– Простите, вы не подскажете точное время?
Я не знал, зачем задал этот вопрос таксисту. Для моей последней, как я очень хотел верить, поездки в МёрМёр не было установлено никаких сроков и лимитов. Однако темный экран разряженного смартфона мозолил мне глаза – я не мог заглянуть в него и найтись во времени по привычке.
Водитель обернулся на меня и, казалось, заметил мой небрежно откинутый на сиденье бесполезный гаджет.
– Седьмой час, сэр, – вежливо отрапортовал он. – У меня есть зарядка.
– Спасибо! – я прикусил губу, чувствуя, что принимаю нерациональное решение. – Нет, зарядка мне не нужна.
Таксист пожал плечами и развернулся обратно. Внутреннее чувство тревоги продолжало убеждать меня в том, что я должен воспользоваться предложением и оставить себе шанс на связь с внешним миром, когда перейду порог ловушки Джереми Оуэна. Но отчаяние, с которым я действовал, было намного сильнее. Бесконечное чувство вины перед всеми, кто оказался втянут в историю Бодрийяров из-за меня, смешивалось с непонятной мне горечью. Я действительно не хотел, чтобы меня нашли, забрали или попытались помочь. Никому из своих близких я бы не смог объяснить свою мотивацию и настоящие чувства по отношению к происходящему.
Спустя еще несколько минут я вспомнил, что забыл фонарь.
Но мы были уже практически на месте, и эту ошибку исправить я не мог. Оставалось надеяться, что по коридорам особняка меня будет вести собственная интуиция, если глаза окажутся бессильны. В конце концов, в МёрМёр я возвращался уже в третий раз.
– Сэр, здесь закрытая территория, поэтому… – послышалась знакомая преамбула.
– Я знаю, – перебил таксиста я. – Остановитесь на дороге, я знаю, куда идти.
Моя жизнь превратилась в одно сплошное ощущение дежавю. Очень хотелось верить в то, что сегодня этот день сурка будет завершен любой ценой.
Расплатившись с водителем, я направился к дому знакомой и ненавистной мне дорогой. Дождь усиливался, но я не надевал капюшон толстовки и не торопился быстрее оказаться в помещении. Холодные капли понемногу смывали мое беспокойство, словно заставляя смириться с ситуацией, привыкнуть к дискомфорту и холоду. С тех пор, как я посещал заброшку последний раз, прошло достаточно времени, и поздняя осень успела вступить в свои полноценные права. Кусты ракитника больше не выглядели такими густыми – пустеющие ветви переплетались между собой, но мрачная атмосфера старого здания уже проникала сквозь них, окутывала прилегающую местность, заставляя растительность пропитываться трагическими воспоминаниями.
Я подошел к крыльцу и водрузил свою сумку с артефактами на маленькую лестницу. Внезапных встреч можно было более не опасаться – Гордон, очевидно, работал сегодня в клубе, а собственник МёрМёр был отныне идентифицирован и сам одарил меня своим крайне любезным приглашением.
Оставалось только пересечь порог.
Никакие воспоминания и фантазии о том, как меня настраивает доктор Константин, больше не помогали. Перед тем, как отворить тяжелую старую дверь, я постарался очистить свое сознание так сильно, как только мог.
Главный коридор первого этажа, как и всегда, встретил меня темнотой.
Отсутствие фонарика заставило меня притормозить со следующим шагом и заставить свои глаза привыкнуть к темноте. Тусклый утренний свет уже понемногу наполнял гостиную и кухню, а это значило, что там мне будет намного проще передвигаться. То, что я собирался делать на втором этаже, пока оставалось под большим вопросом.
– Оуэн! Ты здесь?
Мой голос разбился о вековую тишину. Ожидать присутствие «гейм-мастера» внутри «игрового пространства» было глупо. Но единственный и неповторимый Джереми Бодрийяр был еще и актером на полставки, поэтому такая проверка была совсем не лишней. Однако если он и хотел появиться передо мной, то точно не первому зову и не на самом старте игры.
Опираясь рукой на левую стену коридора, я передвигался небольшими, но быстрыми шагами.
Несмотря на то, что прохождение мне вновь предстояло осилить одному, мое воображение все еще было со мной.
Оказавшись в гостиной, я прикрыл глаза, мысленно представляя, как в пространстве возникают недостающие предметы мебели, а комнаты наполняются теплом, музыкой из граммофона, стоящего в углу, и звоном посуды, идущим из кухни, выполненной в приятных салатовых оттенках.
Я уже репетировал эти действия в квесте, а потому знал, что как только в сознании выстраивалась обманчивая, но необходимая картинка, следом запускался игровой процесс.
Аккуратным движением первой из сумки, я извлек музыкальную шкатулку. Ее место всегда было рядом с граммофоном. Я представил, что на старинной тумбе покоится отрез узорчатой шелковой ткани, и аккуратно поставил дорогой сердцу Реймонда подарок прямо на нее. В голове раздался щелчок – именно с таким звуком сработал бы магнит в настоящем квесте. И, несмотря на отсутствие силового поля в реальности, самостоятельно подчеркивать завершение этапа таким образом мне было намного проще.
Очередь была за кухней. Взяв с собой артефакты прошлого, я прошел в пространство, наполненное мягким и нежным запахом выпечки. Из-под стола за мной наблюдали два любопытных желтых глаза.
– Привет, Сэм.
Кот повел хвостом и подошел ко мне, словно вопрошая, чем я планирую заниматься здесь в такое время. Чувствуя, как пушистый друг преследует меня и трется о ноги, я приблизился к обеденному столу и поставил канделябр по центру. Прямо на моих глазах в нем появились и зажглись три тонкие свечи. Еще один щелчок.
Оставался последний шаг. Прежде, чем переходить на следующий игровой этап, я коснулся резной ручки на деревянной дверце под раковиной и потянул за нее, проверяя место для пряток. Как и предупреждал Рей, места здесь было не так много, но я предполагал, что все же смогу сгруппироваться. Мой маленький рост должен был меня выручить.
Кофемолка, теперь пахнущая вполне свежими кофейными зернами, заняла свое место справа от раковины. Невидимый магнит щелкнул последний раз.
В воздухе повисла пауза, и мое видение о лучших временах МёрМёр полностью испарилось. Я ждал сигнала о том, что могу прятаться. Пока молчание дома терзало меня, я заглянул в гостиную и вспомнил, что здесь на самом деле отсутствовал диван. Он уже переехал в квест на локации и успел стать для меня неплохим спальным местом. А то, что осталось от камина, едва ли могло послужить местом для укрытия. В реальности никто и никогда не создавал в нем никаких ниш, да и Рей не пробовал там прятаться.
Значит, в моем распоряжении оставался только шкаф под раковиной.
Прежде, чем я успел еще раз его осмотреть, со стороны входной двери послышались шаги. Сердце кубарем скатилось вниз, и, отворив дверцу кухонного шкафчика, я втиснулся в узкое пространство, складываясь почти пополам. Считалочка в квесте звучала как-то дружелюбнее и привычнее.
Я сглотнул, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Никакого бормотания или бесцельного брождения, описываемого Реймондом, не было слышно. В конце концов, настоящего Германа не существовало уже пару веков, а его призрак на самом деле вряд ли был заинтересован в игре в прятки с кем-то, кроме своего племянника. По крайней мере, так я хотел думать. Если же это был Оуэн, дела обстояли намного хуже, потому что этот псих был абсолютно непредсказуем, и, кроме того, знал все места, где я мог скрываться. В любом случае, покидать шкафчик, несмотря на его неудобство, я не спешил.
Выждав еще несколько минут, я понял, что, какими бы ни были исходные правила нынешней игры, раньше положенного времени меня не найдут. Я отворил дверцу и попытался вылезти, перекидывая ноги вперед. Для того, чтобы ничего не повредить, приходилось искать точки опоры вслепую, наощупь. Мне почти удалось выбраться, когда моя рука коснулась чего-то холодного и гладкого – того, что резко отличалось наощупь от деревянной поверхности пола, на котором я сидел. Неопознанный предмет оказался довольно длинным куском бумаги. Я поспешил выползти в пространство кухни и, пропустив внутрь шкафчика немного слабого света, выудил оттуда лист.
Мои руки дрогнули, но я поднес находку ближе к лицу, внимательно рассматривая открывшееся взору изображение. Передо мной был тот самый портрет семьи Бодрийяров, над которым художник работал в «видении».
Неужели я думал, что в месте для пряток не окажется никакой подсказки? Сценарий был давно воссоздан и утвержден. Групповыми усилиями компании «ESCAPE» и отчаянного сумасшедшего, которому посчастливилось стать нашим заказчиком.
Я испытывал странные чувства от увиденного. Каждый силуэт я успел выучить наизусть и узнавал членов семьи по походке, росту и комплекции. Но впервые за все время я наконец мог видеть их лица. Наверняка искаженные видением творца, временем и не самой качественной акварелью. Однако и этого было уже слишком много для такого тяжелого утра.
Ангелина, как я и запомнил, стояла по левую сторону от всех членов семьи. На ней было темно-серое платье, а ее чрезвычайно худые руки были скромно собраны на подоле. Теперь я знал, что ее портрет, найденный мной в Лавке, показывал женщину в лучшие годы. Здесь, с семьей, она выглядела значительно старше. Несмотря на все смягчающий возраст, ее выражение лица оставалось строгим: орлиный нос был приподнят, узкие губы сомкнуты в тугую полоску, а глаза напряженно взирали в сторону художника. Густой, но слишком тугой пучок черных волос был собран в идеальную прическу – из нее не торчало ни волосинки.
Валериан и Мэллори Бодрийяр стояли в центре и держали друг друга за руки. Супруги были довольно высокими и сочетались между собой выражениями лиц: каждое из них озаряла идеальная улыбка, резонирующая с абсолютно отсутствующим грустным взглядом. Валериан имел богатую русую и кудрявую шевелюру, которая хорошо сочеталась с его бледной кожей. На мужчине был коричневый парадный костюм, а в петличке покоился цветок нежно-розового цвета. Он был статен и создавал впечатление сильного и волевого человека, который точно знал, как именно выглядит со стороны. Бутон на груди главы семьи, очевидно, был подобран к платью его супруги. Мэллори имела огненно-рыжий оттенок волос, часть которых ниспадала на открытые плечи, покрытые веснушками. В отличие от матери своего мужа, она была женщиной в здоровом весе, буквально пышащая здоровьем и красотой.