— Потом он стал понимать, что безобразно проспали войну, что этот кремлевский палач срубил не только Верховное, но и вообще кадровое офицерское командование.
— Сорок тысяч старших офицеров, — подтвердил Виктор. — Этот руководящий состав обеспечивал как минимум десятимиллионную армию. И никого не щадили: штабистов опытных, военных инженеров, даже картографов.
— Представляете, а там ничего этого не было. История без трупов, страха, подлостей… блин, ну как мне захотелось туда!
Она уже два раза подносила ко рту пустой бокал, заметно было — нервы ведут себя как хотят.
Прокурор, попробовав успокоить, сжал слегка ее руку, и показал официантке принести им по бокалу, однако вполне успокоить не удалось, на щеках девушки выступили красные пятна.
— Давайте, Яна, теперь про наши дни.
— Нет, скажите, сами бы не хотели жить среди нормальных людей, а не в этой параше?!
— Яночка, вас на весь зал слышно.
— Да черт с ним… ну давайте про наши…
Пошло все-таки поспокойней.
Дед окончил свою жизнь, когда Яна была еще в дошкольном возрасте, но она запомнила тетрадь, про которую он ей говорил: «Прочитаешь, когда станешь взрослой — вот когда получишь высшее образование и совсем поумнеешь». Дед, как сам объяснил в тетрадных записях, не хотел впутывать ее родителей в эту историю, и Яну предупреждал — не предпринимать никаких действий, пока коммунистический режим не сменится. Тетрадь она прочитала даже гораздо позже, чем «совсем поумнела», — будто какая-то сила удерживала. Прочитала четыре года назад, год ушел на перечитывание, обдумывание, а правильнее сказать — на то самое привыкание. Кроме подробного и очень притягательного описания другой той реальности, дед написал, что его «отпустили» от отчаянного желания вернуться, но не только: директор Института взял с него обещание связаться с его оставленным сыном и передать ему, что вся необходимая информация написана симпатическими чернилами на страницах подаренной ему книги лермонтовских стихов, надо только подвергнуть страницы подогреву над керосиновой лампой. Однако уже шла война, а сам дед попал в психушку, и хотя он считался психически неопасным, держали там восемь лет, так как «выздоровев» от другой реальности, дед вынужден был «потерять память» о собственной личности — не мог ведь продолжать быть исчезнувшим командиром.
Виктор сделал знак остановиться и назвал страницы из книги.
— Они?
— Верно, а…
— А еще предположу, что вы побывали в квартире священника и вырвали эти страницы.
На лице девушки возникло что-то вроде желания всхлипнуть.
— Прокурор… я ведь делаю признательные показания, а вы отнимаете у меня самое из них ценное.
Им принесли бокалы, он дружественно протянул ей свой, чтобы чокнуться.
Дальнейшее в контурных чертах уже стало понятно.
А через две минуты и подтвердилось.
Не так трудно ей было найти внука, зная фамилию, отчество и предположив, резонно вполне, что его назвали именем деда, — таким образом она вышла на проректора губернской семинарии.
Тот сначала отнесся скептично, и даже когда ознакомился с информацией, оставленной в книге, — мысль о переходе в иную реальность не согласовывалась с религиозными его представлениями. Хотя и не противоречила. Он так и говорил одно время, оставляя вопрос открытым. Потом переменил свое решение и объяснил тем, что «не хочет подчинять себя искусственной несвободе», говорил, что бабушка воспитывала его под знаком такого вот подчинения, истекающего из «узурпации человеком Божьего Промысла», и он не находит в желанье увидеть другую реальность никакого греха.
Виктор сразу же вспомнил, что в той модели у Макса такое перемещение ничем особо принципиальным не отличалось от наших привычных передвижений в пространстве. И собственная мысль добавилась — в тысячелетних человеческих представлениях любое передвижение всегда неразрывно связывалось с физическим его ощущением: каждого шага — пешком или на лошади, каждой волны — под парусами на корабле. И как бы люди средневековья отнеслись к тому, что из Испании в Индию можно переместиться всего за несколько часов?.. Как к дьявольскому — противоестественному их физической картине мира.
— Задача оказалась не очень простой. Внутри Черного леса, как показывали чертежи, проходит контур, а по нему движется энергетический узел. И для него предусмотрена ключ-спираль, — она уловила что-то в его глазах. — Вы о ней тоже знаете?
— По случайному обстоятельству: мы нашли квитанцию на заказ этой штуки. И какое-то время у вас ушло на добычу нужных камней, да?
— На всё уходило больше гораздо времени, чем мы изначально предполагали. Но дело всё же пошло к финалу, и узел ему удалось обнаружить.
— А причем тут лунный календарь?
Она взглянула пристально и с уважением.
— Прокурор, вы мне очень нравитесь не только уже как мужчина.
— Позволите предположение?
— Интересно.
— По нему можно было отслеживать движение энергетического узла?
— Прокурор, а махнем туда вместе? Только… у меня нет этой спирали.
— Вот теперь, Яна, давайте всё аккуратно и точно.
Девушка кивнула и помолчала, сосредотачиваясь.
— Узел он обнаружил предыдущей ночью, а следующей — должен был проверить его смещение. Ну, убедиться, что у нас всё правильно, и можно идти потом наверняка. Договаривались на половину двенадцатого, я опоздала немного. Удивилась, что полоска света видна — дверь до конца не закрыта, но значения не придала, открыла, быстро ступила внутрь…
Они оба увидели одно и то же, он — по фотографии, она — по живому еще впечатлению, плечи девушки дернулись.
— А… вынула уже телефон, чтобы вызвать милицию, и тут меня холодом облило, и мысль только — что уйти надо, уйти, что это страшным для меня может кончиться!
Он поспешил пригасить этот подъем напряжения.
— Но вы все-таки подошли к нему, чтобы проверить.
— Да, заставила себя. Пульса нет, и рука холоднее моей.
— На полу валялись иконы, — напомнил ей прокурор. — У вас не было ощущения чужого присутствия в церкви, преступники могли спрятаться в глубине. Не долетали шорохи, звуки?
— Вот что хорошо запомнила — абсолютную тишину. А иконы на полу я тогда вообще не осмыслила, позже гораздо мозги врубились. А когда пульс проверила, подумала — спираль у него где-то в кармане. Это диск такой — с крышку от консервной банки, ищу-ищу — нет его, нет, но ключи… Взяла автоматически, без всякой идеи, и голос внутри подгонял — «быстрей уходи!»
— Потом решили, что можете с помощью этих чертежей всё сделать сами.
Она кивнула.
Сняла небольшой пакет, висевший у края стула.
— Здесь всё.
— Спасибо. Вы эту историю…
Угадала и прервала:
— Никому, конечно.
— Хорошо. Завтра официально вас вызову в связи с опознанием одной местной жительницей. Скажете: да, была три недели назад вечером у священника, фотографировала по его просьбе иконы, через несколько дней фотографии отдала, расплатился он со мной наличными, с которых уплачу государству налог, как положено, в конце года. И всё! Про детали мелкие говорить: «не помню».
— Вы чудо, прокурор! — сказано был так убежденно, что, кажется, он покраснел.
Засигналил его мобильник.
Номер, вроде, знакомый…
И только проговорив в трубку «слушаю», он понял, что звонок от дежурного по родной прокуратуре.
Тот стал докладывать про какого-то директора ресторана… с азербайджанской фамилией: «явился, очень хочет вас видеть, говорит срочно…»
Соображение сработало не сразу, а когда сработало, девушка посмотрела на него удивленно, потом обеспокоенно, и спросила:
— Случилось что-нибудь?
Прокурор, чтоб успокоить ее, усмехнулся и сам почувствовал, что вышло «криво».
— Ничего плохого. Но день сегодня богат на события.
— Ой да, и чуть не забыла.
— Про что?
— Мне ехать в губернию Машку встречать. Позвонила, что прилетает сегодня вечером.
— Та-ак, — мысли завертелись — сориентировать ее или нет, последовал вывод: «не надо». — Однако вы, сударыня, триста граммов сухого внутрь кинули.
— На нервной почве, и забыла я совсем про Машкин звонок. Ну, мне выезжать только через полтора часа, и приму побольше «Антиполицая».
— Ладно, — прокурор вздохнул, на что-то решаясь: — Не в моих это правилах, но если остановят, сразу звоните мне. Сразу, до проверки на алкоголь.
— Я максимально осторожно поеду.
Из кафе им было в разные стороны, и только он успел попрощаться, как снова запел мобильник.
Тот самый «свой человек» из мэрии, о котором, за прочими событиями, он успел уже позабыть, сообщил — нашлись материалы, незначительные по содержанию, но отыскали всё что смогли; может их завезти сейчас — он на машине.
Очень кстати, Виктор объяснил, где находится.
И опять оценил преимущество небольшого города — если вы и кто-то обретаетесь в центре, встретиться можно через считанные минуты.
Серебристая «Тойота» скоро подкатила к его тротуару.
Виктор сел, поздоровался за руку.
Ему протянули сложенные вдвое отксерокопированные листы — три или четыре всего.
— Я молодым сотрудникам вчера по вашему заданию «субботничек» сделал, сам был на даче. Ну вот, они отыскали. Говорят, вероятность, что не всё проверили, практически нулевая. А это — списки сотрудников Института с указанием должностей.
— Спасибо.
Прокурор хотел сунуть листки в пакет, но был остановлен.
— Посмотрите под номером первым — мне сразу в глаза бросилась характерность одна.
Прокурор раскрыл листы.
Под первым номером значился директор Института.
— Фамилия, имя и отчество, Виктор Сергеевич, полностью совпадают с теми, что у убиенного священника нашего. Вас куда отвезти?
— К прокуратуре, если не затруднит. Да… И давайте договоримся: вы об этом списке ничего не знаете, и я вас больше никакими просьбами не потревожу, — он подчеркнул: — Вообще никакими.
Человек даже приподнялся слегка на сиденье.
— Не извольте беспокоиться, Виктор Сергеевич, не извольте беспокоиться!