряженной и словно готовой пуститься в бегство в любую секунду. Ее взгляд был направлен именно в сторону бывшего магазинчика Сэма – на нас троих. Ведомый эмоциями, тревогой и неудержимым желанием задать подруге все мучающие меня вопросы, я выбежал из помещения и бросился к девушке.
– Иви! Подожди!
Она сорвалась с места так резко, будто я выкрикнул в ее адрес проклятие. Расстояние от местечка Сэма до предполагаемого ночного клуба было совсем небольшим. Но либо я бежал слишком медленно, либо же художница – слишком быстро.
Следующим, что я услышал, был звук сигнала автомобиля и визжание тормозов. Затем откуда-то со спины раздался крик доктора Константина.
Еще через секунду меня сбило с ног что-то тяжелое.
Этот толчок произошел с такой невероятной силой, что, оказавшись лицом вниз на асфальте, я просто не мог пошевелиться.
Вскоре меня перевернули на спину.
Темнота в глазах сменилась высоким силуэтом моего бывшего врача. Я чувствовал, как он ощупывал меня, оттягивал веки, а затем провел по волосам и пропал из поля зрения. Собравшись с силами, я перевернулся на бок и увидел то, что навсегда впечаталось в мое сознание как худшая иллюстрация последствий от неверно принятых мною решений.
Константин сидел над Джимом, который лежал на дороге ниц, на расстоянии не меньше, трех метров от меня. Сквозь внезапный удар головной боли я смог различить автомобиль, остановившийся чуть дальше «Лавки Сэма». Водитель уже покинул салон и стоял поодаль, обхватив голову руками.
Я был оглушен. Преодолевая тяжесть от удара, я поднялся на ноги, чувствуя резкий прилив энергии и желание бежать дальше.
– Боузи, это шок. Сядь на землю, я вызываю скорую.
Голос доктора Константина доносился до меня так, словно мы говорили с помощью плохой телефонной связи, а в наш разговор то и дело вмешивались помехи. Игнорируя его слова, я все же пробежал эти невыносимо долгие три метра на ватных ногах. Теряя запал, я приземлился на колени рядом с Джимом.
– Он оттолкнул тебя от машины, – тяжело сказал специалист, не поднимая на меня головы. – Я не видел, насколько сильно его задело, но ты избежал тяжелых травм только благодаря Джиму.
– Я…
К нам подошел водитель. Лысоватый, полный мужчина в годах боязливо оглядел нашу троицу и начал лепетать несвязные фразы:
– Да как же это возможно! Вроде промзона, восемь утра, немыслимо! Я и представить не мог, что кто-то здесь будет, еще и через дорогу, бегом…
Никто из нас не отвечал на его комментарии. Я наблюдал за тем, как Константин считает пульс Джима и неотрывно смотрит на экран своего смартфона, скорее всего, ожидая звонка от скорой.
– Конст… – во рту было горько. – Он в порядке?
– Он без сознания. С правой стороны его черепа – рана. Нет, Боузи, не смотри!
Доктор гаркнул на меня так громко, что я не посмел более шевельнуться. Несмотря на его внешнее спокойствие, он, абсолютно точно, испытывал не меньший стресс, чем мы все. Толстяк, казалось, теперь окончательно потерялся и продолжал наблюдать за нами молча.
– Это я виноват, – все-таки не выдержав, хрипло высказался я.
Константин посмотрел на меня в упор. Ни одна мышца на его лице не намекала на просветление эмоций.