– Это был чрезвычайно остроумно, Фенелла. Уверен, вы также сообщили ему, что "пока человек жив, всегда остается надежда".
– Скорее всего, да, – согласилась Фенелла весело. – Я обрушила на его голову все известные мне мудрые афоризмы и старинные пословицы. Похоже, что успех превзошел мои ожидания, так как Харкот вдруг стал озорным и повел себя эксцентрично, попытавшись слишком уж интимно отблагодарить меня за слова утешения. К счастью, мы как раз подъехали к "Монастырю" и он упал с сиденья. Таким образом, я вышла из передряги с минимальными потерями в виде растрепанной прически и порванных чулок – шелковые чулки так легко рвутся…
Она допила коктейль и взяла протянутую Беллами сигарету.
– Какое-то время после этого он вел себя очень мило, – продолжала она, – если не считать того, что танцевать с ним, – все равно, что бороться с белым медведем. Тем не менее, все было в порядке, пока туда не явилась Айрис Берингтон с каким-то молодым человеком. Харкоту это не понравилось. Он стал отпускать грубые шутки по адресу Айрис. Сначала тихо, но по мере того, как он проглотил два огромных стакана виски, голос его становился все громче.
Беллами сочувственно кивнул.
– Он действительно немного перепил, – продолжала Фенелла, – и в конце концов молодой человек, сопровождающий Айрис, подошел к нашему столу и сделал ему вежливое представление. Харкот страшно разозлился и заявил, что ничего дурного про Айрис не говорил, кроме того, что она – грязная корова, что она способна украсть золотые коронки изо рта своей спящей матери и что она завоевала в возрасте пятнадцати лет первое место на состязаниях по краже младенцев. А в остальном она – очаровательная женщина, если такие женщины вообще в вашем вкусе.
Фенелла изящно стряхнула пепел.
– Думаю, молодой человек был несколько обескуражен. Во-первых, он был в форме летчика Королевских военно-воздушных сил и не хотел попадать ни в какую историю – это был очень симпатичный юноша, во-вторых, думаю, он был введен в заблуждение Айрис. Она, видимо, рассказала ему о себе какую-нибудь душещипательную историю, а он, будучи человеком простодушным, поверил.
– Знаю, – улыбнулся Беллами. – Королевские военно-воздушные силы чрезвычайно эффектно действуют в воздухе. Там у этих ребят должна быть стопроцентно "моментальная реакция"… Но Айрис – это нечто совсем другое…
– Можете мне не рассказывать, – пробормотала Фенелла. – Если бы я служила в военно-воздушных силах, я бы предпочла иметь дело с дюжиной "мессершмиттов", чем с рассерженной Айрис. Так или иначе, – продолжала она, – я взглядом дала понять летчику-лейтенанту, что Харкот пьян, и он меня понял. Он посоветовал Харкоту не валять дурака и сидеть тихо и спокойно.
Харкот ответил, что он всегда спокоен, а теперь, когда Айрис отняла у него все до последнего пенни, ему и вовсе ничего другого не остается, как сидеть спокойно. Он сказал также, что если бы он служил в военно-воздушных силах и встретился с такой женщиной, как Айрис, он бы сел в свой самолет и улетел прочь так, словно за ним гналась тысяча чертей. И добавил, что он ничего не имеет против нее лично и что многие мужчины могут с ума сходить по ней, но, если бы была его воля, он бы назначил ее в правительственную комиссию по экономике, потому что стоило бы только нацелить Айрис на Германию – и он, Харкот, ставит последнюю свою пуговицу против игрушечного слоника, что она обобрала бы всю страну за пару недель.
– Харкот, должно быть, был очень забавен, – вставил Беллами.
– К тому времени, – продолжала Фенелла, – Айрис, уставшая ждать своего спутника, сама появилась на сцене и взяла ситуацию в свои руки. Она была очень сердита. Она очень грубо оборвала Харкота и запустила в него кружкой пива. Целилась она прямо в него, но и мне на платье вылилось полкружки. Я не слишком огорчилась – это было не такое уж замечательное платье, к тому же я подумала, что вы наверняка купите мне новое.
– Вы так подумали?… А что было потом?
– Всем стало немного неловко, и я решила, что мне нужно уговорить Харкота уехать домой. Они с Айрис молча смотрели друг на друга ненавидящим взглядом. Потом Айрис сказала ему, чтобы он не смел к ней больше приставать, а он в отместку назвал ее "стукачкой самого гнусного пошиба" и заявил, что ей придется отвечать перед законом, если она будет распространять свои клеветнические домыслы о том, что он делал в понедельник вечером. Она спросила, откуда у него такая информация, и он ответил: "От Беллами". Тогда Айрис посоветовала ему не слишком доверять тому, что говорит Беллами, и выразила уверенность, что сам Беллами очень скоро окажется за решеткой.
Харкот заявил, что прекрасно может позаботиться о себе сам, если только речь не идет о ней, на что Айрис весело возразила, что это он так думает, а по ее мнению, он – первостатейный идиот и ему лучше бы поостеречься Беллами, потому что Беллами – очень опасный человек.
– О, Боже, кто бы мог подумать! – воскликнул Беллами.
– Надеюсь, это не правда, – сказала Фенелла, – полагаю, вы выглядели бы слишком невинно за тюремной решеткой. Как вы думаете, мне позволили бы приходить и кормить вас булочками?
Они рассмеялись, и он предложил:
– Пошли обедать.
Они отправились в ресторан. Беллами заказал обед. Когда официант ушел, Фенелла сказала:
– Конечно, как я уже говорила, все это – не мое дело, и я вовсе не любопытна, но мне хотелось бы знать, из-за чего весь этот сыр-бор, чтобы не схлопотать еще один пинок, который я получила в жизни больше, чем достаточно.
– Никакого "сыр-бора", моя дорогая, – ответил Беллами. – А что касается вас, моя дорогая, то ваша миссия почти окончена.
Она прелестно надула губки и проворковала:
– Очень жаль, как раз в тот момент, когда мне это начало нравиться.
– Все хорошее рано или поздно кончается, – философски заметил Беллами, приподняв одну бровь. – Дело в том, что после обеда я попрошу вас вернуться к Харкоту. Кстати, как вы попадете к нему? Если он спит, его и пушками не разбудишь…
– Не беспокойтесь, Ники. У меня есть ключ. Я сняла его с брелока Харкота. Я очень предусмотрительна насчет таких мелочей.
– Чудесно, – одобрил Беллами. – Значит так, побудьте с Харкотом до вечера. Может быть, он повезет вас куда-нибудь поужинать. Потом, часам к девяти, доставьте его в "Малайский клуб". Я приеду туда вскоре после этого, и вы передадите мне его с рук на руки. Идет?
Она кивнула и ответила:
– Очень хорошо. Не думаю, что я смогла бы выдержать его слишком долго. Во всяком случае, не в закрытом помещении. Обещаю, что доставлю его туда к девяти.
Она сделала паузу и добавила:
– Мы еще встретимся когда-нибудь? Мы с вами?
Беллами одарил ее широкой улыбкой.
– Не думаю, – ответил он. – Да, наверняка, и для вас будет лучше, если мы больше не увидимся. Как справедливо заметила вчера Айрис, я – человек очень опасный.
Она согласно кивнула.
– Знаю. Но я неравнодушна к опасным мужчинам… из-за этого у меня всегда были неприятности. Было бы куда спокойнее стричь какого-нибудь Харкота, который ни в чем опасном замешан быть не может.
После обеда Беллами велел принести букет фиалок. Расплатившись за обед, обернул стебельки четырьмя пятифунтовыми банкнотами и вручил цветы Фенелле.
– Это на новое платье, – объяснил он.
Явился посыльный и сообщил, что мистера Беллами вызывают к телефону. Фенелла встала.
– Ну, Ники, прощайте. Мы увидимся еще сегодня вечером, но я могу официально попрощаться с вами уже сейчас. Спасибо за фиалки и лишнюю двадцатку. Я куплю интригующее вечернее платье и каждый раз, надевая его, буду вспоминать вас.
– Надеюсь, вы часто будете надевать его, Фенелла, – он дружески улыбнулся ей.
– Я сама возьму такси, – сказала Фенелла. – А вы идите к телефону. Если когда-нибудь вам понадобится кого-нибудь отравить или умыкнуть, звоните.
– Непременно.
Он проводил ее взглядом, закурил и пошел к телефону. Это была консьержка с улице Полумесяца. Она сказала, что звонила мисс Кэрола Эверард и просила передать мистеру Беллами, что миссис Марч будет рада видеть его у себя около четырех, к чаепитию.
II
Когда Беллами вошел, Ванесса разливала чай, возлежа на диване. Она была очень красива, хотя вид у нее был весьма усталый и немного озабоченный, На ней был длинный халат цвета пармских фиалок, облегавший ее стройную фигуру, фиолетовые сандалии и очень тонкие шелковые чулки завлекательного бежевого тона. Бусы и браслет из венецианского стекла украшали ее шею и запястье.
По другую сторону камина скромно сидела Кэрола в черном костюме и черно-белом вязаном свитере. Очаровательная шляпка-ток из леопардовой шкуры была наискось надвинута на лоб, а такая же шубка небрежно брошена на спинку стула.
Ванесса подняла голову, взглянула на Беллами и улыбнулась.
– Вам чай или виски с содовой, мой бедный подозреваемый? Впрочем, я сама знаю ответ.
– А вот и ошибаетесь, – возразил Беллами. – Я теперь – совершенно другой человек и пью чай. Как тебе это нравится, Кэрола?
– Мне это очень правится, Ники, – ответила та. – Но мы страшно волнуемся за тебя, за Филипа и вообще из-за всей этой истории. То, что случилось с бедной Фредой, слишком ужасно. Никто из нас не может поверить, что это – правда. Мне все время кажется, что сейчас зазвонит телефон и бедняжка попросит меня прийти к ней поболтать.
Ванесса сказала своим нежным голосом:
– И мне тоже. Это просто ужасно, ведь правда? Наверное, когда-нибудь это пройдет… Но это ужасно. Я никогда не забуду, какой испытала шок, когда купила газету и увидела это на первой странице.
Кэрола встала.
– Я ухожу, – проговорила она. – У меня масса дел, а вы прекрасно обойдетесь и без меня.
Беллами подал ей пальто и как бы между прочим сказал:
– Бьюсь об заклад, у тебя свидание с Ферди.
– Как ты догадался? – удивилась Кэрола. – Почему бы и нет? Он – теперь мой кавалер. И тебе также следует знать, Ники, что мы помолвлены.